Yess & Yes

Глава 2.8

Предупреждение: в главе упоминается самоубийство

   Поток статей на мгновение прекратился.
   Впервые "Декабрь", или, скорее, Кан Инхон, предпринял серьезные юридические действия. Все пять ведущих юридических фирм в стране и за рубежом заявили, что терпимости не будет ни на дюйм.   Из-за особенностей Интернета они не смогли остановить их всех, но всем пришлось бы залечь на дно.
   На похоронах Ли Джувона больше не было видно ни репортеров, ни ютуберов. Никто не был готов рисковать глазом, рукой или даже своей жизнью ради съемки крупным планом. Если бы у них была такая страсть, они бы записались добровольцами в качестве военных корреспондентов и не оставались в Корее.
   Но за день до отправления похоронной процессии на рассвете в похоронном зале Ли Джувона поднялся небольшой шум.
   Ли Джувон думал, что все, что осталось, - это чтобы Кан Инхон и сотрудники похоронного бюро позаботились об остальных приготовлениях, но затем появилась пара средних лет, утверждающая, что они главные скорбящие по Ли Джувону. Они утверждали, что являются родственниками Ли Джувона.
   Ли Джувон не был человеком, у которого вообще не было знакомых.  Это были его тетя и дядя, Ли Сукджа и Ким Ханил, которые заботились о нем, когда его родители погибли в результате несчастного случая.
   Это продолжалось недолго, и его выгнали из дома, и он жил сам по себе, расплачиваясь с долгами. Два или три года назад он мимоходом услышал, что его дядя попал в тюрьму из-за неудачного бизнесса. После этого они пытались связаться с ним, но он проигнорировал все это и подумал, что их связи оборвались, но он не знал, что увидит их снова в таком состоянии.
   Эти двое были похожи на неряшливых попрошаек. Их одежда была рваной и воняла чем-то вонючим. Их сальные волосы были спутаны светло-серыми вкраплениями перхоти и пыли.
   Его негодяй дядя, который когда-то был пугающе крупным мужчиной, теперь сморщился, как сдутый воздушный шарик. Его большие руки, похожие на толстые крышки от кастрюль, сейчас были тонкими, как старые деревья.
   Его тетя была такой же. Тяготы времени глубоко отражались на ее старом лице, таком же морщинистом, как и тогда, когда она сердилась.
   Документы, которые они принесли, доказывали, что они были единственными родственниками Ли Джувона, и сотрудники, не зная, что делать, ушли на некоторое время, чтобы позвонить главному скорбящему Кан Инхону. Внутри тихого похоронного зала Ли Сукджа понизила голос и сказала:
-Ух ты, посмотри, какой пустой траурный зал.
-Думаю, это хорошо для нас.
- Ты уверен, что мы сможем получить наследство, верно?
-Конечно, Чхве Пал хен-ним все узнал. Мы четвертые в очереди, потому что являемся побочными кровными родственниками, но он совсем один, так что перед нами никого нет.
-Какой любезный хен-ним.
-Конечно, давай побалуем его, когда получим наследство. Разве это не облегчение, что он умер до того, как женился?
- Как бы то ни было, брак для него безнадежен. Он никому не открывает свое сердце, - сказала Ли Сукджа со скучающим видом. Затем она понизила голос еще больше, до шепота. - Как ты думаешь, сколько составит наследство?
- Какой смысл говорить об этом? Это должно быть что-то грандиозное. Ах, но, черт возьми, держу пари, у него много чего припрятано...
   На лице Ли Сукджи отразилось беспокойство по поводу того, что они, возможно, не смогут получить все наследство Ли Джувона.
-Давай подумаем об этом позже... - Ким Ханил заговорил и продолжил: -Это не похоже на конец света. Это хорошая вещь.
-Итак, мы можем вернуться к жизни, как раньше?
-Является ли прошлое проблемой? Он на уровне чеболя! Давай переедем в дом этого ублюдка сразу после тяжелой утраты. Это было в Ханнам-Донге, верно?
   Услышав слова Ким Ханиля, Ли Сукджа в ужасе замахала руками. -Места, где жили безвременно умершие люди, неудобны. Давай продадим или сдадим его в аренду и переедем куда-нибудь еще.
-...Тогда стоит ли нам это делать?
   В тишине похоронного бюро, словно боясь, что их услышат другие, эти двое вполголоса обсуждали, что делать с огромным наследством, которое они вот-вот получат. Они уже говорили об этом в машине по дороге сюда, но чем больше они говорили, тем больше возбуждались.
   Это был их шанс разбогатеть за одну ночь и выбраться из своей убогой квартирки. Когда они говорили о коммерческих зданиях в горячих точках, иностранных автомобилях, предметах роскоши, поездках за границу и всевозможных деликатесах, Ким Ханиль пробормотал:
-В последнее время мне снились хорошие сны...
- Он ведь не написал завещания или чего-то в этом роде, не так ли?
   Услышав слова Ли Сукджи, Ким Ханиль взмахнул рукой в воздухе.
- Он умер в таком юном возрасте, что ты имеешь в виду под завещанием? И кому бы он оставил свое наследство? У него нет семьи. Он тоже не из тех, кто отдает что-то обществу.
- Это правда... Я уверена, что Джувон тоже рад, что мы, его единственные кровные родственники, получим это.
-Только когда неблагодарный человек умрет, услуга будет отплачена.
-Это верно. Мы тщательно кормили и одевали его, даже если нам приходилось брать его на работу.
   Пока Ли Джувон беспомощно прислушивался к разговору между ними, его гнев не мог вырваться наружу, и он впал в уныние.    Подумать только, ему пришлось слушать, как они обсуждали, как они планируют потратить его состояние, которое он обычно никогда не тратил должным образом, прямо у него на глазах, и что его смерть была для них скорее счастливым благословением, чем лотереей.
   Но то, что Ли Джувон умер и что он не составил завещания, было прискорбно, но это правда.
   Ли Джувон был слишком молод, чтобы думать о смерти, и у него не было хронических заболеваний. Его бизнес процветал, и у него были только планы по расширению. Он никогда не думал, что умрет таким бесполезным образом.
   Он не писал завещания, но не был уверен, что сказал бы, если бы у него была возможность вернуться в прошлое и составить завещание. Когда он тратил деньги, то почти всегда на инвестиционные цели и очень редко на потребление. Таким образом, он никак не мог написать завещание, в котором распределялось бы его имущество.
   У него не было ни завещания, ни супруги, ни братьев и сестер, ни родителей, ни даже бабушек и дедушек, и они, его единственные родственники, должны были унаследовать его состояние.     Деньги, которые он сэкономил ценой своей жизни, подвергаясь оскорблениям со стороны самых разных людей, будут использованы для того, чтобы хорошие вещи случались только для них, которые были худшими из всех. Ли Джувон мог только напрасно смеяться.
   Кан Инхон шел по коридору.
   Благодаря своему крупному телосложению и прямой осанке Кан Инхона было видно даже издалека. Он был знаком публике, потому что его часто показывали в новостях.    Заметив его, эти двое обрадовались и вскочили на ноги, но вскоре остановились.
   Его невыразительное лицо и безупречный черный костюм мешали им приблизиться к нему. В отличие от искренней и прямолинейной личности Кан Инхона, в отличие от обычной атмосферы Кан Инхона, подобной мягкому весеннему ветерку, воздух, который изначально излучал Кан Инхон, был властным.
   Среди тех, кто профессионально использует свое тело, человек, находящийся на вершине пирамиды, должен был чувствовать, что он превосходит других.    Подавляющую ауру человека, чья повседневная жизнь состоит в том, чтобы иметь дело с жизнью и смертью на линии фронта, невозможно было бы скрыть, даже если бы он носил гражданскую одежду вместо боевой формы.
   Кан Инхон знал это, поэтому он сознательно поддерживал непринужденную атмосферу за пределами подземелий, чтобы люди не чувствовали угрозы. Он намеренно стоял ссутулившись и всегда улыбался.
   Офисные работники "Декабря" больше привыкли видеть, как праздный Кан Инхон отпускает глупые шутки, чтобы поднять настроение. Он всегда был дружелюбен в повседневной жизни, что не соответствовало его работе охотника S-класса или его крупному телосложению.
   За пределами подземелий единственным человеком, на которого он мог разозлиться, выругаться или повысить голос, был Ли Джувон.
   Но не сейчас. В отличие от прошлого, ни выражение его лица, ни атмосфера не расслабились. Тем не менее, его жажда крови не переполняла его, как тогда, когда он был в подземелье, и он не слишком остро осознавал свое окружение. Кан Инхон был просто тихим, унылым и мрачным человеком.
   Ким Ханил сглотнул, его кадык дернулся, и осторожно протянул правую руку. 
-О-охотник Кан Инхон-ним? П-приятно с вами познакомиться.
   Кан Инхон безмолвно уставился в лицо Ким Ханиля. Рука Ким Ханила остановилась, повиснув в воздухе.
   Ким Ханил со стыдом отдернул свои смуглые руки с грязью, налипшей на каждую морщинку и ноготь, и вытер их о пояс своих брюк. Вместо того чтобы смутиться, Ким Ханиль почувствовал, как холодок пробежал у него по спине, и просто посмотрел вниз, на ботинки Кан Инхона.
   Атмосфера была холодной. Никто ничего не мог сказать, и наступила тишина. Ли Сукджа, которая внимательно следила за настроением, крепко закрыла глаза, чтобы нарушить ледяную тишину, и заговорила, как скорострельная пушка.
-Мы запоздало увидели в новостях, что случилось с нашим Джувоном, и были так расстроены, правда... в нашей жизни многое происходило, так что мы немного опоздали.
   Она промокнула свои сухие глаза желтым носовым платком, который держала в руке, и продолжила:
-Ты много работал все это время. Ты даже не кровный родственник, но ты выполнил всю работу главного плакальщика...
   В конце слов Ли Сукджи снова воцарилась тишина. Кан Инхон просто смотрел на их лица, по-прежнему ничего не говоря. Ким Ханил заставил свое бешено колотящееся сердце успокоиться и сказал:
-Теперь ты можешь перестать беспокоиться. Родители Джувона покинули нас, и как близкие мы...
-Тем не менее, м-мы кормили и одевали его от всего сердца...
   Когда эти двое кивнули друг другу и продолжили, Кан Инхон мотнул подбородком в сторону двери. В то же время охранники, стоявшие позади Кан Инхона, схватили Ли Сукжу и Ким Ханиля за плечи. Их глаза расширились от внезапности ситуации.
   Глядя на них, Кан Инхон тихо произнес:
-Генеральный менеджер Чхве.
   Когда один из агентов, стоявших позади него, сделал шаг вперед, Кан Инхон указал подбородком на пару средних лет и сухо сказал:
-Не позволяйте им снова ступить на корейскую землю.
-Прошу прощения?
-Что?
Повернувшись лицом к Ли Сукже, чьи глаза были широко открыты, и Ким Ханилю, чей рот был разинут, мужчины поклонились Кан Инхону и схватили их за руки с обеих сторон.
-Ч-что все это значит?
   Никто не ответил на слова Ли Сукджи. Ли Сукджа и Ким Ханиль, которых тащили прочь, уставившись в спину Кан Инхона, когда он обернулся, пришли в себя и закричали.
-О-отпусти меня!
-Нет, но ч-что ты делаешь?
   Грубые руки сотрудников службы безопасности закрыли им рты. Их поттащили к выходу. При мысли о потере крупной суммы денег, лежащей у него на глазах, Ким Ханиля охватила ярость, парализующая рассудок, и страх.
-Ааааааа! Отпусти меня!
   Ким Ханиль, который поднял шумиху и убрал руку ото рта, громко крикнул в спину Кан Инхону.
-Кем, черт возьми, ты себя возомнил, выгоняя скорбящих?! Кем ты себя возомнил?! Мы кровные родственники Ли Джувона!
   Бум!
   Одновременно со звуком взрыва по коридору похоронного бюро пронесся внезапный порыв зимнего ветра. Закрытая дверь входа в похоронное бюро разлетелась на куски.
-Эк!
   Ким Ханил не смогл вымолвить ничего, кроме возгласа удивления.  Снова воцарилась тишина. В наступившей тишине Кан Инхон снова медленно обернулся.
- Тогда я предоставлю тебе выбор.
-......
-Либо тебе здесь оторвут голову, либо ты продолжишь жить за пределами Кореи.
   Ким Ханил, который всю свою жизнь жил по логике закона джунглей, остро осознавал превосходство силы. Его глаза встретились с глазами Кан Инхона, и, как маленькое животное перед змеей, он был охвачен инстинктивным страхом, не в силах дышать. Его сердце бешено колотилось, а тело неудержимо тряслось. Ноги Ли Сукджи уже подкосились, и она опустилась на пол.
   Пристальный взгляд требовал ответа. Он знал, что должен заговорить, но был слишком парализован страхом, чтобы открыть рот.
   Если бы он выбрал первый вариант, его голова раскололась бы, как сломалась толстая железная дверь. Один-единственный взгляд Кан Инхона определил бы его жизнь и смерть. Если бы он выбрал последнее, то не было бы ни возможности получить наследство, ни возможности его потратить. Нет, он не мог легко ответить, когда не знал, куда его отправят за пределы Кореи.
-П-почему ты так поступаешь с нами...
   Это была их первая встреча с Кан Инхоном, но они могли почувствовать малейший след жажды крови за его ничего не выражающим лицом. Неспособные понять, почему он питал к ним враждебность, Ким Ханиль и Ли Сукджа задрожали.
   Кан Инхон раздраженно пробормотал:
-Я буду считать, что ты выбрал первое.
   Когда Кан Инхон склонил голову набок, Ким Ханиль упал на колени и забился в конвульсиях. Он обхватил голову руками и закричал:
-Н-нет, нет! З-за пределами К-Кореи, б-больше не буду...!
   Ким Ханил уткнулся головой в пол и сложил руки вместе, умоляя. Ли Сукджа была почти в бессознательном состоянии, не в состоянии говорить. В коридоре слышались только звуки их тяжелого дыхания и завывания ветра.
   Через некоторое время охранники снова подняли их и вывели на улицу. В похоронном бюро снова стало тихо, как у дохлой мыши.