Песня уже спета | Том Каулитц

Part 11

                    Настоящее
                        Лили
Домой я приехала не сразу. Сначала сидела на берегу реки и бездумно смотрела в небо. Руки все еще дрожали, а сердце не могло успокоиться – стучалось, как ненормальное.
Мысли путались, губы пылали от поцелуя. Мне все еще сложно было поверить в произошедшее.
Произошло чудо. Том жив.
Мой мальчик, которого я оплакивала год, снова со мной. Он здоров, он также чертовски красив, и в его глазах столько нерастраченной нежности, что хочется забрать ее всю разом.
Вспоминая его горячие объятия, я прикрывала губы пальцами, пытаясь спрятать сумасшедшую улыбку.
А может быть, все это мне привиделось? Может быть, это моя фантазия, которая стала галлюцинацией? Может быть, я просто больна?
Если так, не буду лечиться.
Относительно придя в себя, я отправилась домой. Не мчалась на скорости, как обычно, а неспешно ехала по трассе, как новичок. На эмоциях гнать нельзя. Это стало моим первым правилом, когда я села на байк.
Поначалу я то и дело оглядывалась, опасаясь слежки. Вдруг рыжий и его компашка решат отомстить? Но за мной никто не следил. И я благополучно доехала до дома Сары.
– Ты где была так долго? Я чуть с ума не сошла! – накинулась на меня подруга с самого порога. Но, заглянув в мое лицо, оторопела. –Лили, ты чего? Что с тобой? Ты плакала? Боже, что случилось?! С гонками твоими что-то?! Говори немедленно, я сейчас с ума сойду!
– Я просто устала. Мне нужно поспать.
–Ты плакала. У тебя глаза опухшие! Говори, что случилось!–велела Сара, а я рассмеялась – громко и заливисто. На меня то и дело накатывали волны восторга. Хотелось кричать во весь голос: «Мой Том жив, жив!» Но я молчала – помнила его просьбу никому об этом не говорить. Как бы меня не распирало от эмоций, пока что я должна молчать.
— Ты точно в порядке?–подозрительно спросила Сара.–Пила, что ли? Или…
Она недоговорила и уставилась мне в глаза, пытаясь понять, все ли с ними в порядке. Но и без слов поняла ее. И тут же замотала головой.
– Нет, конечно! С ума сошла? Ты же знаешь мое отношение к этому дерьму.
– Тогда почему ты такая странная?! – воскликнула Сара.
– На гонках один парень хотел выбить меня с трассы,–сказала я, решив отделаться полуправдой.
– Что значит «выбить»? – расширились ее глаза. Я коротко объяснила, и она начала ругаться: — Так ведь и покалечиться можно! И умереть! Хватит участвовать в гонках! Деньги, которые ты там получаешь, не стоят твоего здоровья и жизни!
– Я же сказала – это был последний раз,–улыбнулась я.
– Точно? – прищурилась Сара.
– Точно,–пообещала я.
– Ладно… Иди спать, — вздохнула она. – И поешь сначала. Я завтрак приготовила.
Какая же она у меня хорошая… Тяжело молчать и не рассказывать правду самому близкому человеку, но Сара все узнает чуть позднее. И Георг с Густавом – тоже. Они заслуживают знать, что с Томом и Биллом все в порядке!
– Пойдем завтракать вместе?
– Мне пора на работу… Сегодня много клиентов, а потом я еще прогуляться хочу, – смущенно добавила Сара. – С Биллом буду гулять.
Я просто смотрела в одну точку не слушая ее:
– Лили? Ты совсем не слушаешь меня. Что случилось?
– Да нет. Все хорошо.
Мы попрощались, и она умчалась, а я пошла в душ. Встала под холодную воду, которая смывала пыль и
следы от слез. И закрыла глаза, снова и снова представляя Тома.
Жив. Жив. Он жив! Завтра мы снова увидимся!
Эта мысль крутилась в моей голове без остановки.
В этот день я впервые за год включила старые любимые песни. И танцевала пару часов, пока в изнеможении не упала на диван и не заснула.
Я проспала несколько часов, но этого времени мне хватило, чтобы восстановиться. Эмоции к этому времени улеглись, и я начала думать логически. Сидя на подоконнике, я пыталась понять, что произошло год назад.
Том и его семья живы. Авиакатастрофа, скорее всего, была подстроена. Но для чего? Его отец был самым высокооплачиваемым политиком с темным криминальным прошлым – Том сам говорил мне об этом. Скорее всего, их «гибель» связана с криминалом. Может быть, кто-то охотился на Йорга и его семью. А может быть, его вместе с семьей спрятали по какой-нибудь программе защиты свидетелей. Я слышала, что такая есть и у нас в стране…
Что ж, Том мне все расскажет. Я уверена.
Ближе к вечеру я опомнилась, что не поздравила маму. Я позвонила ей, и на этот раз трубку взяла она. У нее сегодня день рождения.
– Мам, привет! С днем рождения! – бодрым голосом воскликнула я, старательно играя роль хорошей девочки. – Желаю тебе счастья – много-много! Улыбок, здоровья и позитива! – Далее продолжился список моих пожеланий. Я правда старалась. Через силу. Это же моя мама…
– Спасибо, моя хорошая,–ответила мама. На заднем фоне слышались голоса.
– Может быть, прогуляемся? – предложила я. – Пошопимся, как раньше? Помнишь, как на мои дни рождения мы с тобой ходили в торговый центр? Сначала шмотки посмотрим, потом в кафе зайдем. Я тебе подарок куплю!
– Ох, я даже не знаю… Сашу не с кем оставить,–сказала мама в ответ.
– Так бери с собой! Втроем будем. Или она еще болеет? – вспомнила я ее слова.
– Давай на неделе сходим?–предложила она. – Я посмотрю, как будет по времени. Хорошо?
– Ну, хорошо, – ответила я, чувствуя глухое раздражение.–Ты, наверное, готовкой занята?
– Какой готовкой? – отозвалась мама. – Мы даже тортик покупать не стали… Не будем праздновать. Ой, слушай, мне отойти надо. Саша расплакалась. Я потом тебе перезвоню, хорошо, Лили?
– Хорошо,–сказала я, но мама уже не слышала этих слов. Бросила трубку.
Меня пробрала злость. Но я тут же сказала сама себе – моя маленькая сестричка болеет, мне не до дня рождения. Все хорошо.
Мысли снова занял Том. Мне не терпелось поскорее увидеть его вновь. Обнять. Поцеловать. Узнать, что происходит, и как я могу ему помочь.
Я так погрузилась в мысли о нем, что вздрогнула от неожиданности, когда зазвонил телефон. Я даже подумала – а вдруг Том?! Но нет, это был Лиам.
О боже, опять.
– Я за тобой заеду? – не здороваясь, поинтересовался он.
– Зачем? – спросила я недовольно.
– Отвезу тебя в ресторан, — невозмутимо ответил Лиам.
– Слушай, сколько тысяч раз мне надо сказать тебе, что я не хочу ходить с тобой на свидания?! – вспылила я.
– Рехнулась? В ресторан на день рождения твоей матери,–усмехнулся тот.
У меня внутри все оборвалось.
– В смысле? – пересохшими губами спросила я. – Они справляют мамин день рождения?
– Вероятно, раз всех пригласили,– сказал Лиам.
– В каком месте будут справлять ее день рождения?
– В «Доксайд», в семь,–назвал самый пафосный ресторан города Лиам. – Почему спрашиваешь? А-а-а,–вдруг догадался он, – тебя не пригласили?
– Спасибо,–не стала ничего отвечать я и отключилась.
Только что я была на седьмом небе от счастья, а теперь меня трясло от злости. Она опять предала меня. Даже на день рождения не позвала! Сделала вид, что они не справляют его! А я ведь ее родная дочь. Кровь и плоть. Как можно быть такой? Как? За что она так? Что я ей сделала? Чем обидела?
Чтобы унять эмоции, мне пришлось громко включить музыку в наушниках. Это позволяло прийти в себя хотя бы частично.
Я взяла деньги, которые выиграла на гонках. Поехала в торговый центр за подарком, там же купила коктейльное платье – пыльно-розового цвета, нежное и воздушное. Потом сделала прическу в салоне, и по моим плечам рассыпались вьющиеся локоны. И поехала в ресторан.
«Доксайд» прятался в истерических кварталах – находился на первом этаже монументального сталинского дома с колоннами. Это заведение считалось премиальным, но меня легко пропустили – я заранее забронировала столик. Села. Заказала пиццу. Сделала вид, что пошла в туалет. И нашла маму.
Ее день рождения праздновали в отдельном зале, который был предназначен для торжеств.
Мама была красивой, как и всегда. Отличная фигура, которой может позавидовать и молодая девушка – и не скажешь, что мама родила второго ребенка. Длинное черное платье с вырезом на спине. Великолепная прическа – прямо как у Мэрилин Монро. Туфли на высоких каблуках, украшения… отец, стоящий рядом, был ей под стать. Высокий, подтянутый, одетый в ладно скроенный костюм.
Замечательная пара.
Ведущий сказал что-то веселое, гости зааплодировали, и мама с отцом, наконец, сели за свои места. Рядом с ними за столиком были мать отца с Сашей на руках, а еще и Лиам, который был отличным другом отца.
Крепче стиснув в руке подарок, я нашла в себе силы войти в зал. Чувствуя на себе взгляды, я подошла к столику мамы. На моем лице застыла улыбка – она словно вросла в него. На лице мамы читался испуг. Она не ждала меня. Никто не ждал.
– Лили, – проговорила она со страхом глядя на меня. А вот во взгляде папы, напротив, было бешенство. Кажется, весело было только Лиаму – он как раз-таки ждал меня. А теперь откинулся на спинку стула и смотрел с улыбкой.
– Я не могла не поздравить тебя, мамочка,–улыбнулась я, протягивая ей подарок. – С днем рождения. Желаю тебе всего самого лучшего!
В нарядной коробке с бантом лежала косметика, которая ей нравилась и рамочка со старой фотографией, на которой были изображены мы втроем – я, папа и она. Мы были на юге. Стояли на фоне синего моря с улыбками на лицах. Я была посредине, держа родителей за руку. В зеленом смешном купальнике и счастливая.
Мама заглянула в коробку, увидела фотографию и побледнела. Она тут же закрыла крышку. Отец, не понимая, что внутри, нахмурилось. Происходящее ему не нравилось.
– К сожалению, я не смогу остаться на празднике – у меня много дел, — продолжала я, глядя на маму уже без улыбки. – Но надеюсь, ты будешь счастливой. Это в последний раз, когда мы видимся.
В глазах мамы заблестели слезы. Она вскочила и схватила меня за руку, хотя я повернулась, чтобы уйти.
– Лили, — зашептала она, чтобы гости не слышали, — ты все не так поняла…
– Что я могла не так понять? Ты теперь стыдишься меня?
– Лили, доченька…
– Не называй меня доченькой,–холодно сказала я, отцепляя ее руку от своей. – До свидания.
– Эльмира, сядь, – прошипел папа.–Люди смотрят.
– Но…
– Я сказал – села. Не устраивай цирк.
Мама все-таки отпустила меня и тяжело села на свое место рядом
мужем. Не выдержав, я оглянулась на нее, и обида сжала мне сердце с такой силой, что я стиснула зубы. Как она могла так поступить?
Мама смотрела на меня, кусая губы и боясь заплакать при всех.
Предательница.
Я сказала это одними губами, без слов, и она поняла. Прочитала. И отвернулась, не в силах вынести мой взгляд. А я пошла прочь. В это же время заплакала Саша – громко, на весь зал, и мама взяла ее на руки. А я ушла.
Не стала есть пиццу – просто оставила деньги и покинула ресторан.
Я не понимала – как же так? Почему родная мать не позвала меня на день рождения? Почему человек, который меня родил, отказывается от меня? За что она так со мной?
Я шла по вечерней улице, залитой огнями, в своем красивом новом платье, и пыталась окончательно принять тот факт, что теперь мы чужие. И даже плакать не хотелось – слезы закончились.
Отец добился того, чего так хотел.
Даже самый родной человек может оказаться предателем.
Меня нагнал Лиам – на его симпатичном лице сияла ухмылка.
– Я думал, будет веселее, – сказал он мне, шагая рядом.
– Поэтому мы с тобой и не можем быть вместе, – спокойно отметила я.
– Не понял.
– Чужое горе для тебя может быть весельем. Я далека от таких вещей.
Лиам нахмурился.
– Я не имел ничего плохого. Просто сказал, что ты могла быть более эффектнее. Могла бы наказать мать, закатив истерику. Начала бы кричать. Вылила бы воду в лицо. Отца бы приступ схватил – он на людях хочет быть идеальным.
– Думаешь, я пришла из мести? – рассмеялась я. – Я пришла, чтобы показать, что все. Больше я не ее дочь. И она это поняла. Если для тебя это повод поржать, лечи голову.
– Можно подумать, твой Том был идеальным,–неожиданно вспылил Лиам.–Тот еще урод! Всех в страхе держал! Морды бил! Делал, что хотел! Ты на него повелась, а теперь мне предъявляешь, что я моральный урод!
Воспоминание о Томе согрело мне душу солнечным лучиком. Даже слова Лиама не зацепили. Пусть говорит, что хочет.
– Ты его не знаешь. Он не такой,–ответила я.
– Говоришь так, будто он жив.
– Для меня он всегда жив.
– А я? Такое чувство, что я для тебя мертв, — вздохнул Лиам.
– Я же сказала – мы слишком разные. Вот и все,–нахмурилась я. – И вообще, оставь меня одну.
Но Лиам не послушался – так и шел рядом. А когда я запнулась на каблуках и чуть не упала, снова задумавшись о Томе, поймал и не дал упасть. Только руки у него были не такими, как у Тома. Холодными и чужими.
Я вызвала такси и уехала домой. И уже там, сидя на диване и сжимая подушку, рассказывала Саре обо всем, что произошло. И плакала, уткнувшись ей в плечо, хотя уже ненавидела себя за эти проклятые слезы. Сара успокаивала меня несколько часов, и в конце концов, мы уснули в обнимку.
Я правда очень скучала по маме.
По той маме, которую помнила с детства.
Она звонила, но я не отвечала на ее звонки – не было желания разговаривать. И называть мамой – тоже.
Следующий вечер я дождалась с огромным трудом. Предвкушение от встречи с Томом опаляло меня, и я с трудом сдерживалась, чтобы не рассказать все Саре. «Позже, — говорила я себе. – Она узнает все позже!»
К каскадным фонарям на набережной я пришла за час до назначенной встречи. Стояла у перил, то и дело оглядываясь, и пыталась понять, где же Том? С какой стороны он придет?
Время шло, а его все не было, и не было.
Полчаса, час, два…
Том не появлялся.
На небе появились тяжелые свинцовые тучи, которые в полутьме казались черными, от реки начало дуть, и теплая погода почти по щелчку пальцев сменилась на прохладную. Вдалеке гремел гром, и на небе появлялись отсветы от молний. Гроза приближалась, но я упрямо не уходила. Стояла на месте и ждала Тома.
Ждала, когда прямо надо мной разорвался громовой залп, заставив вздрогнуть от страха. Ждала, когда небо озарило молнией в виде трезубца, которая попала в реку. Ждала, когда хлынул ливень.
Я промокла до нитки. Замерзла как собака. Но упрямо ждала Тома.

А он не пришел.