Песня уже спета | Том Каулитц

Part 22

                       Настоящее
                           Лили
Поначалу мы хотели остановиться в каком-нибудь небольшом придорожном отеле, но Том вспомнил, что неподалеку есть база отдыха – несколько десятков домиков на берегу озера в окружении хвойных деревьев. Стараясь не светить лица, мы сняли один из них – на самом отшибе. И почти сразу заселились, благо, что посреди рабочей недели здесь было свободно.
Домик был одноэтажный. Он состоял из крыльца с деревянным столом и стульями, санузла с душем и комнаты, в которой примостились простенький кухонный гарнитур, холодильник и двуспальная кровать, перед которой висел телевизор. Никаких изысков, но довольно уютно. А из окон видно озеро, на противоположном краю которого сияют огни другой базы.
Мы оставили вещи и пакет с продуктами, которыми успели закупить в магазине, и вышли на крыльцо. Я села на перила, Том встал рядом и обнял меня – от его прикосновений перехватило дыхание. Мне хотелось, чтобы этот человек никогда не отпускал меня. И я сама себе обещала, что ради этого сделаю все. Он мой. И я никому не собираюсь его отдавать.
Мы долго пробыли на крыльце, не отпуская друг друга. Нас окутывала вечерняя густая прохлада. Пахло дымом костра и хвоей. И слышно было, как вдалеке поют – в отличие от нас люди приехали сюда отдыхать, а не прятаться.
– Нас ведь могут найти здесь, Том? – спросила я. Удивительно, но рядом с ним исчезали все страхи. Любовь бесстрашна, а влюбленные порой безрассудны.
– Могут. Нас могут найти везде. Но будем надеяться на лучшее,–ответил Том и чуть крепче сжал пальцы на моей талии.
– Помню, как ты одной ночью сказал, что видя на небе самую яркую звёздочку, вспоминаешь меня. С тех пор я не могу забыть эту фразу уже полтора года.
Том приблизился ко мне и поцеловал в щеку:
– Мы справимся, Лили.
Мы сидели на веранде с двумя чашками какао, фруктами и разными конфетами. Разговаривали, смеялись, целовались… И так по кругу до самой глубокой ночи. Оставшись наедине, я и Том наслаждались друг другом – словами, взглядами, прикосновениями. Присутствием. Пониманием, что он принадлежит мне, а я – ему. Разлука в год сказалась – мы будто заново привыкали друг ко другу. Но происходило это быстро и так естественно, будто мы не виделись всего лишь несколько месяцев.
Мы гуляли в прохладе ветреной сентябрьской ночи. Том показывал звезды на небе, которые знал, рассказывал что-то о далеких планетах, а я слушала его, затаив дыхание, и время от времени ловила себя на мыслях, какой же он у меня умный. Если бы Том вырос в другой семье, его жизнь была бы совершенно иной. Поступил бы в хороший университет, нашел бы престижную работу в сфере музыки или бы открыл свой небольшой бизнес. И не прятался бы от бандитов год.
Перед нами вырос безлюдный берег озера, воды которого серебрила луна. Мы в обнимку сели на лавочку, и я положила голову Тому на плечо. А он то и дело дотрагивался до моего лица и волос – словно проверяя, не призрак ли я, не растаю ли во тьме? В каждом его прикосновении чувствовалась та самая нежность, от которой раненное сердце начинало сжиматься. А когда он произносил мое имя… Я замирала. Вздрагивала, прикусывала губу и забывала, как дышать. Будто в его голосе, произносящем «Лили», была заключена особая власть надо мной.
– Я не думал, что ты сделаешь татуировки, – прошептал Том, жадно разглядывая меня в полутьме.
– Тебе не нравится? – нахмурилась я.
– Нет, наоборот. Красивые. Что она значит? – Он дотронулся до плеча со звездой.
– Яркая звезда. Я никогда не перестану сиять, зная, что ты где то наверху. Но оказалось, что ты жив.
Том прижал меня к себе ещё больше и прошептал:
– Прости меня...прости.
– Все хорошо. Ты ведь теперь рядом. А прошлое останется в прошлом,–мягко ответила я. И улыбнулась. Мне не нравилось видеть его таким несчастным. И я попыталась заговорить Тома. Мне удалось это, но потом все пошло не по плану.
Не помню, о чем мы говорили, когда Том вдруг взял меня за подбородок и приподнял мое лицо вверх. От неожиданности я запнулась. А он, не сводя взгляда с моих губ, склонился и медленно поцеловал. Неспешно, но глубоко и требовательно. Чертовски чувственно. Так, что внутри начал разгораться жар.
Сначала я пыталась обуздать этот жар, но перестала справляться с собой – начала отвечать на поцелуй с таким напором, что сама удивилась. А потом и вовсе залезла Тому на коленки, словно пытаясь доказать, что я – главнее. Что это не я принадлежу ему, а он – мне. Что он – мой.
Руки Тома скользили по моему телу, и каждое его прикосновение было бережным. Он гладил меня по спине, касался пальцами лица, дотрагивался волос. И та пропасть, что сияла в моем сердце, наполнялась светом.
Касание губ к губам. В голове никаких мыслей – одно желание. Желание быть с любимым.
Скользящие по шее пальцы. Дыхания не хватало. Но остановиться не было сил. Хотелось еще и еще.
Коленки, упирающиеся в деревянную лавочку. Мои руки – на его плечах, а его руки – на моей талии.
Кровь все сильнее приливала к щекам, в висках колотился пульс, а звуки почти исчезли. Мы буквально терзали друг друга этим поцелуем, порою сталкивались зубами, прикусывали губы. И света становилось так много, что мы будто тонули в нем.
Том отстранился от меня так же внезапно, как и поцеловал. С моих влажных губ сорвался разочарованный полустон, и я глубоко вдохнула ртом ночной воздух, надеясь, что его прохлада сможет потушить жар внутри.
Не помогло.
Я хотела продолжения этого поцелуя. Сейчас. Немедленно. А Том медлил – будто назло. Смотрел на меня и тонко улыбался. Будто понимал, что я чувствую. Дразнил, пробегая пальцами по моему предплечью.
– Том… – Растерянно прошептала я.
– Что, малыш? – лукаво улыбнулся Том, стараясь выровнять обрывистое дыхание.
«Продолжи это дальше!» – хотелось крикнуть мне. Но вместо этого я подалась к нему, буквально требуя возобновления поцелуя. Только Том явно играл со мной. Он отстранился и, запустив пальцы в мои волосы, склонил голову на бок.
– Почему ты остановился? – рассердилась я. Губы горели от нетерпения. И я крепче сжала его плечи. До легкой боли.
– Решил узнать, нравится ли тебе, – ответил Том, наматывая на палец прядь моих волос.
– Издеваешься? – выдохнула я.
На его лице появилась улыбка. Счастливая. Сумасшедшая. Широкая.
Том накрыл ладонью мою щеку, провел кончиком большого пальца по ресницам, а после, опустив руку, – по моим полуоткрытым горячим губам.
– Немного. Кстати, мне до сих пор нравится, когда ты мне дерзишь,–ответил Том.
– Хочешь сказать, тебе понравится, если я назову тебя придурком? – рассмеялась я. Да, мне нравилось это. Дразнить его. И наблюдать за эмоциями.
– Мне понравится все, что ты скажешь, когда будешь рядом. Называй, как хочешь. Только будь со мной. Поняла?
– Том, я так люблю тебя.
Я прижала ладонь к его груди, чувствуя, как отчаянно бьется сердца. Понимание того, что так оно бьется из-за меня, сводило с ума. Не только этот человек имеет надо мной власть. Но и я над ним. Он сходил по мне с ума, но сдерживался.
Странно, но эта простая мысль взбудоражила меня едва ли не так же, как и поцелуй. Я игриво откинула назад волосы, и Том, на мгновение перестав себя контролировать, прильнул губами к моей шее. Горячее дыхание опалило кожу, а жар начал подниматься выше. Я постоянно обрывала поцелуй, хватая ртом воздух — нужно было отдышаться, но надолго позволить себе оставаться без губ Тома я не могла. И снова тянулась к нему. Находила ладонями его плечи, забиралась пальцами под футболку и проводила по коже ногтями, забывая, что Тому может быть больно.
– Лили, хватит, – вдруг шепнул он.
– Я сама решу, хватит или нет,–протароторила ответила ему я и, лизнув в щеку, продолжила.
Поцелуй разгорался, словно пламя. Становился все более требовательным и жадным, и касаний через одежду уже было мало. Жар наполнял меня все сильнее – как и чувство любви, хотя мне казалось, что больше любить невозможно. Я не вынесу столько любви одна!
Мы оба понимали, что вот-вот можем перейти ту самую тонкую черту, которую долго не пересекали. Не знаю, что случилось бы дальше, но неожиданно начался ливень. Короткой ночной ливень с громом и отсветами молний где-то на западе.
Дождь не испугал нас. Мы продолжили целоваться под упругими струями, и, кажется, промокли насквозь. Одежда липла к телу, с волос стекали капли воды, попадали на губы… Только когда подул ветер, Том словно очнулся и сказал, что нам нужно в домик.
– Иначе замерзнешь. Руки уже холодные, – прошептал он и попытался согреть мои ладони дыханием.
– А ты?
– Мне все равно. Волнуюсь за тебя.
Взявшись за руки, мы добежали до домика, и только Том закрыл дверь, не забыв предусмотрительно ее подпереть, как раздался такой оглушающий раскат грома, что я вздрогнула. Но тут меня осенило. Я перестала боятся грома, как раньше. Раньше я пряталась под одеяло и закрыла уши руками, однако сейчас...сейчас я переросла свой страх.
Том повернулся ко мне, оглядел с ног до головы и сказал:
– Иди переоденься. Я отвернусь.
Достав пистолет, он действительно отвернулся. Видимо, хотел проверить оружие, но не успел, ведь у меня были другие планы. Я включила на телефоне музыку и вырубила электричество – теперь комнату освещал лишь фонарь снаружи. Его свет падал на стену, к которой повернулся Том. И на эту же стену падала моя тень.
Увидев ее, Том замер с пистолетом в руках. Он наблюдал за ней. За тем, как тень одновременно со мной медленно снимает с себя мокрую футболку и отбрасывает в сторону. Распускает влажные волосы, которые тотчас падают на грудь, закрывая ее. Поднимает над головой руки в изящном движении. Неспешно танцует под ласкающую неспешную мелодию. Манит его к себе.
Не знаю, откуда во мне взялась вся эта женственность – будто бы я всегда такой была. И будто бы я всегда ждала его.
Том не выдержал. Все-таки повернулся, опустив пистолет. Он не видел меня всю – этому мешала полутьма. Но то, что удалось рассмотреть, ему явно нравилось. Я кожей чувствовала его желание подойти ко мне и дотронуться.
И я мысленно молила его об этом. Ну же, иди ко мне. Просто подойти ко мне и обними. Просто будь рядом.
Атмосфера в комнате накалилась, и, хотя за окном шел прохладный ливень, стало нестерпимо жарко.
Том прикрыл окно шторой. Убрал оружие под кровать, чтобы в случае чего иметь возможность быстро вытащить его. И, наконец, подошел ко мне. Положил руки на мои обнаженные плечи – их тепло и тяжесть заставили меня вздрогнуть. И откинул спиной на кровать. Сам навис сверху, опираясь на локти, и сказал:
– Ты очень красивая, Лили. Но знаешь, что я люблю в тебе еще больше? Твою смелость.
– Я трусиха,–прошептала я.
– Ты смелая. Добрая. Какая-то неземная. И моя.
– Скажи еще раз?.. Что я твоя,–попросила я, закрыв глаза.
– Моя. Но зачем говорить это, если можно доказать? – усмехнулся Том. Я чувствовала, что он на пределе – так же, как и я.
Под томную музыку, доносящуюся из динамиков телефона, и стук дождя по окнам, он оставил дорожку из поцелуев. Спускался от моего лица к шее и игнорировал горящие от напряжения губы, которые я покусывала от нетерпения. Был сосредоточенно ласковым. И когда опалял дыханием ключицы, казалось, что он проводит по ним перышком.
Я хотела что-то сказать, но Том закрыл мне рот глубоким поцелуем. Поцелуем со вкусом дождя, от которого приятно закружилась голова, а жар достиг своего предела. Я просто перестала контролировать себя, и вся та любовь, которая жила в моем сердце, обрушилась на Тома, как цунами.
Мы оба промокли, влажная одежда липла к телу, по лицам стекали капли воды. Но нам было плевать на все это. Мы просто хотели быть вместе. Я прижималась к нему, боясь, что он может раствориться как сон.
Последний резкий толчок, когда мой разум окончательно был одурманен. Я откинула голову назад и обхватила руками шею Тома.
Я отстранилась и натянула на себя пижаму из чемодана. Пройдя в комнату я лягла на кровать и сразу прижалась к Тому, который шел за мной.