Люди мало что смыслят в вопросах, касающихся жизни. Ещё меньше - в смерти. Король Видар именно в этом разбирался прекрасно, но никогда не понимал, почему должен участвовать в людских войнах (не столько глупых, сколько бессмысленных); почему отец ко...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Дорога обратно оказалась напряжённой. Эсфирь ни разу не заговорила, даже взгляда не подняла на Видара. В те редкие секунды, когда ему удавалось перехватить блуждающий взгляд – он хмурился, подмечая, что ведьма бродила в лабиринтах собственного рассудка, не различая окружающего мира.
Оставалось лишь слушать топот копыт. Но Видар даже радовался такому стечению обстоятельств. В эти минуты ему казалось, что всё вернулось на правильный путь: неприязнь к ведьме, натянутое молчание меж ними и желание поскорее вернуться в замок, чтобы избавиться от её общества.
И, казалось, всё хорошо. Но раз через раз Видар всё равно оборачивался, окидывая ведьму настороженным взглядом. А, задержавшись в мыслях на имени, думал, почему она выглядела так, будто за время разговора с Румпельштильцхеном потеряла самое дорогое в своей жизни. Хотя, Видар не знал – было ли ей действительно что-то (или кто-то) по-настоящему важно.
Эсфирь сильно закусывает губу, смотря на величественную спину. Король с магнетической грациозностью держался в седле. Палящее солнце оставляло отблески на ядовитых волосах, а цвет глаз, в те редкие минуты, когда он поворачивался на неё, поражал глубиной.
Цепь событий перемешалась в голове одной непонятной кашей: пробуждение родственных душ, становление Советницей, всплывшая правда о правителе Первой Тэрры, подчинение Третьей, исчезновение старшего брата, предложение руки и сердца, вскрывшийся обман братьев и... предсказанная смерть без Вечности и посмертия.
От безысходности хотелось выть истерзанным зверем. Глаза Эсфирь сверкают безумным огнём. Нужно бежать. Сейчас. Прямиком к границе, а там исчезнуть в лапах человеческих елей. Нужно всего-то бросить всё на самотёк.
Эффи снова скользит взглядом по спине короля, а он, словно почувствовав, тут же оборачивается, едва вздёрнув левую бровь. Ведьма плотно сжимает губы, демонстративно отворачивая подбородок в сторону. Она краем глаза замечает холодную усмешку, что так кстати коснулась его губ и послужила ушатом ледяной воды.
