Люди мало что смыслят в вопросах, касающихся жизни. Ещё меньше - в смерти. Король Видар именно в этом разбирался прекрасно, но никогда не понимал, почему должен участвовать в людских войнах (не столько глупых, сколько бессмысленных); почему отец ко...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Дорога к Замку Тьмы, границы Айшграйфа и Междумирья
Плечи окутывает мёрзлая тишина и взгляд, знакомых до одури, глаз. Только сейчас ведьма понимает, насколько он пуст и... насколько отличается от того, что всегда предназначался ей. В океанах настоящего Видара плескались мириады эмоций, но в них никогда не было леденящей пустоты, животного желания убивать. Когда он смотрел на ведьму, насколько бы безжалостен и яростен он ни был, сапфиры окутывала искра теплоты и, возможно даже, нечто, что походило на восхищение.
Но тот, кто до сих пор находился в обличие Видара, явно не знал об этом. Так же, как и понятия не имел, что Видар – преемник Каина, что он защищён магией Верховной, что он не просто её родственная душа.
Эсфирь чувствует уродливые трещины внутри своей души, улавливает вибрацию дрожащей земли на протяжении огромного расстояния. Она знает, что Видар страдает до сих пор, ощущает каждый пик его агонии, и от того искренне желает, чтобы всю боль он отдал ей. Ведомая своим желанием, она сама не поняла, как начала пытаться залатать расколы своей души, отчаянно надеясь, что его затянутся автоматически. Вся энергия уходила только на это, а с каждой тэррлией – её дом удалялся, и она старалась тянуть невидимую нить следом. Лишь это помогало не распрощаться с сознанием. Собственная жизнь уже мало волновала, хотя за продолжительное время пути на неё даже не надели наручники, единственный раз, когда Генерал применил силу – поднял подбородок тростью в комнате.
Эсфирь усмехается, слыша усмешку в ответ. Невыносимо. Молчание, бездействие и лицо Видара, которое впервые за всё время выражает ледяное ничего.
— Ты уверен, что я не попытаюсь тебя убить? — дёргает бровью Эффи.
— Давай так, — лениво отзывается Генерал, — как ты поняла, для меня не секрет, что вот эта мордашка является твоей родственной душой. Мы с тобой чуть не подвели его под монастырь и, я полагаю, сейчас он пытается в короткий срок залатать душевные раны, чтобы двинуться за нами. Но душа не сможет восстановиться, зная, что её пара в опасности. А ты в опасности, — хмыкает он, почёсывая бровь. — И он тоже. Круг замкнулся. И как только ты нападёшь на меня, то он пострадает в первую очередь. Моя нежить везде...
