Млечный Путь сияет ярко, к счастью

Глава 36

Редактор:Elvi

Глава 36. Но владыка неба не дал ей возможности завершить все мирно

Вечером того же дня Шаошан обратилась к членам семьи Вань, показав перед ними безмерную тоску по собственной семье и отклонив безрассудно все сердечные уговоры остаться подольше. Обнадеживающий тон голоса дядюшки Ваня, сказавшего: «Когда твоя матушка снова побьет тебя, возвращайся в семью к старшему дяде», стал финалом ее каникул.
Возвратившись в семью Чэн в то время, когда уже стемнело, она не пошла сразу к своим братьям, а, сгорая от беспокойства, решила навестить Чэн Ши с женой. Пропустив все, что было связано с Лин Буйи и ею, быстро, в двух словах, сообщила им все то, что услышала под мостом.
Как только Шаошан закончила говорить, Чэн Ши с изумлением повернулся к жене и сквозь зубы сказал:
–Не может быть! Разве мы не говорили старшему брату, чтобы он передал карту?
Госпожа Сяо с серьезным лицом проговорила:
–...Лин Буйи приходил дважды, определенно генерал Вань потерял карту.
Чэн Ши хлопнул по бедру рукой, сказав с досадой:
–Какой дурной нрав у старшего брата! Знал же раньше, что нужно взять карту и отдать ее самостоятельно!
Супруги молчали, Шаошан стояла в стороне, не осмеливаясь издать ни звука.
–Я говорила ранее – мы непрочно стоим. Обычное золото, жемчуга и драгоценные камни, вплоть до оружия и медной утвари – мы можем забрать это все и ничего страшного не будет. Однако императорскую печать, карту Каньюй*, во что бы то ни стало нельзя хранить, – госпожа Сяо нахмурилась, обращаясь к мужу, она сказала, – будет лучше если ты поговоришь со старшим братом, чтобы он передал ее наконец.

堪舆 kānyú – это карта, изображающая взаимосвязь между географическими условиями, фэн-шуем и планировкой гробниц, жилых домов и городских объектов. В глазах разных людей карта Каньюй имеет разные функции. В глазах военных стратегов – это карта воинских формирований, в глазах кладоискателей – это карта сокровищ, в глазах путешественников – это карта путешествий, в глазах геологов – это карта геологической разведки.

–Что хорошо, то хорошо! – сверля ее гневным взглядом, сказал Чэн Ши. – Старший брат такой неосторожный! Независимо от того, отдал он или потерял, я расскажу об этом пожилой госпоже Вань. И ей придется задать взбучку старшему брату, чтобы он не повторял ошибок!
Госпожа Сяо вздохнула и отрицательно покачала головой, повернувшись к дочери, сказала:
–На этот раз подслушивая...
Шаошан, ожидавшая эти слова, незамедлительно произнесла:
–Я ведь не специально подслушивала, просто случайно попала как раз в тот момент, матушка, если ты накажешь меня, тогда в будущем, даже если что-то и услышу, не расскажу вам!.. Батюшка, не говори никому, что это все было услышано около моста, в противном случае дядя Вань поймет, что это я рассказала тебе. Как я после этого смогу войти в его дом!
Идол уже высказался, и генерал Чэн, закоренелый капитан стражи, естественно повиновался приказу, торопливо говоря:
–Верно, верно, на этот раз нельзя считать, что Няоняо совершила проступок. Если старший брат к настоящему моменту еще не передал карту Каньюй, то об этом мы узнали только благодаря Няоняо, которая донесла до нас эту информацию. Избавление от дурных поступков следует поощрить наградой!.. Няоняо, не волнуйся, я скажу, что услышал об этом в другом месте, это не будет иметь к тебе отношение!
Госпожа Сяо мрачно вздохнула: по правде говоря, она и не думала отчитывать дочь, лишь хотела узнать, зачем та бегала к мосту в том доме и залезла под него. Что ж, и на том ладно.
В стороне от нее Чэн Ши, уже довольно посмеиваясь, подошел к младшей дочери и стал рассказывать ей то, что обсуждалось в семье...
Шаошан, радостно смотря на него, сказала:
–Правда?! Я могу отправиться вместе с третьей тетей и третьим дядей к месту его службы?!
Чэн Ши самодовольно ответил:
–Разумеется! Разве тебе не хотелось выбраться за город и посмотреть на достопримечательности? Столица очень интересна, но за ее стенами можно прогуляться по прекрасным горам и рекам. Где небо высоко и широко, рыбы резвятся, свободно прыгая в прудах, ястребы вольно летают в воздухе! После банкета в доме дяди Ваня вы сможете отправиться в путь.
Шаошан была так счастлива, ее попросту разрывало от счастья, снова и снова она благодарила отца, постоянно дергая его за рукав, при этом восхваляя Чэн Ши, в чем она прямо-таки достигла высот легендарных трех властителей и пяти императоров и низин – живущего по соседству мясника А-Ли, ведь он самый-самый лучший отец во всей Поднебесной.
Госпожа Сяо с явным неудовлетворением смотрела на отца и дочь, расхваливающих друг друга, но не собиралась обличать их.
Она знала, что ее муж опасался, как бы во время его карательного похода дочь не пострадала бы от ее рук, сыновья вряд ли бы были способны ей воспрепятствовать. Теперь же он досрочно передал ее на попечение младшего брата и невестки. Если кто-то не верит в это, то достаточно подождать его возвращения домой. Разве он немедленно не поедет за дочерью?
Подняв взгляд, она увидела, что раны на лице дочери пока еще не зажили, однако она в приподнятом настроении, в прекрасном расположении духа, и по сравнению с тем временем, когда она жила дома, была гораздо активнее и жизнерадостней. Госпожа Сяо была до некоторой степени разочарована, было похоже на то, что некто украл что-то прямо из ее ладоней.
Завершив свой своеобразный донос, Шаошан преподнесла отличное вино, подаренное ей тринадцатой сестрицей и ранее разделенное ею на три части. Одну часть, само собой, она отдала отцу Чэну, вторая часть была почтительно преподнесена третьему дяде – ее опоре на ближайшие несколько месяцев, а третью часть девушка разделила на три доли и отдала в благодарность каждому из трех своих старших братьев, параллельно обратившись к Чэн Шаогуну с просьбой сделать ей амулет с заклинанием.
–Все это время действительно все шло как по маслу! – у Шаошан было сияющее лицо. – Дядюшка Вань, тетушка Вань, пожилая госпожа и Цици относились ко мне лучше и не бывает. А только что матушка неожиданно сказала, что мне следует сначала залечить раны, а потом, уехав в дальние края с третьей тетей, неторопливо выполнить письменное наказание.
Она крутилась около Чэн Шаогуна, льстиво говоря:
–Третий брат, нарисуй для меня амулет для того, чтобы я могла применить его в пути. Пусть в этот раз амулет будет сильнее в несколько раз и будет обладать еще более сверхъестественными способностями: чтобы в будущем он помог найти удачный выход из сложившегося положения, обратить неудачу в удачу, чтобы обстоятельства складывались благоприятно, чтобы я влюбилась с первого взгляда...
Чэн Шаогун закатил глаза:
–Хочешь ли ты в дороге найти несколько слитков золота?
Шаошан была изумлена и возрадовалась, ощутив глубоко в душе, как поверхностны ее запросы:
–В мире есть такого рода амулеты? Тогда... сделай мне две штуки, пожалуйста!
–Приди в себя! Впрочем, я дам тебе две бамбуковые дощечки, которые ты должна заполнить в свое наказание!
Наливавшие в чарки друг другу вино Чэн Юн и Чэн Сун, услышав это, рассмеялись во весь голос. Шаошан нарочно сделала сердитое лицо, зато сердце ее растаяло как зефир. Она признала, что директор Сяо, по правде говоря, не так уж и плоха, во всяком случае она очень умело воспитала сыновей, и сейчас все ее старшие братья очень хороши.
Преподнеся вино, Шаошан собиралась вернуться, откуда же она знала, что ее старший брат Чэн Юн, крепко схватив за руку, повел ее по галерее с шепотом:
–Предполагается, что завтра или послезавтра должны прийти из семьи Инь – принести тебе извинения. Постарайся, чтобы твое лицо выглядело лучше.
Шаошан была потрясена. Только сейчас она узнала, что в то время, пока ее не было в доме, госпожа Инь вместе с Инь Сюэ неоднократно приходила извиняться, и у старших и глав семей уже давно не было обиды друг на друга. И, действительно, на второй день после ее возвращения домой госпожа Инь отправила с посыльным записку о том, что она посетит их вместе со своей дочерью.
Вновь увидев Инь Сюэ, Шаошан опешила.
В прошлом Инь Сюэ была похожа на красивый и заносчивый садовый бальзамин, привередливый и неторопливый, такой высокомерный, как будто землю под собой не чует; сейчас же она стала похожа на незаметную и бесхитростную китайскую капусту с опущенными бровями и мягким взглядом. В отличие от счастливой Шаошан, выглядящей так, как будто весь этот отрезок времени она была в отпуске, было заметно, что Инь Сюэ задали весьма всестороннюю и очень тщательную головомойку, и было похоже, что она выросла за одну ночь.
После обмена любезностями госпожа Инь, госпожа Сяо и в дополнение к ним Сан-ши вышли из комнаты, чтобы поговорить на взрослые темы. Как нарочно Чэн Ян в это время находилась в поместье, проверяя семена зерновых, необходимые ранней весной, и еще пока не вернулась, а потому Шаошан и Инь Сюэ остались сидеть лицом к лицу, молча смотря друг на друга.
–...я думала, что твои раны на лице уже зажили, – в конце концов, не стерпев, заговорила Инь Сюэ.
Шаошан коснулась своего лица и сказала сквозь слезы:
–Я тоже не ожидала такого, – ее кожа внешне была очень хороша, но вот такие незначительные телесные повреждения заживали, словно улитка ползла.
–Старшая сестрица, а твои раны? В тот день я нанесла тебе нелегкие удары.
Инь Сюэ стыдливо усмехнулась:
–У меня все болело три-пять дней, но сегодня с утра уже все стало хорошо.
Шаошан подумала в сердцах, знала бы она ранее, что ее собственные раны будут так медленно заживать, она бы ей тогда еще два раза хорошенько наподдала кулаком.
–...это все моя вина, – искренне, от всего сердца сказала Инь Сюэ, – у людей в этом мире так много страданий, разве можно прожить всю жизнь без забот? Сейчас я уже ясно понимаю события, произошедшие в семье моей матери в то время... – у ней неожиданно перехватило дыхание, – когда поистине все изобиловало кровью и слезами, и я в самом деле не понимаю, как моя матушка все это вытерпела! Если бы кто-то в то время, подобно мне, насмехался над моей матерью, что у нее нет ни отца, ни матери, я бы живьем содрала с этого человека кожу!
Шаошан молча вручила ей шелковый платок, Инь Сюэ взяла его и вытерла слезы:
–На самом деле матушка уже много лет не вспоминала о прежних печальных событиях, а из-за меня она плакала несколько ночей подряд и даже немного заболела. Мой отец, старшая сестра и старшие братья пеняли мне, говоря, что я холодная, бесчувственная и непорядочная...
Шаошан не ожидала, что невзначай попала в самую точку, и не понимала, гордиться ли ей этим или волноваться.
–И сегодня я от всего сердца говорю тебе, младшая сестра, извини меня, это все из-за того, что я всю жизнь была слишком самодовольна и язвительна, даже не понимая этого, в будущем я обязательно полностью исправлюсь.
Инь Сюэ отвесила низкий поклон Шаошан.
Шаошан незамедлительно поклонилась в ответ, сконфуженно сказав:
–Это... это и моя вина тоже, – банальные любезности, но в самом деле так трудно найти правильные слова!
Инь Сюэ, видя, что Шаошан не в была в состоянии ничего сказать, участливо изменила тему разговора, смеясь:
–Через несколько дней в семье Вань будут устраивать банкет, дядя Вань всегда был щедрым и экстравагантным, и на этот раз на банкете непременно будет много интересного. Мы вместе можем здорово повеселиться.
Шаошан поджала уголки губ и сухо сказала:
–Матушка сказала, что если к тому дню на моем лице останется хоть одна рана, то я не пойду. В противном случае, если я появлюсь в их круге с таким лицом, люди, любящие совать свой нос куда не следует, разнесут весть о том, что старшая сестрица Сюэ жестоко избивает молодых барышень. Подобная слава распространится по столице, и впоследствии другие сестры, которые будут приходить на встречи с тобой, будут в обязательном порядке приводить телохранителей, а это недопустимо.
Инь Сюэ одновременно и сконфузилась и усмехнулась:
–Ах, тетя Сяо поистине всесторонне и чутко относится к людям...
–Ага. Наши матери хорошие. Только мы, пожалуй, – те, о ком говорят "хороший бамбук дал дурные ростки", – грубо сказала Шаошан.
Услышав два слова «дурные ростки», Инь Сюэ, прикрыв лицо рукавом, смеялась без остановки, а Шаошан только хитро взмахнула своими рукавами, и они вдвоем с обменялись взглядами и улыбнулись – можно сказать, что эта часть драмы подошла к концу.
Инь Сюэ разгладила рукава своего длинного платья на подкладе и, заикаясь, сказала:
–К счастью, во всей семье лишь один гнилой росточек бамбука. Моя старшая сестра и старшие братья очень хорошие. Шаошан, и твоя старшая сестра... и старшие братья, кажется, тоже все очень хорошие...
Шаошан закивала головой, соглашаясь:
–Естественно! Мои старшие братья хорошо относятся ко мне! И я не обменяю их на золото высотой с гору Цзиньшань!
В боковой пристройке к залу «Росток тростника в девятый зимний день» в молчании сидел Чэн Юн. Услышав доносящийся изнутри веселый смех девушек, он в глубине души только сейчас успокоился и сразу же вышел из комнаты. Подумав про себя, что теперь очень кстати эта маленькая негодница уедет из дома, и вообще не будет причин устраивать споры с матерью.
Завершив с Инь Сюэ конфликт, Шаошан в свою очередь ощутила чрезвычайную легкость, еще раз поразмыслив над тем, что очень скоро она покинет город и отправится в дальнее путешествие, и у ней хватило духу «улыбнуться и отпустить миру все обиды», вот такое беззаботное желание. Она также не знала, верно ли, что амулет этого обманщика Чэн Шаогуна уже набрал мощь, однако за день до банкета в семье Вань у младшей дочери генерала Чэна наконец-то пропала свиная голова.
В день банкета вся резиденция семьи Вань была декорирована разноцветными шелками, и гости шли толпами, их было огромное количество, люди сновали взад и вперед. Вань Сунбай стоял у главного входа, встречая гостей, с руками на большом животе и улыбался во все лицо, но немного прихрамывал на ногу.
Шаошан прошептала на ухо Вань Цици:
–Разве нога дяди Ваня не выздоровела? Почему она опять такая?
Вань Цици, понизив голос, сказала:
–Я также не понимаю, чем батюшка вызвал гнев у бабушки. Но на второй день после твоего ухода бабушка вдруг необъяснимо рассердилась, подозвав охрану, приказала задержать отца и привести в парк, и как следует побить. Избили его очень жестоко! Таким широким батогом для наказания преступников... – она показала ее ширину, соединив две ладони, – а когда били, то раздался хруст, и теперь одна нога стала такой!
Шаошан посмотрела на ковыляющего дядюшку Ваня, который хорошо с ней обращался, и внезапно почувствовала вину.
Вань Цици, легкая на подъем, не могла сидеть в комнате, вместе со всеми, хвастаясь и болтая, она не любила пить сладкие напитки, и сочинять фу. А потому непосредственно позади парка им предоставили пустырь, принеся туда всякого рода предметы для развлечений. Чего тут только не было – от цуцзюя до деревянной доски с птичьими перьями! Вплоть до того, что расставили несколько мишеней для стрельбы и положили луки со стрелами.
Девочки, каждая в отдельности, делали то, что им было удобно, – любящие тишину и спокойствие сидели в галереях либо грелись у огня с едой и питьем либо шутили и смеялись, либо сидели за столом, увлеченно играя в азартные игры; энергичные – теснились и толкались, играя в парке, развлекались с шумом и хохотом.
–...давно мне доводилось слышать, что старшая сестрица Сюэ – это человек, обладающий как гражданскими, так и военными способностями. Почему бы сегодня не сыграть одну партию с младшей сестрой? – Вань Цици задрала подбородок кверху, держа в одной руке гибкий лук, а другой указывая на мишени вдалеке.
Откуда же ей было знать, что Инь Сюэ ныне стала новым человеком? Ничуть ей не поддавшись, та ответила с легкой улыбкой:
–Где уж мне быть такой разносторонней в гражданских и военных делах? Младшие сестрички в отношении меня очень вежливы. Боюсь, что выпущенная мною стрела вряд ли достигнет мишени вдалеке.
Вань Цици сердито опустила лук и стрелы.
Это уже была четвертая провокация за сегодня в адрес Инь Сюэ, и все эти четыре раза были похожи на удары кулаком по вате, они закончились ничем, а потому она не удержалась и глубоко задумалась – никак Инь Сюэ изменила свой характер? Как же можно хорошо жить на свете, если нет достойного противника? Она будет казаться себе одинокой, как путник в метель.
Поскольку сегодня две сильные стороны пытались обижать друг друга без особого успеха, молодые барышни продолжали пить и есть в парке, приятно проводя время в играх, вплоть до того времени, когда с большим опозданием в парк не вошла группа роскошно одетых молодых барышень из знатных фамилий, и в один миг атмосфера внутри изменилась.
Они оказались лицом к лицу к княжне, лик которой был подобен полной луне, губы – алыми, а брови подведены черным, выражение лица отличалось наглостью, окружившая ее группа девушек была одета в роскошные атласные наряды.
Шаошан про себя сопоставила и признала, что этот человек, если сравнивать ее и Инь Сюэ в тот день, выглядит еще более значительно. Потому что Инь Сюэ вовсе не собирала сознательно вокруг себя сестричек, но только в то время, когда они собирались, принимала превозношение и лесть. А человек перед их глазами явно организовал и возглавлял всю эту группу.
И та княжна успехнулась:
–Цици, почему ты не приветствуешь меня?
Вань Цици погрустнела, однако, помня свой статус хозяйки, была вынуждена выйти вперед и поприветствовать.
Несмотря на то, что Вань Сунбай был успешен и ему был пожалован титул, он был состоятельным и при власти, но ему было далеко до статуса владетельного рода первого класса при императорском дворе, ведь, естественно, невозможно было узнать всех влиятельных людей в текущем царствовании, и теперь только и оставалось пригласить всех, кто так или иначе касался его семьи. К сожалению, отец Ван Лин как раз был из их числа.
Шаошан, прижавшись к Инь Сюэ, сказала:
–Кто этот человек?
Инь Сюэ прошептала:
–Это дочь чэци-цзянцзюнь*, ее зовут Ван Лин, она племянница государыни-императрицы... – она подумала, а потом добавила, – формально.