Запиши мое имя в блокнот (Артон)

Глава 16.1

Антон чувствовал, как его внутренние органы будто сокращаются в размерах. Обжигающее чувство, чудесная боль и ясная уверенность в том, что он нашёл нужного человека, с которым действительно будет счастлив. Антон всегда мечтал влюбиться, может быть даже «с первого взгляда». Он, конечно, понимал, что ошеломляющая влюбленность не гарантирует ни взаимной верности, ни счастья, ни долговечности. Когда Антон только-только начал привыкать к Арсению Сергеевичу, он сразу понял: этот мужчина — его личный идеал, ведь почти молниеносно появилась уверенность в том, что именно с этим человеком будет с ч а с т ь е.
Антона захватило целиком, и он сам не понял, как же так неожиданно это произошло. Он просто не отдавал себе отчёта в том, что случилось.
Шастуновское сознание сфокусировалось на мыслях о голубых глазах и тёмных, как смоль, волосах, которые, наверняка, на ощупь были приятнее любого шёлка.
Ученик осознавал, что что-то управляет ими, их дружескими отношениями. Пару раз кто-то из одноклассников назвал этих двоих двумя разными стихиями, которые встретились словно по планам Судьбы.
Иногда Шастун поражался сам себе, ведь такие ощущения, как сейчас, он может испытать всего за долю секунды, даже если Арсений Сергеевич нечаянно заденет его плечом, пытаясь пройти в школьном коридоре. И вот, стоит ради интереса представить тот букет эмоций, которые испытывает юноша, пока преподаватель что-то обсуждает по телефону, почти невесомо держа длинные пальцы Антона в своей тёплой ладони. Да, юноша действительно не побоялся и рассказал своему учителю о страхе перелётов. Парень ожидал, что Арсений Сергеевич рассмеётся в лицо, утверждая, что Антон — трусишка, но тот лишь с каким-то непонятным теплом посмотрел в зеленые глаза, после тихо уверяя, что весь полёт будет рядом.
— Тош, — аккуратно позвал Попов, закончив разговор по телефону. Он чуть увереннее перехватил руку Антона, сжимая. — Я попробую договориться с человеком, — мужчина говорил медленно, стараясь не спугнуть мальчишку и не вызвать у него страх раньше времени, — думаю, мне уступят место.
Глаза Антона расширились от услышанного, а на плечи будто опустились чьи-то тяжелые руки, с силой надавливая на юношу и заставляя ноги стать будто ватными. Невидимые шторы опустились на глаза парня, и он содрогнулся, представляя, как будет сидеть несколько часов подряд в самолёте, полётов на котором он боится до потери пульса, а рядом будет ютиться какой-нибудь старик, то и дело бросающий на парня косые взгляды. Безобидный старик казался ему сущим чудовищем, которое готово было сожрать его в любой удобный момент. Фантазия рисовала очень реалистичные картины, от которых бросало в дрожь, но, в то же время, становилось дико смешно. Антон метался будто между двух огней, стараясь приложить все свои усилия и побороть детский страх. Тело не слушалось; его как будто сковали самыми прочными цепями, выдерживающими нагрузку в одну тонну. Так нельзя было вести себя.
Антону нельзя было показывать свою слабость, особенно перед таким сильным и мужественным мужчиной, как Арсений Сергеевич.
— В конце концов, мне не пять лет, — вслух приободрил себя Антон.
— Нет, тебе пять лет, — без толики сарказма сказал Арсений Сергеевич, беспрерывно выискивая знакомые фигуры в толпе.
— Мне семнадцать, — возмущенно ответил юноша, показательно обижаясь и скрещивая руки на груди.
— Пять, — улыбаясь, стоял на своём учитель, про себя удивляясь, как Шастун может отстаивать свою точку зрения, при этом обижаясь, как малыш, которому не разрешили скушать сладость, — подросток семнадцати лет не стал бы меня всю дорогу до аэропорта сверлить взглядом, попутно чуть ли не со слезами на глазах упрашивая отдать ему ну слишком теплые и уютные перчатки и шарф, — как бы приводя в пример, напомнил о недавнем мужчина. — Так что успокойся, ребеночек, я буду рядом.