Чёрная пыль

Часть 3

  — Лопушок. Эй... Антон!  Тихий, обеспокоенный шёпот раздался над ухом, вытягивая из ласковых объятий сна. Антон приоткрыл глаза — и вздрогнул от неожиданности, не до конца ещё осознавая происходящее.   — Что... Какого?..  Перед ним на корточках сидел Граф. По виду — очень взволнованный. В голове постепенно начало проясняться, и на место испуга пришло раздражение. Антон хотел было послать в край охреневшего сталкера куда подальше, но Граф с серьёзным лицом наклонился к нему и прижал палец к своим губам, показывая, что шуметь нельзя.  — Надо уходить. Сейчас. — Он поднялся и, начав впопыхах собирать вещи Антона, пояснил: — Сюда бандюки идут.  Дважды Малому повторять не нужно было; забыв про ноющие ссадины по всему телу и своё раздражение, он подскочил и за секунду натянул на себя куртку — на службе ему удалось отточить этот навык до мастерства.   Граф уже протягивал ему рюкзак, броник и автомат. Антон забрал их и, напяливая на ходу, спросил:  — Сколько времени?  — Полдень. Идём. — Граф начал взбираться по хлипкой лестнице, ведущей наружу.  — Ты почему меня не разбудил? — возмущённым шёпотом забормотал Антон ему в спину.  — Тихо.  Граф осторожно приоткрыл люк: на горизонте пока было чисто. Он бесшумно вынырнул из погреба и, взяв Антона за здоровую руку, помог ему подтянуться.  Они невидимой тенью проскользнули к высоким, густым кустам и затаились в них, держа автоматы наготове. Уходить дальше сейчас было опасно: их могли заметить. К тому же позади, практически сразу за кустами, начинался овраг, и меньше всего хотелось бы, сматываясь от бандюков, ненароком навернуться с него кубарем. Там и в какую-нибудь жаждущую крови аномалию угодить недалеко, а учитывая, что полоса везения Малого закончилась где-то на том моменте, когда он вышел за порог «Приза», вероятность облажаться была рекордно высока.   Выход оставался один: зашкериться в кустах и надеяться, что пронесёт. Если была возможность избежать стычки, ею однозначно стоило воспользоваться. Граф, вероятнее всего, придерживался того же мнения.  Совсем близко послышалась громкая быдловатая речь.  — Сколько их? — прошептал Малой, силясь разглядеть незваных гостей через листву.   — Не знаю, — так же тихо отозвался Арсений. — Человека четыре точно.  — Выруби ПДА.  Граф непонимающе покосился на него, но сделал, как тот просил. Антон включил свой компьютер и посмотрел карту: на экране моргали пять маячков, которые приближались к лужайке, где спрятались сталкеры.  — А свой ты на хера врубил? Засекут. — Судя по тону, Арсений начинал нервничать.  — Этот не засекут.  Наконец кусты на противоположной стороне лужайки зашуршали, и оттуда, как гуси на променаде, начали один за одним выбираться бандиты.  — ...ну и я её, короче. Тыры-пыры во все дыры, — хвастливо подытожил первый.  — Да ты, Пако-мазафако, пиздаболишь как дышишь, — ответил второй, брутально шепелявя, как Дон Корлеоне.  — Бля буду! — попытался оправдаться Пако.  — Мужики, смотрите, — вдруг донёсся новый голос, неожиданно высокий и кажущийся почти мультяшным. — Канализация.  — Чё там?  — Ты дебил? Это... подвал какой-то.   Послышалась возня, а затем — тяжёлый лязг металлического люка.  — Слышь, ты. Да, ты, бля, Алиса. Прыгай, — скомандовал шепелявый. Судя по всему, он и заправлял этой гоп-гвардией.  — А чё я сразу? — возмутился мультяшный тенор. — Пусть Ринго прыгает, его не жалко.   — Э, охуел, бивень? — подал голос тот, который, видимо, был Ринго.  — Вдруг там кровосос!  — Ебасос, на хуй, — оборвал его главарь. — Пиздуй, я сказал. Давай, с блядским присвистом!  — Пацаны, мне надо отлить, — сказал пятый бандит, который до этого, в отличие от своих друзей, бродил туда-сюда молча.   — Смотри, чтоб тебе там псевдособака хуй не отгрызла, — крикнул ему вслед Пако.   Остальные загоготали, как гиены на выгуле.  — Чёрт. Он идёт прямо сюда, — почти беззвучно проговорил Арсений и жестами показал Малому сначала на его автомат, а потом на дерево, стоящее по другую сторону кустов.  Сразу же уловив план, Антон кивнул и приготовился к действиям. Граф быстро метнулся к дереву и спрятался за стволом.  Между тем бандит, фальшиво насвистывая какую-то блатную песню, приблизился к кустам и, вместо того, чтобы остановиться у ближайшего, зачем-то начал пробираться вглубь — как раз туда, где затаились сталкеры.  Антон посмотрел на Графа: тот ответил долгим, решительным взглядом.  Бандюган перелез через последний куст, вжикнул молнией на штанах — и застыл, увидев Антона.  — Один звук, и я выстрелю, — тихо сказал тот, целясь ему прямо в лицо.  По-прежнему стоя с расстёгнутыми штанами, мужик успел лишь моргнуть в тупом изумлении: через секунду Граф в одно бесшумное движение подступил сзади и схватил его, зажав рот и нос ладонью. Бандит забрыкался, но Арсений, не выпуская его из железной хватки, настойчиво потянул их обоих к земле, чтобы спрятаться за кустами.  Антон не сводил с мужика дуло автомата.   Бандит мычал и сопротивлялся; Граф с хладнокровностью киллера продолжал его душить, а затем резко дёрнул за челюсть. Раздался характерный щелчок, и тело бандита тут же обмякло. Граф осторожно опустил его на землю и отряхнул руки.  Картинка была жуткая. Ничего. Это ничего. Антону и не такое приходилось видеть — что в Зоне, что на службе. И самому быть главным действующим лицом — тоже приходилось.  — Теперь точно надо валить, — сказал Арсений и, пригнувшись, направился к оврагу.  Действительно, дольше оставаться в укрытии было нельзя: бандиты наверняка очень скоро хватятся своего товарища-обоссанца и обнаружат его хладный труп. Так что ничего не оставалось, кроме как спускаться в овраг.   Склон был крутой и вёл к мелкой болотистой речке, через которую проходили огромные, старые, полусгнившие трубы. Граф шёл первым; Малой осторожно передвигался за ним, стараясь ступать точно по следам. Они спустились почти до середины, как вдруг сверху послышался голос одного из бандитов:  — Эу! Кактус! Кегли-ин!  Арсений резко остановился; Антон впечатался в него, едва не повалив на землю, но Граф удержал их обоих. Они замерли, как Штирлицы, которые до псевдособачьих слёз были близки к провалу.  — Кеглин куда-то подевался.  — Какого хера? Вот бесполезный кусок говна.  Бандиты начали рыскать по кустам, и через полминуты тот, что был с мультяшным голосом, проверещал:   — Мужики! Мужики, он тут! Кажется, кто-то его... грохнул!  Дальше было слышно, как бандитская рать, матюкаясь на всю округу, лезла через кусты, чтобы посмотреть на труп Кеглина.  — Какая падла это сделала?! — заорал главарь. — У-ух, мразь! Блядина гниломудная! Найти сучару!  — Слышь, Барс, этот козёл наверняка в лес съебал!  — Найти! — рявкнул бандит, и вся шайка загалдела, решая, кто куда пойдёт.  На этом моменте Малой без лишних раздумий сграбастал Графа за шкирку и потащил вниз — настало время драпать, пока бандиты были в суматохе, явно потеряв бдительность.  Ко дну оврага сталкеры буквально съехали и точно угодили бы прямо в воду, если бы не врезались в трубы. Антону не повезло: приземляясь, он больно ударился и без того покалеченной левой рукой и взвыл в немом крике, но на этот раз уже Граф подхватил его и оттащил в пробоину, которая зияла в стенке трубы.  Они ввалились внутрь; Арсений второпях споткнулся об металлический край и навернулся, упав на Малого.  — Прости, — выдавил он, чуть приподнявшись на локтях, и хотел было встать, но не успел.  Антон испуганно уставился куда-то на потолок и ухватил Графа за лямки рюкзака, не позволяя ему отклониться назад.  — Не шевелись.  — А?..  — Я не знаю, что это за хуйня, но тебе лучше замереть.  В паре сантиметров от наружного кармана на рюкзаке Арсения большим бензиновым пятном переливалась аномалия, которая перекрывала трубу поперёк, как плотная стена, и тянулась дальше, поверху. И хотя Малой ещё никогда не видел ничего подобного и не знал, есть ли у этой хреновины название, ясно было одно: лучше её не трогать. Только вот с этим у них оказались большие проблемы — несмотря на то, что труба сама по себе была высокая, эта цветастая херабора свисала слишком низко.  — Тихо. Тихо, — успокаивающе забормотал Антон, судорожно прикидывая, как выползти из-под Арсения, чтобы тот нечаянно не сдвинулся и не угодил в аномалию. — Хорошо. Сейчас.  Граф, казалось, вообще не дышал. По его виску скатилась одинокая капля пота.  Антон, едва ли не слившись с полом, осторожно выпростал свой «Галиль», зажатый между ним и Арсением, и откинул его в сторону, чтобы высвободить им обоим ещё немного пространства, — а затем осторожно подтянулся вверх по трубе, где бензиновой ряби было уже не видать. Это сработало: оставалось сделать ещё несколько коротких рывков, и Граф смог бы, прижавшись к полу, тоже отползти от аномалии на безопасное расстояние.  Но следующий рывок оказался безрезультатным.  — Блядь. — Антон дёрнулся снова, но выше не сдвинулся. — Рюкзак. Зацепился.  — Чёрт. Сейчас, погоди.  Арсений протиснул руку Малому под спину и попытался нащупать место зацепки. Антон во все глаза таращился на аномалию: внезапно она хищно завибрировала и перекатилась, будто готова была вот-вот дотянуться до Графа и проглотить его вместе со всей снарягой, америкосовской пушкой — и заодно вместе с Антоном.  — Быстрее, оно шевелится.  — Ты можешь приподняться?  — Каким, блядь, образом? — психанул Антон, и так уже к хренам псевдособачьим перенервничавший из-за подвижного аномального сгустка.  Арсению-то было хорошо — он до сих пор не видел, что находилось позади него.  — Ухватись за меня.  Малой недовольно пропыхтел, но спорить не стал: другого варианта действительно не было. Он обвил здоровой рукой шею Арсения и, упираясь затылком в пол, прогнулся в спине, как мог.  — Нашёл, — глухо сообщил Граф, уткнувшись лицом в броник Антона, и наконец отцепил ткань рюкзака от трубы. — Давай.  На этот раз дело пошло активнее; через несколько мучительных минут Малой наконец выбрался из-под Арсения, и тот с облегчением рухнул на пол. Они отползли от аномалии и сели в глубине трубы, тяжело переводя дыхание.  — Хорошо сработали.  — Ага. Как черепашки-ниндзя, — всё ещё не отойдя от стресса, пробормотал Антон и тыльной стороной ладони вытер со лба испарину. — Предлагаю переместиться подальше.  Он указал в сторону следующей пробоины и, непослушными пальцами достав из кармана гайку, швырнул её вдоль по трубе. Гайка осталась цела и, со звонким лязгом пропрыгав по днищу, приземлилась как раз на том пятачке, куда падал свет.  Конечно, сидеть в трубе само по себе занятие было незавидное, но оставаться на поверхности сталкеры тоже не могли: если бы бандюкам вдруг приспичило вернуться и заглянуть в овраг — вот тогда точно пришлось бы встречать их огнём.   Впрочем, Антона уже ничем было не удивить. Денёк и так начался многообещающе: мало того, что они с Графом чуть не попались в лапы самых отбитых и аморальных обитателей Зоны, так ещё и едва не угодили в неведомую хрень, которая чёрт вообще знает как работала и непонятно что могла с ними сделать.   Но апофеозом всего, естественно, стал жмурик.   Антон покосился на Графа. Разумеется, он никого ни за что не осуждал — не только сейчас, а вообще по жизни. Пусть этим другие люди... или материи занимаются. Малому в целом было бы всё равно, только вот этот, суть его за ногу, Граф сильно его настораживал. Они до сих пор ничего не знали друг о друге, но уже умудрились побывать во всех мыслимых и немыслимых передрягах. А дальше что? Идти на пару, как Астерикс и Обеликс, покорять Зону? Ну уж нет, всё-таки Малой считал, что одна голова — хорошо, а две — уже некрасиво.  Так что, наверное, стоило разойтись в разные стороны — чем раньше, тем лучше. Но для начала Антон собирался обработать вчерашнюю рану и наконец поесть, а вот после — всё, что угодно.  Он медленно, чтобы не потревожить руку, стянул бронежилет и куртку и достал аптечку; затем, осторожно подцепив ножом узелок старого бинта, разрезал его и принялся разматывать повязку. Бинт был насквозь в крови, кое-где она спеклась и намертво приклеила нитки к коже. Малой зашипел от боли: рана снова начала сочиться.  Граф сидел чуть в стороне и искоса наблюдал за Антоном.  — Пиздец, — прокомментировал тот, разглядывая руку.  — Помощь нужна? — деликатно предложил Арсений, которого, видимо, всё это время распирало от каких-то своих профессиональных позывов.  — Да, — прямо и без лишних расшаркиваний ответил Антон. Строить из себя Рэмбо сейчас было ни к чему. — Иголка есть? Зашить надо.  Тот с готовностью подсел к Малому и, заботливо взяв за ладонь, поднёс руку ближе к свету. По предплечью тянулись три глубокие рваные царапины, и, судя по слишком озабоченному выражению на лице Графа, картина была не особо вдохновляющая.   — Это спирт? — спросил он, указав на пластиковую бутылку, которую Антон поставил рядом с аптечкой.   — Водка.  Арсений кивнул и подтянул к себе свой рюкзак, чтобы достать всё необходимое. Затем плеснул на руки водой и, тщательно вымыв их, протёр водкой, а после — промыл и руку Малого.  Антон нервничал: он крайне скверно переносил боль. Новокаин в походных аптечках был никудышний — разбодяженный, как кола в автоматах. Поэтому на добросовестное действие анестетика Малой не надеялся — всё равно больно будет до псевдособачьего визга. Он, конечно, и не такое переживал, особенно на службе, но привыкнуть к этому никак не мог — да и не то чтобы сильно стремился.  Тем временем Граф уже вовсю мазюкал йодом вокруг раны. Антон опустил взгляд на его руки: большие, но одновременно аккуратные, с пальцами, что называется, музыканта — или хирурга. Этими руками Граф сейчас ловко и бережно обрабатывал повреждённое место — хотя полчаса назад, вот так шутка, сломал человеку шею. Малой настолько погрузился в эти мысли, что очнулся только тогда, когда Арсений расколол ампулу с обезболом и втянул раствор в шприц.  — Вдох, — скомандовал он и, дождавшись, когда Малой глубоко вдохнёт, сделал несколько уколов вокруг раны.  Было больно. Антон поморщился, но стоически не издал ни звука.  — Вот так. Подождём.  Какое-то время они молчали, думая каждый о своём; тишину нарушало только сосредоточенное сопение Малого.   — А почему у тебя погоняло такое? — внезапно поинтересовался он — просто чтобы хоть немного отвлечься от нервяка.   — Ну как почему, — отозвался Арсений таким тоном, словно Антон спрашивал совсем уж очевидные вещи. — «Граф» — сокращённо от «порнограф».  — Э-э?..  Арсений со вздохом закатил глаза, но потом всё-таки пояснил:   — Я ещё когда в университете учился, — он замялся и снова вздохнул, будто ему было очень неловко рассказывать, — как бы это сказать... Фильмы для взрослых снимал. Была у нас там одна энтузиастка, Ларочка Гуз.  Малой открыл рот, вытаращившись на Арсения, — а потом вдруг прищурился и недоверчиво произнёс:  — Гонишь.  Тот мягко засмеялся.  — Гоню. Да Граф и Граф. Ты меня видел вообще? — На этих словах Антон понимающе кивнул. — Действительно, пошло с универа, хотя порнографию я, конечно, не снимал.  — Скукота, — отмахнулся тот, разом потеряв интерес.  — А сам-то, — обиделся Граф, а затем снова подсел ближе. — Ладно, Антон, ну-ка.  Он взял его за руку и осторожно промакнул марлевым тампоном набежавшую кровь.  — Я тебе имя не для того сказал, чтобы ты вечно «антонкал».  — Ну, ты тоже можешь мне «арсенькать», если хочешь, я не против, — пожал плечами сталкер.  — Обойдёшься. Граф-жираф, — передразнил Малой совсем по-детски, разве что язык не показал. А потом вдруг, сам того не ожидая, улыбнулся — и на душе стало немного легче.  «Граф-жираф» подбадривающе разулыбался в ответ. И, видимо, решив, что лучшего момента и не придумать, разорвал пакетик со стерильной иглой.   — Господи, — вырвалось у Антона. Он зажмурился в ожидании неминуемого и глубоко задышал. — Сука. Блядь.  — Только не ори, ладно?  Антон неуверенно взглянул на Графа, и тот понял, что просьба была бесполезная.  — Так, ясно. На. Кусай. — Он пихнул ему в рот свёрнутый моток бинта, чтобы Малой ненароком не собрал на свои крики всю округу — и чтобы нечаянно не прокусил себе губы или язык.  На самом деле, кричать Антон не собирался, он же не лох какой-нибудь. Да и обезбол, наверное, должен был худо-бедно подействовать — хотя бы усилиями самовнушения. Но всё равно перестраховаться не мешало.   — Я быстро, обещаю, — сказал Граф, включив свой врачебный успокаивающий тон, которым, видимо, привык пользоваться в общении с детьми.   Антон угукнул и, снова зажмурившись, стиснул зубами бинт.  Руку пронзила колющая боль.    Через двадцать минут они оба, уставшие и морально, и физически, сидели, прислонившись к стенкам трубы, и жевали сухпайки. В голове было пусто, в желудке — приятно, а на сердце — почти спокойно. Предплечье всё ещё немного жгло, но анестетик притуплял эти ощущения, так что Антон почти радостно грыз свою галету и бездумно водил взглядом по трубе.  — Ты ведь на Святой ручей идёшь? — неожиданно нарушил тишину Арсений.  Какого чёрта?..  Антон, не скрывая недоумения, посмотрел на Графа — и ответил не сразу. Отнекиваться было бессмысленно — Арсений как будто был в курсе. Потому что сам по себе вопрос уже застал врасплох. Вот если бы Граф спросил про Монолит или, на худой конец, «Юпитер» какой-нибудь, это было бы куда логичнее — ведь каждый второй в Зоне пытался добраться до этих мест.  — Откуда ты знаешь? — серьёзно проговорил Антон.  — Без понятия, — пожал плечами Граф. — Ты так легко пошёл со мной. И я понял: значит, кто-то рассказал тебе.   Он замолчал, как будто закончил свою мысль, но, встретив непонимающий взгляд Антона, пояснил:   — Что и я иду к Ручью.  «Только вот Граф этот тоже не лыком шитый», — вдруг вспомнилось Малому. Да уж, наверное, даже Кандидат здесь охренел бы. Антон вот с каждой минутой, проведённой в компании этого странного типа, охреневал всё больше.  — А ты умный, — заключил он, глядя на Графа внимательно и как-то оценивающе.   — Естественно, — улыбнулся тот.  Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза, а затем Арсений вопросительно поднял брови:  — Ну так что?  — Что? — неуверенно отозвался Малой, впрочем, уже зная, что услышит дальше.
***

   — Ну так что? — озорно спросил Лазарев, вертясь вокруг Антона, как змей-искуситель.   — Серёж, ты не понимаешь? Нас же поймают и в жопу выебут.  — Шастунишка-ссыкунишка.  — Выебут, а потом ещё сортиры заставят драить полгода, — не унимался Антон.  — Тох, я же всё просчитал. Бульдог курить уходит, как по расписанию, без десяти. Быстро ключ свистнем, и дело в шляпе.  — Ты псих.  — Ну же! — Серёжа и не думал отставать. — Ты со мной?  Антону эта затея ох как не нравилась. То есть нравилась, конечно, — в глубине души, но голос разума был сильнее. Серёжа уже неделю уламывал его прокрасться в бассейн, построенный в их части совсем недавно для офицерского состава. Рядовые о такой роскоши даже и не мечтали, но для Серёжи, само собой, закон был не писан.  — Разумеется, я с тобой.  И, разумеется, он пожалеет об этом.  Впрочем, на деле всё оказалось не так страшно. Следующей ночью они с ловкостью полевых разведчиков проскользнули мимо охранников и забрались в бассейн.  — Охуеть! — восторженно выдал Антон, глядя на бирюзовую, ослепительно блестящую водную гладь.  — Кто последний, тот вонючий дроч-носок!  Они наперегонки начали стягивать с себя одежду, а затем одновременно сиганули в воду. Серёжа очухался первый и окатил вынырнувшего Антона щедрой порцией брызг.  — Ах ты!  Они набросились друг на друга и, расплёскивая воду во все стороны, боролись до тех пор, пока оба не начали задыхаться от смеха.  — Ты торчишь мне должок, — деловито сказал Серёжа, прислонившись спиной к бортику бассейна.  — С какой это радости? — возмутился Антон, подплывая к нему.  — С такой, что ты идти не хотел, а я оказался прав. И вообще...  — Чш-ш! — Антон вдруг замер и рукой зажал Серёже рот, чтобы тот замолчал. — Слышал?  Снаружи раздались какие-то непонятные звуки. Парни прислушивались ещё несколько секунд, а когда шум повторился, Серёжа в панике схватил Антона за локоть и подпихнул к бортику.  — Бежим!  Антон не помнил, как они добрались до казарм; очутившись внутри, они свернули в какую-то подсобку, чтобы перевести дух — и проржаться от души. Одежда насквозь пропиталась влагой: парни так дали дёру, что даже не успели вытереться, и весь следующий день Антон без конца повторял Серёже, что убьёт его, и ворчал, как старая бабка, потому что пришлось бегать в сырой обуви и они оба натёрли себе адские мозоли.   Но всё-таки даже тогда он ни разу не пожалел, что согласился.   ***
   Порой Зона пугала не своими ужасами, порождёнными катастрофой и радиацией, — она пугала отголосками прошлого, считывая, словно огромный сверхразум, каждую несчастную человеческую жизнь до мельчайших деталей и воспроизводя их так ярко, что пробирало до дрожи. И к этому нельзя было привыкнуть.  Малой сидел перед Графом — и да, он знал, что сейчас услышит. Не сводя с него голубых глаз, прозрачных и чистых, как родниковая вода, Арсений спросил:  — Ты со мной?