Чёрная пыль

Часть 16

Тяжело дыша, Арсений оторвался от его губ.  — Ну ладно, хорош, у меня сейчас встанет.  — Это нормально, так иногда случается.  Антон — коварное хулиганьё — плавно потёрся твёрдой ширинкой о его пах и жарко скользнул губами к шее.  — Шаст, блядь... — выдохнул Арсений, машинально запрокинув голову, хотя делать этого уж точно не стоило: Малой тут же сладко впился в кожу и оставил на ней влажный, горящий след. Арсений титаническим усилием воли опять попытался отстраниться и слабо упёрся руками ему в грудь. — Всё-всё-всё, брейк, стоп, харэ, окстись, блядь, Шаст...  — Своим «блядь, Шаст» ты вот вообще не помогаешь, — прошептал Антон, касаясь губами его уха и разгоняя по коже волну мурашек.  Он легонько подцепил мочку зубами и сразу прошёлся по ней языком. Арсений измученно заскулил.  — Пожалуйста, давай доберёмся до цивилизации, и тогда сделаешь со мной всё, что захочешь.  — Прямо всё?  — А в футбик с тобой можно будет погонять? — спросил Малой, не меняя свой сексуальный шёпот. — Жопски по футбику соскучился.  Граф закатил глаза.  — А потом мы закажем пиццу и сядем рубиться в приставку, пока не умрём в один день, да?  — Ну-у, иногда, наверное, прерываясь на потрахаться.  — У тебя как-то совершенно по-дебильному приоритеты расставлены.  Антон хохотнул — заразительно, совсем как ребёнок, он всегда так смеялся, и Арсений залип на мгновение: он обожал этот смех — и шастунские лучики в уголках глаз, и его маленькие родинки на подбородке, над губой — и ещё одну кроху на носу, её — особенно. Обожал, как во время смеха забавно округлялись его щёки и как на них выступали красивые ямочки; и уши его дурацкие обожал — как их, господи, не обожать.  — Пиздец ты, Шаст, красивый.  Не дожидаясь, когда секундное удивление в тёплых зелёных глазах обретёт словесную форму — несомненно, наиглупейшую — он схватил Антона за воротник и, притянув к себе, быстро поцеловал напоследок. А затем выпутался из его объятий и с жутко довольным видом зашагал вперёд.  Антон остался на месте, растерянно — и очарованно — хлопая глазами.  — Ты тоже ни...  Он осёкся, боковым зрением уловив какое-то странное движение в кустах.  Рука по инерции потянулась, чтобы ухватиться за рюкзак Арсения, но пальцы лишь мазнули по воздуху: Арсений уже отошёл на несколько шагов вперёд.  — Арс... — выдохнул Антон, будто в замедленной съёмке глядя на его отдаляющийся затылок, и в следующий миг из-за кустов прямо в их сторону выпрыгнула большая человекоподобная тень.  Он не успел поднять автомат.  В один прыжок отскочив от земли, изворотливая тень набросилась на Арсения, сшибла его с ног — и Антон увидел грязный, наполовину открывающий окровавленную челюсть противогаз с красными, горящими стёклами-глазницами.   Снорк.  Вцепившись в Арсения и не позволяя ему взяться за оружие, мутант с диким рычанием начал рвать его куртку. Малой подскочил сзади и, замахнувшись прикладом, со всей силы врезал снорку по темечку. Тот рыкнул и мешком повалился набок, на мгновение потеряв ориентацию в пространстве, — но этого мгновения было достаточно, чтобы Антон отпихнул Графа на безопасное расстояние и всадил короткую очередь мутанту в голову.  Снорк дёрнулся в последний раз и издох.  — Сука... — Антон с отвращением пнул его труп, а затем тыльной стороной ладони вытер со лба пот и обернулся к Арсению. — Ты как, норм?  — Ага... — отозвался тот, с недоумением глядя на свою порванную куртку.  — Надо валить, быстрее, вставай.  Антон помог ему подняться на ноги и торопливо ринулся вперёд, с беспокойством озираясь вокруг.  Они выбежали на широкую дорогу, уводящую дальше в лес, и сразу же затормозили. Из кустов — разом со всех сторон — послышалось угрожающее шипение. Листва зашевелилась, и метрах в тридцати, медленно крадясь на четвереньках, словно примеряющийся хищник, показался другой снорк. А за ним — ещё один. И ещё.  Арсений машинально отступил назад — и услышал за спиной свирепый рёв.  Снорки загнали их в круг. Восемь или девять особей — все, глухо рыча, скалясь и сверкая своими зловеще-красными фонарями глаз, плотной стеной начали подползать ближе.  — Блядь... — прошептал Антон, чувствуя, как к горлу подступил липкий ужас. — Блядь...  — Не отходи от меня, — чуть дрожащим голосом сказал Арсений и не глядя протянул ему руку.  Тот протянул руку в ответ, но их пальцы не смогли соприкоснуться из-за расстояния.  — А ты — от меня.  Воздух со свистом рассекла первая метнувшаяся в прыжке тварь. Арсений лупанул из автомата и в одну секунду изрешетил мутанту брюхо. Тот рухнул на землю и, булькнув собственной кровью, замер в последней конвульсии.  Остальные снорки яростно взревели и начали бешено метаться на месте, готовясь напасть, — а потом вдруг резко замерли: издалека послышалось странное, громкое тарахтение.  Антон кинул короткий непонимающий взгляд на Арсения: тот стоял с таким же озадаченным видом и пытался прислушаться.  — Что за...  Звук становился отчётливее — нарастал, словно приближаясь, и до Антона наконец дошло: это был рёв автомобильного двигателя. В конце дороги показался яркий, слепящий свет фар.  Мутанты бросились врассыпную. Арсений опомнился первый и, схватив Антона за рукав, потянул его к обочине, чтобы спрятаться за большой валун, но добежать они не успели: один из снорков сиганул на них со спины и повалил прямо на дорогу. К нему тут же присоединились ещё несколько тварей, и Антон уже ничего не мог разобрать перед собой: рычащие пасти, трубки от противогазов, когтистые конечности и красные, кровожадные глаза — всё превратилось в одно сплошное месиво. Автомат сбился под спину, и теперь его было не достать; Малой выхватил из-за пояса свой «БэПэ», но хлёсткая лапища тут же выбила его из руки.  Он слышал, как Арсений кричал и пытался отстреливаться, — но не мог даже посмотреть в его сторону; куртку рвали на куски, отовсюду в кожу впивались когти и зубы — и было бы адски больно, если бы не «Мамины бусы», защищающие тело невидимым барьером.   Он свернулся в комок и закрыл голову руками.  Раздался треск стрельбы, но звук был непривычный: не ровный и приглушённый, какой издавало оружие Арсения или его собственное, а захлёбывающийся и резкий — принадлежащий дешёвому «АКМ».  Один из снорков, напавших на Арсения, взвизгнул и упал замертво. Другие испуганно отскочили кто куда, но автоматная очередь успела пройтись и по ним.  Грудь обожгло слабой вспышкой надежды — кто-то приехал, чтобы спасти их, кто-то вытащит их, и всё станет нормально — но эта мимолётная вспышка угасла сразу же, стоило Антону открыть глаза.  Щурясь от резкого света, он с трудом рассмотрел притормозивший поодаль старый бандитский УАЗик без крыши, из которого торчали несколько мужских фигур. Весело улюлюкая и матерясь, они размахивали калашами и палили во все стороны.  Сбоку послышалась возня: выбравшись из-под дохлого снорка, Арсений перекатился за камень — и это было последнее, что увидел Антон: через долю секунды острые зубы вцепились ему в загривок и поволокли по земле на другую сторону дороги, в кусты.  — Эй, сталкеры! — заорал один из бандитов, прервав свою бессмысленно-хаотичную стрельбу. — Улётная у вас тут вечериночка!  Из машины донёсся дружный мужской гогот.  — Только тухло как-то!   — Мы щас добавим огоньку!  Мужики высыпали из УАЗа и рассредоточились по кустам. Калаши вновь захлебнулись свинцовыми очередями; пули хлестали по сноркам, и те падали прямо в прыжках. Явно наслаждаясь происходящим, бандиты продолжали орать и гоготать — Антон лишь слышал их галдёж, но не мог поднять голову и посмотреть, насколько близко они успели подойти: ветки царапали лицо, а шею сжимала цепкая пасть. Он дотянулся до ножа и, резко вытащив его, хлестанул снорка по жилистой ноге. Тот зарычал и на секунду разжал зубы. Малой, не медля, перевернулся на спину и наконец вытащил из-под себя «Галиль».   — Отъебись, сука! — рявкнул он, пытаясь навести ствол на мутанта, но тот придавил его всей своей тушей, а затем, разинув пасть, впился гнилыми зубами ему в плечо.  Антон взвыл.  — Антон! — закричал Арсений, и Малой краем глаза увидел, что тот кинулся ему на помощь. — Держись, я сей...  Раздался одиночный выстрел. Просвистевшая пуля — не затерялась в листве, не врезалась в дерево, раскрошив ствол в щепки, — она с коротким, глухим звуком вонзилась в какую-то мягкую поверхность. Антон повернул голову — и в ту же секунду его сердце остановилось, заледенело всё его нутро — весь мир обрушился в один миг.  Он видел, как Арсений дёрнул левым плечом. Видел, как он по инерции отступил на пару шагов назад. Видел застывшее выражение на его лице — ясное, по-детски удивлённое, словно вопрошающее: «Как это так?»  Как. Это. Так.  Арсений пошатнулся и безвольной куклой повалился на дорогу.  — А-а-арс!!! — истошно заорал Антон и изо всех сил отшвырнул от себя снорка.  Перед глазами всё заволокло туманом.  Он не помнил, как наотмашь врезал мутанту прикладом по противогазу до хруста стекла, не помнил, как остервенело высадил в уродливую тушу четверть магазина, как в несколько прыжков очутился возле Арсения и как оттащил его за большой камень, скрыв их обоих от обстрела бандитов.   Над головой, не прекращая, свистели пули, но кровь в ушах стучала так сильно, что Антон уже не слышал ничего вокруг.   — Арс! — позвал он, склонившись над телом и не узнавая собственный голос. — Арс... Арсений... Пожалуйста, Арс, только не ты... Только не ты...  Арсений не шевелился. Лицо его было словно восковым; по-прежнему распахнутые глаза казались стеклянным, и, глядя в них, Антон начал задыхаться.  — Арс, нет, — бессмысленно пробормотал он, судорожно трогая трясущимися руками его щёки. — Нет, нет, нет...   Под плотной кевларовой курткой, разодранной на груди, с левой стороны растеклось густо-кровавое пятно, совсем небольшое, как при точном попадании в самое сердце. У Антона поплыло перед глазами; происходящее всё ещё казалось чем-то нереальным, абсурдным, совершенно бредовым. Сил проверить пульс не было, но Антон, сморгнув бесконтрольно закапавшие слёзы, всё-таки потянулся ладонью к шее. Пальцы не слушались, и он ещё несколько долгих секунд провозился с воротником куртки, прежде чем коснулся уже остывающей кожи.  Пульса не было.  — Сука, — произнёс он одними губами, а потом, до сих пор напрасно надеясь нащупать бьющуюся жилку, зачастил, срываясь на крик, — сука, сука, сука, сука! Сука! Су! Ка! Сука-а-а!  Он уже ни черта не видел из-за слёз и, мёртвой хваткой вцепившись в порванную куртку Арсения, дёрнул на себя в бесполезной попытке привести его в чувство.  — Арс, ну очнись, — выдавил он сквозь всхлипы почти что обиженно, как ребёнок. — Арс, очнись. Ну очнись, Арс...  Дальше он говорить уже не мог — просто прижался лбом к лицу Арсения и заплакал.   Он не знал, сколько просидел так, но в какой-то момент издалека донёсся тяжёлый, слаженный топот нескольких пар сапог, с трудом возвращая в реальность: бандиты, увидев, что препятствие в виде снорков было устранено, решили подобраться ближе, чтобы добить слишком уж живучих сталкеров.  Бессмысленно глядя перед собой, Антон поднял с земли автомат и машинально приготовился отстреливаться до последнего.   Хотя — был ли теперь смысл.  Слабая, почти равнодушная мысль проскользнула где-то на краю сознания — и умерла в ту же секунду: грудную клетку обожгла такая сильная ярость, какой Антон не испытывал никогда в жизни. Вскинув «Галиль», он высунулся из-за камня и начал без разбора поливать попрятавшихся по кустам бандитов свинцовым дождём. Кто-то отстреливался в ответ короткими очередями, но ему было плевать. Пули свистели, разрывая в клочья листву, поднимая с земли пыльные фонтанчики, рикошетя об валун — и врезаясь Антону в грудь, руки, ноги, но он почти не чувствовал боли — лишь жар от двух привязанных к поясу артефактов, которые защитным полем обволакивали его с ног до головы.  По щекам стекали слёзы, и он не видел ничего — просто стрелял. Менял опустевший магазин — и снова стрелял, стиснув зубы и до хруста пальцев сжав рукоять автомата. Когда патроны закончились в очередной раз, он пригнулся за камень и, быстро выдернув чеку из гранаты, бросил туда, где до этого успел заметить чей-то силуэт; за ней отправилась вторая — по другую сторону дороги. Бабахнуло дважды, практически подряд — и сразу же раздался дикий, нечеловеческий рёв: кого-то сильно зацепило взрывом.  Антон сменил обойму и, опять вынырнув из-за укрытия, увидел на дороге двоих бандитов: один лежал ничком, второй перекатывался в грязи и, держась за лицо, стенал от боли. Антон с ледяным бешенством всадил в обоих по несколько патронов и вышел на середину дороги.  — Ну, мрази, давайте, кто ещё?! — заорал он во всю глотку. — Давайте, блядь, вот он я! Стреляйте, суки!  Никто не стрелял.  — Давайте, гниды, где вы все?! Выходите, блядь, я здесь! Берите, блядь! Всё, блядь, забирайте! Всё!  Он замолчал, с яростью оглядываясь по сторонам и тяжело дыша.  Уши сдавила звенящая, ватная тишина.  Поняв, что, кроме него, больше никого не осталось в живых, он в ту же секунду почувствовал слабость в ногах и, выронив автомат, рухнул на колени почти без сил.  Горло саднило от крика, и хотелось кричать дальше, сорвать голос к чертям, выблевать лёгкие, разодрать глотку до крови, чтобы эта рваная боль хоть как-то притупила ту, другую, невыносимую — в груди.  Ему было очень больно. Так сильно, что не получалось дышать.  Он уткнулся лицом в ладони.  За какую-то несчастную секунду у него отняли всё.  Он был один.    Внезапно слух резанул тихий, еле уловимый звук, донёсшийся из-за валуна. Сердце заколотилось, как сумасшедшее; Антон обернулся в сторону тела и...  Арсений лежал на земле и с трудом, слабо хватал ртом воздух. Он был по-прежнему бледный, но совершенно точно — нет, Антону не показалось — дышал, как живой.   Антон бросился к нему.  — Арс! — Он упал возле него и прижал ладони к его щекам, заглядывая в еле приоткрытые глаза. — Арс, господи, ты... ты... Боже...  Он задыхался, в панике пытаясь понять, что нужно делать.  — Арс, ты меня слышишь? Скажи, что сделать, Арс, блядь...   Арсений пошевелил спёкшимися, всё ещё белыми, как полотно, губами, но с первого раза слова произнести не получилось.  — Арс, милый, господи...  — ...рестань...  — Что? Я не понимаю...  — Перестань... — наконец выговорил Арсений почти беззвучно, но Антон сумел прочитать по губам, — капать на меня... водой...  Антон на мгновение замер в ступоре, пока до него не дошёл смысл слов, — а потом облегчённо рассмеялся.  — Вот дурья башка, — с улыбкой выдохнул он, быстро вытерев слёзы рукавом. — Напугал меня до смерти, совсем ебанулся так подставляться, чёртов псих.  Арсений хрипло усмехнулся и тут же закашлялся.  — Чш-ш-ш, тихо-тихо-тихо... Только не шевелись, тебе нельзя. Господи, что же нам с тобой делать, Арс, как же тебя...  Он осторожно заглянул под разорванный на груди клочок ткани — и вдруг весь обомлел. Из сочащегося кровью отверстия прямо над сердцем, словно подталкиваемый изнутри, вылезал маленький свинцовый шарик.  — Ёбаный...  Антон не мог поверить в то, что видел. Мышцы сокращались сами собой и, совершив ещё пару усилий, наконец выплюнули пулю. Хлынувшая из откупоренной раны струйка крови остановилась через секунду: отверстие начало затягиваться прямо на глазах. Антон сидел с открытым ртом, вытаращившись на зарастающую рану, и не мог произнести ни слова.  Арсений что-то пробормотал одними губами.  — Что?.. — Антон поднял взгляд и навис над Арсением совсем близко, чтобы чётче расслышать.  Тот опять попытался ответить, но слова получились совершенно еразборчивыми.  — Арс, прости, не могу понять... Ещё раз?  — «Ведьмина...»  — «...плешь», — дошло до Антона, и он, ошалело проведя рукой по лицу, плюхнулся обратно за землю.  А потом нервно хмыкнул раз, другой — и окончательно рассмеялся.   Он слышал эту байку лишь однажды — про сталкера по кличке Полоз, который угодил в странную безымянную аномалию и чуть после этого концы не отдал: весь скурвился, кожа потрескалась и облезла лоскутами, волосы выпали. Сгнил бы так на просторах Зоны, но нет — до каких-то сталкеров ползком добрался, те его пожалели и, хотя помочь уже ничем не могли, оставили у себя умирать по-человечески — в тепле и под крышей. А через несколько дней он вдруг как будто ожил: тело окрепло и здоровой кожей обросло, волосы опять появились, и он на ноги встал как ни в чём не бывало, весь тут как тут новенький, словно чудом исцелившийся. А в придачу к фантастическому исцелению — сверхрегенерацию заимел.  Антон никогда не верил этой истории. Мало ли по Зоне историй ходит. А сейчас перед ним было доказательство — настоящее, родное. Живое — и за это Антон не знал теперь, какие, чёрт возьми, небеса благодарить.  — Это сраный пиздец, Арс, — прошептал он, глядя на Арсения огромными блестящими глазами и по-прежнему улыбаясь немного безумно. — Сраный пиздец.   *  Четверть часа спустя Арсений уже сидел, прислонившись спиной к валуну, и спокойно попивал водичку. Бледность на его лице постепенно сменилась естественным румянцем; к обескровленным губам вновь вернулся привычный светло-розовый цвет.  — Зима заканчивалась, — говорил он вполголоса, — и меня такой депрессняк накрыл, что я почти решил, ну... Решил, короче. Пулю в лоб пускать было стрёмно, поэтому я просто пошёл в Зону, на север. Думал, щас нарвусь на кого-нибудь, и... Север же. Припять обогнул с запада, а там поля такие, Шаст, как на фотках, снег лежит везде нетронутый, аж дух захватывает. И вот посреди одного такого поля — смотрю — пятачок. Голая земля, ни снега, ни травы, чёрная вся, как будто выжженная. Я гайку кинул. Ничего. Думаю, ладно, нафиг, хоть сдохнуть и хотелось, но этот блядский квадрат Малевича вообще не привлекал. Туповато звучит, да? Какая разница, как умирать, если так уж приспичило. Попытался обойти, а потом... то ли нога, блин, соскользнула, то ли аномалия сама притянула, но, в общем, да. Свалился я в неё. И дальше... Пиздец дальше начался. Но мне смешно было, честно, я тогда ещё подумал — прям какая-то кармасутра чернобыльская, нагнула-таки меня Зона. Боль была невыносимая, даже сравнить не с чем, внутри как будто горело всё. А я просто... лежу, значит, плачу, смеюсь, блин, и думаю — пусть горит. Провалялся так несколько дней прямо там, а потом всё прошло. Пошёл дальше, и тут на меня стая кабанов напала. Пока от них на дерево лез, рукой на сук напоролся. Вот этим местом. — Арсений закатал рукав и показал правое предплечье: на светлой коже не было ничего, кроме нескольких малюсеньких родинок. — Глубоко, до кости. Вытащил его, и через минуту всё... Ну ты сам видел.  Он остановился на секунду, а затем задумчиво добавил:  — Вот ведь ирония какая, да? Захотел умереть, а в итоге и того лишился. Парадокс.  Повисло долгое молчание.  — Да ржака вообще, — с запозданием выдал Антон. — Кому расскажешь — не поверят.  Снова помолчали.  — То есть получается, — заговорил он осторожно, словно собирая воедино все свои новые и слишком невероятные мысли, — получается, что ты... бессмертный?   — Ну, информации о времени действия этого... побочного эффекта никакой нет, но... Пока что — да? — просто ответил Арсений, пожав плечами.  Антон рвано вздохнул, как будто ещё подумал — прям какая-то кармасутра чернобыльская, нагнула-таки меня Зона. Боль была невыносимая, даже сравнить не с чем, внутри как будто горело всё. А я просто... лежу, значит, плачу, смеюсь, блин, и думаю — пусть горит. Провалялся так несколько дней прямо там, а потом всё прошло. Пошёл дальше, и тут на меня стая кабанов напала. Пока от них на дерево лез, рукой на сук напоролся. Вот этим местом. — Арсений закатал рукав и показал правое предплечье: на светлой коже не было ничего, кроме нескольких малюсеньких родинок. — Глубоко, до кости. Вытащил его, и через минуту всё... Ну ты сам видел.  Он остановился на секунду, а затем задумчиво добавил:  — Вот ведь ирония какая, да? Захотел умереть, а в итоге и того лишился. Парадокс.  Повисло долгое молчание.  — Да ржака вообще, — с запозданием выдал Антон. — Кому расскажешь — не поверят.  Снова помолчали.  — То есть получается, — заговорил он осторожно, словно собирая воедино все свои новые и слишком невероятные мысли, — получается, что ты... бессмертный?   — Ну, информации о времени действия этого... побочного эффекта никакой нет, но... Пока что — да? — просто ответил Арсений, пожав плечами.  Антон рвано вздохнул, как будто перед его носом только что веером разложили миллиард баксов наличкой.  — Охуеть... А я-то всё удивлялся, откуда ты такой на голову отбитый.  — Чего?! — Арсений возмущённо вскинул брови.  — Без броника ходишь, подставляешься вечно, — смутившись, пояснил Антон. — Я думал, может, ты типа, ну, рисуешься или Зону на понт берёшь. Но это вроде как совсем уж ебануто, и я решил, что, ну... передо мной?  — Ах, перед тобой!  — Ну, может, это было какое-то твоё хитрожопое средство соблазнения, откуда мне знать.  — Вот балда. Господи, с кем я связался.  Они посмотрели друг на друга — и засмеялись одновременно, совсем тепло. Как будто всё плохое осталось где-то далеко позади, хотя — конечно же нет, и куртка Арсения по-прежнему была пропитана кровью, и руки Антона по-прежнему были в той же крови, и вокруг уродливой массой был разбросан десяток развороченных тел, и повсюду, впереди, сзади, справа, слева, везде — была Зона.   — Почему ты раньше не рассказал?  — Да не знаю... Не было подходящего момента.  — А для тебя подходящий момент — это, блядь, собственная смерть, да? Специально дождался, пока не сдохнешь, чтоб я, на хуй, тут сам чуть коньки не отбросил?  — Ну, прости меня, прости... — Арсений виновато опустил глаза. — Зассал я такое говорить, Тох, правда. Ты и так от меня шарахался, как от чумного.  — Особенно в последнюю неделю, ага, — съязвил Антон обиженно, но беззлобно. — Что-то ещё, может, есть, что мне стоит знать, а?  Арсений задумался на полном серьёзе, а затем ответил:  — Да, пожалуй, да. Только... тебе это совсем не понравится.  — Да ебашь уже, хули.  — Я ненавижу футбол.  Антон шокированно ахнул, вытаращив глаза, и попытался изобразить сердечный приступ, но тут же рассмеялся.  — Ну-у, не то чтобы прям ненавижу... — небрежно добавил Арсений. — Так, терпеть не могу.  Антон, как будто уже не слушая, наклонился к нему совсем близко и задел кончиком носа его нос.  — А ещё у меня шесть пальцев на левой ноге.  — Пиздишь, — мурлыкнул Малой, улыбаясь и продолжая медленно тыкаться в его нос в «эскимосском» поцелуе. — Я видел твои ноги, ничего там интересного, всё как у всех. Разве что слишком красивые.  Арсений закусил губу, пытаясь сдержать смех, — и его распирало от идиотской, какой-то неконтролируемой и почти беспричинной радости.  — А ещё я до двадцати двух думал, что Шер — это мужчина.  Он обхватил ладонями лицо Антона, пока тот с укоризной качал головой:  — Бля, и как это ты вообще диссертацию защитил.  Зелёные глаза смотрели с неизменным смешком — и нежностью, от которой у Арсения в груди бушевали водопады и цунами, извергались вулканы и взрывались сверхновые. Антон весь был его стихийным бедствием, его личным штормом посреди бурлящего океана, и он не сопротивлялся этому шторму, он уже давно позволил ему накрыть себя, смыть подчистую.   Отдался ему с головой.  — А ещё, — вырвалось на выдохе, беззвучно, чтобы Антон уже не слышал слов, — я тебя...  Антон не дал ему договорить и прижался губами к его губам.