Чёрная пыль

Часть 10

  Они выбежали из комнаты; Арсений — прихватив автомат и пояс с боеприпасами; Антон — как был — в одних трусах и с «Галилем» наперевес. Серёга, вооружившись калашом, стоял возле окна.  Громыхнуло ещё раз; стёкла затряслись; из кухни послышался звон подпрыгнувших в ящике столовых приборов.  — Чё происходит? — Арсений метнулся к Армяну.  — Сюда псевдогигант забрёл, с-сука.  — Ты шутишь?!   Антон подскочил к ребятам, чтобы убедиться самому, и просто застыл с разинутым ртом. За металлической сеткой забора билась огромная, напоминающая голый шмат мяса, омерзительная туша. Малой никогда прежде не видел псевдогигантов. Арсений, вероятно, тоже, потому что он сейчас выглядел ничуть не лучше самого Антона — стоял с таким же перекошенным от шока и страха лицом.  Всё-таки Выброс на этот раз Зона устроила знатный. Псевдогигант был, наверное, самой живучей тварью из всех, что наплодила эта гнилая, насквозь пропитанная проклятой радиацией земля. Ещё более живучей, чем химеры и кабаны-мутанты, вместе взятые. И, хотя сталкеры имели количественное преимущество, физические и моральные силы явно перевешивали в сторону псевдогиганта. Но хуже всего было то, что он вселял неконтролируемый ужас одним своим видом. Результат очередного жестокого эксперимента над человеком — двухметровая, обтянутая порванными лоскутами кожи и практически потерявшая людской облик махина с гипертрофированными, непропорциональными конечностями и безобразной мордой, искажённой в уродливом оскале.   Теперь эта махина была прямо перед сталкерами и лупила своими ручищами-кувалдами по всем поверхностям так, что от ударных волн в радиусе десятков метров трескался грунт.   — Он щас забор снесёт! — заорал Граф, глядя в окно.  — План есть? — спросил Антон, нервно перехватив «Галиль».  — Нет, блядь, плана, гасим его!  Армян распахнул входную дверь и, выскочив наружу, замолотил из калаша прямо через крупную сетку забора. Арсений выбежал за ним.  Растерявшись на какую-то секунду, Малой огляделся вокруг, а потом рванул в комнату — за снайперкой.  — Шаст, ты, блядь, где?! — послышалось с улицы сквозь оглушительную пальбу и дикий, животный рёв.  — Я на крышу! — отозвался Антон, вылетев во двор с «Рысью» в одной руке и с «Галилем» в другой.  Пожарной лестницы, ясное дело, не нашлось. Он поискал взглядом, за что можно было зацепиться, и не придумал ничего лучше, как лезть через крыльцо.  Псевдогигант разъярённо лупасил по металлической сетке, шипя от безостановочных ударов тока — но энтузиазм не теряя.  — Резче, Малец! — рявкнул Армян, отбросив пустой магазин и судорожно потянувшись за новым.  — Малой!  Антон закинул оружие за спину, подпрыгнул и ухватился руками за край навеса. Упереться ногами было не во что, но треск автоматных очередей и утробные завывания мутанта здорово подгоняли, так что, поболтавшись в воздухе, содрав кожу на локте и обматерив всё на свете, он наконец с трудом подтянулся наверх.  В следующее мгновение под натиском исполинских лапищ забор сдался и накренился до земли. Гигантская мясистая туша ввалилась во двор — и тут же тяжело рухнула, по пути запутавшись в колючей высоковольтной проволоке и подняв фонтан искр.  Этой короткой заминки Малому хватило, чтобы забраться на самую крышу и принять боевую позицию. Пока псевдогигант барахтался в заборе — вернее, в том, что от него осталось, — Антон вскинул винтовку и начал целиться в область глаз. Стрелять в другие части тела было бессмысленно — это не причинило бы твари ни малейшего вреда. Но зафиксировать прицел на морде оказалось просто невозможно: мутант дёргался, как свинья на верёвочке, не замирая ни на секунду.  Антон сделал глубокий вдох — и задержал дыхание, напряжённо всматриваясь в оптику и поджидая момент, когда глаз мутанта окажется аккурат в перекрестье.  Сердце замедлило удары; по виску скатилась ледяная капля пота.  — Шаст, давай! — услышал он голос Арсения сквозь белый шум в ушах.  На какое-то несчастное мгновение псевдогигант повернул морду в сторону источника звука. Антон выстрелил.  Доля секунды; резкий выдох. В такие моменты он даже не успевал осознать собственные действия.  Снизу донёсся неистовый рёв: мутант катался по земле и мотал окровавленной головой из стороны в сторону. Армян подскочил к нему совсем близко и начал лупить из калаша прямо в морду. Псевдогигант замахнулся ручищей и ударил ей в сторону Серёги. Тот почти успел отскочить, но в последний момент огромные пальцы зацепили его и с силой отшвырнули на несколько метров.  Антон вновь приник к прицелу и начал палить уже без разбора, не позволяя твари хотя бы встать, — сейчас, пока псевдогигант ещё находился в лежачем положении, каждая секунда была на счету. Но долго стрелять не получилось: тот в конце концов всё же выпутался из проволоки и с разъярённым рыком кинулся на Армяна, который сам едва успел прийти в себя.  — Эй ты, скотина! — заорал Граф мутанту из-за спины.  Псевдогигант затормозил, не добежав до Серёги, и обернулся. Антон, мигом уловивший план Арсения — тот же самый, какой они, не сговариваясь, воплотили минуту назад, — поймал на прицел второй, пока ещё целый глаз твари — и выстрелил.  Раздался оглушительный вой; ослепший псевдогигант заметался по двору, дубася лапищами по земле и сметая всё на своём пути, — а затем резко остановился и, издавая жалобные рыки, начал бессмысленно озираться по сторонам.  Сталкеры затаились: нужно было действовать бесшумно — лишившись глаз, мутант мог ориентироваться только на звуки. Граф замахал Армяну, чтобы тот отошёл в сторону дома и где-нибудь спрятался, а сам поднял с земли большой камень и осторожно направился к уродливой туше.  Антон взволнованно наблюдал за ним, по-прежнему сидя на крыше — и не зная, что делать и чем помочь. Он убрал «Рысь» и взял автомат: последний патрон из снайперки теперь торчал у псевдогиганта вместо глаза, а запасной магазин Малой захватить не успел Шуметь сейчас было нельзя — он ещё не понял, что затеял Арсений, а тот, судя по уверенным действиям, явно придумал какой-то хитроумный трюк.   Повисло такое напряжение, что натянутые до предела нервы, казалось, готовы были вот-вот полопаться.  Граф дождался, пока Армян отойдёт в безопасную зону, и наконец подкрался к мутанту совсем близко; псевдогигант всё ещё уныло топтался на месте и взвывал безостановочно и протяжно. Арсений замахнулся — и бросил тяжёлый булыжник в сторону чащи. Мутант мгновенно откликнулся на звук, дёрнулся вперёд — и сразу же споткнулся о поваленный забор, но на этот раз не упал — удержался, неловко покачнувшись и наклонившись к земле. В эту самую секунду Арсений прыгнул ему на спину и крепко вцепился в шею одной рукой. В другой был зажат какой-то небольшой предмет. Антон присмотрелся — и обмер; по спине пробежала ледяная волна ужаса.   Арсений держал гранату — и Антон в одно мгновение понял, что случится дальше. От волнения сердце заколотилось так, что стало невозможно дышать.  Псевдогигант заверещал и попытался скинуть с себя помеху, но Арсений только этого и дожидался. Выдернув чеку, он засунул гранату прямиком в раскрытую зубастую пасть, а после — разжал руки — упал на землю — откатился в сторону, свернувшись и прикрыв голову.  Всё случилось за пару секунд, но для Антона происходящее растянулось на целую вечность. И он даже не мог ничего поделать. Он мог просто смотреть.  Рвануло.  Башка псевдогиганта ошмётками разлетелась во все стороны. Затем безголовое туловище пошатнулось — и со страшным грохотом рухнуло на землю, едва не придавив Графа.  — Арс!  — Арсений, твою мать!  Антон, не помня себя, сиганул с крыши и бросился к Арсению. Тот по-прежнему лежал в позе эмбриона и не подавал никаких признаков жизни. А потом вдруг зашевелился и, как Терминатор, поднял большой палец вверх.  — Арсений, твою мать...   *  Они завалились в дом, тяжело переводя дыхание.  — Пиздец, блядь, сука, на хуй, — выругался Малой.  — И как теперь эту тушу со двора вытаскивать, — запричитал Армян и от обиды пнул вешалку с верхней одеждой.  — Скажи спасибо, что это он там валяется, а не ты.  — Да ты пока со своей пукалкой коноёбился, мы все могли помереть двести раз.  Антон гневно зыркнул на Армяна и открыл рот, чтобы ответить.  — Водка есть? — хрипло спросил Арсений, обрывая их очередную едва начавшуюся перепалку.  — Где-то была.   — Доставай.  Сталкеры покидали оружие кто куда и устало рухнули на кухонные стулья. Армян ушёл за водкой.  — Заебись утро, — пробурчал Антон, неосознанно колупая свежую ссадину на руке.  Арсений потянулся через стол и, перехватив пальцами локоть Малого, посмотрел на содранную кожу.  — Что ж ты вечно такой неаккуратный, — вздохнул он. — Промыть надо.  Армян вернулся на кухню с бутылкой отечественной, не пойми откуда взявшейся в Чернобыле «Белой берёзки».  — Э, слышь, не хрен мне тут своими яйцами стулья протирать, — шикнул он на Малого, увидев, что тот по-прежнему сидел в одних трусах. —Вали штаны надень.  Антон закатил глаза и нехотя поднялся со стула; Арсений со словами «я помогу» подорвался за ним. Армян проводил их убийственным взглядом и полез за кружками — рюмок в его арсенале не было.  — Ну и чего ты? — обернулся Малой к Арсению уже в коридоре.  — Локоть твой многострадальный обработать, — ответил он. — В ванную сворачиваем.  Антон послушно свернул в ванную. Арсений достал из тумбочки чистое полотенце, включил воду и подтянул Малого к себе за предплечье.  — Я бы и сам справился, — пробормотал тот, смутившись; ему вдруг стало неуютно находиться перед Арсением в неглиже — но кто его спрашивал.  — Знаю. Но так ведь неинтересно, — сказал Арсений и принялся осторожно промакивать раненую кожу влажным полотенцем.  Не поспоришь.  — Ты сам как? — спросил Антон. — Цел?  Арсений угукнул, сосредоточенно колдуя над ссадиной.  — Ты ебанутый, знаешь это? — Антон нервно усмехнулся; от одного воспоминания о гранате в руках Арсения сердце делало кульбит.  — Кто бы говорил, — улыбнулся Арсений. — Выпить, правда, теперь пиздец хочется. Может, это из-за Выброса?  — Может, кто-то просто латентный алкаш? Ебанутый латентный алкаш, — фыркнул Антон — и тут же зашипел, когда Арсений мазнул полотенцем слишком сильно.  Граф наклонился и подул на ранку — легонько, аккуратно, почти с трепетом. Антон наблюдал за ним, затаив дыхание, и чувствовал, как по коже разбегались мурашки.   — Уже не больно? — спросил Арсений, выпрямившись — и оказавшись совсем близко к нтону, так что между их лицами остались считанные сантиметры.  Тот затормозил с ответом и машинально опустил взгляд на его губы; сердце заколотилось быстрее.  — Вы там где, блин, застряли, алкаши? — крикнул Серёга из кухни.  Оба опомнились мгновенно. Малой отодвинулся, выхватил полотенце из рук Графа и, смущённо бросив напоследок что-то про штаны, выскользнул из ванной.  Когда вернулся на кухню, Арсений с Армяном уже сидели на своих местах и молча, с каменными лицами жевали бутерброды. Прямо в центре стола, как маяк посреди океана безысходности, стояла распечатанная бутылка водки. Антон окинул взглядом эту живописную картину и, прошлёпав к бойлеру, предусмотрительно налил себе стакан воды.   — Садись уже, тебя это не спасёт.  — Мы в Зоне, тут ничто никого не спасёт. Бутер дайте.  Чуть меньше чем за час они с Арсением на пару распили почти две трети бутылки. Армян глушил забугорный кофе и травил дурацкие байки о своих чернобыльских приключениях; впрочем, ни одно из них теперь не могло конкурировать с визитом псевдогиганта. Когда бутерброды закончились, а Арсений отказался от четвёртой рюмки, Антон хлопнул себя по коленкам и заявил:  — Нам пора.  — В смысле? — возмутился Серёга. — Куда?   — Срать на провода, — съязвил Антон. — Идти нам надо дальше, и так кучу времени уже потратили.  — Ну так выходить на рассвете надо было, а щас-то чего? Не успеете ж пройти ни хрена.  — Сейчас ещё даже одиннадцати нет. Хоть сколько-нибудь успеем.  — Однозначно, — вставил Арсений, который всё это время сидел молча. Антон взглянул на него с удивлением — и благодарностью.   — А вы на кой ляд бухали тогда, идиоты? Одиннадцати нет, а уже нажрались.  — Не нажрались, а выпили, — поправил Арсений, и за это Малой тоже был ему мысленно благодарен.  Действительно, Армян бузил зря. Выпили они в меру — достаточно, чтобы успокоить расшатанные нервы, и не слишком много, чтобы откладывать дорогу ещё на один день.  — Ты очень мило переживаешь, Сергуль, — сказал вдруг Антон со смешком в голосе и поднялся из-за стола. — Это приятно, особенно от тебя. Я умываться, и пойдём.  — Дур-рак, — услышал он ворчливый голос Армяна уже за спиной.   *  С трупом псевдогиганта Серёга обещался справиться сам. Надо было крепко подумать, каким образом транспортировать целую тонну этого вонючего, голого мяса. Может, стоило и вовсе временно оставить, как есть, — для отпугивания незваных гостей.  Наскоро приведя себя в порядок, сталкеры, весёлые и слегка разморённые водкой, наконец собрались на выход. Армян проводил их до порога, стараясь держаться равнодушно, но всё равно глядя грустными глазами.  — Жопы берегите.  — Постараемся. Спасибо. — Граф крепко пожал Армяну руку; затем они обнялись.   Припомнив прошлый опыт, на этот раз Антон сам руку не протянул. Серёга тоже не порывался.  — Слушайся старших, Малец, — скупо сказал он.  — Малой.  — Ты хоть обоссысь тут, но я не буду произносить это тупое прозвище. Как ты, блин, его вообще придумал? Это связано с твоим членом?  — Нет, — ответил за него Арсений и резко развернулся, чтоб идти.  — До встречи, Сергуль, — с улыбкой сказал Антон, и они наконец пошли прочь.    Последствия ночного Выброса дали о себе знать буквально с первых шагов. За полтора километра сталкеры успели израсходовать треть от общего запаса гаек, то и дело натыкаясь на аномалии — теперь уже не обычные «Воронки» и «Трамплины», которые часто встречались на юге, а более серьёзные вроде «Мясорубок», «Жарок» и даже химического, еле заметного днём «Кислотного тумана».   — Надо было всё-таки остаться, — выдал Граф, глядя, как очередную гайку бешено закрутило в вихре гравитационной «Карусели». — Повременить после Выброса.  — За один день это дерьмо всё равно б не рассосалось.  — И тем не менее идти было бы явно не так херово, как сейчас.  Антон непонимающе заморгал.  — Стоп. Ты ведь поддержал меня. Что за приколы, Арс?   — А ты наконец начал прислушиваться к моему мнению? — с недовольством бросил Арсений.  — Ну, ты ж у нас лучше разбираешься в «правильных» вещах, — вырвалось у Антона.  Вряд ли он заговорил бы в таком тоне, если бы не шальной градус алкоголя, циркулирующий по венам. А может, просто накипело, как всегда, — с Арсением Антону вообще жарковато было во всех смыслах.  — Претензии?  — Не знаю. Мы усложнили.  Разговор скатился в совершенно другую тему. В ту тему, которую, кажется, оба боялись поднимать. Арсений окинул Малого нечитаемым взглядом, но ничего не ответил, хотя, судя по сурово заигравшим желвакам, ему было что сказать. Антон тоже заткнулся и, угрюмо поправив лямки рюкзака, уставился вдаль.  Как назло, в голову полезли воспоминания о прошлом вечере. Малой всеми силами старался их блокировать, но сейчас мысли расползались хаотичной кашей, то и дело подбрасывая обрывки фраз и свежие, слишком яркие картинки. Как Арсений целовал его влажно и жадно. Как его рука гладила между ног. Как он кусал его шею и дышал на мокрую кожу. Как он дрочил ему.  Жар от этих воспоминаний тут же отозвался в низу живота. Антон мысленно выматерился: только стояка ему не хватало прямо посреди чернобыльских полей. Он глубоко задышал, пытаясь думать о чём-то отвлечённом и не смотреть на Арсения, чтобы не стало хуже. Получилось не особо успешно.  Услышав шастунское сосредоточенное пыхтение, Арсений взглянул на него — и закатил глаза, поняв всё без слов: тот выглядел заёбанно, как никогда, а ещё — взбудораженно; щёки и уши пылали, и Арсений, судя по всему, готов был поспорить, что знал причину.  — Слушай, соберись, — сказал он серьёзно, но без наезда, — и не думай ни о чём, ясно? Потом подумаешь на трезвую голову, не сейчас.  Может, так было бы правильнее, но Малой всегда делал всё по-своему, интуитивно и с детской, обезоруживающей непосредственностью. Он вдруг отстал от Графа на пару шагов и решительно выдохнул.  — Я подумал сейчас.  — И? — Арсений обернулся, глядя своими голубыми глазами, в это мгновение как-то по-особенному красивый, совсем юный без щетины, такой невозможный, что у Антона перехватило дыхание.  Антон подцепил пальцем его рукав и то ли дёрнул на себя, то ли сам в одну секунду оказался рядом; просто примагнитило, как всегда, одновременно, без единого промедления, словно времени было в обрез.  — Поцелуй меня ещё раз.  Арсений не успел и рот открыть — лишь во взгляде промелькнуло лёгкое удивление — но потянулся сразу же, не раздумывая. Антон тоже потянулся — кто оказался быстрее, вычислить уже было нереально; просто впились друг другу в губы, потому что по-другому — никак.  Антон измученно проскулил в поцелуй — и прижался к Арсению всем телом, горячий, чуть ли не дрожащий — Арсений чувствовал это даже через куртку. В бёдра упёрлось твёрдое и большое.  — Сука... — выдохнул Антон, целуя везде бесконтрольно, наощупь; тесно потираясь ширинкой. — Ты сука, Арс. Что ты со мной делаешь?  — Ты уверен, что это я, а не Сергулина «Берёзка»? — пробормотал Граф, улыбаясь и подставляя лицо под настойчивые губы.  Всё это застало врасплох, но Арсений отвечал охотно — мгновенно поплавился под этими поцелуями. Его самого потряхивало; нахлынувший адреналин вперемешку с алкоголем жёгся под кожей, кровь молотила по вискам, и с Антоном творилось ровно то же самое.   — Помолчи. — Малой оттянул воротник его куртки и широко укусил раз, другой, царапая зубами гладко выбритую перед выходом кожу и тут же зализывая мягким языком. — Мы вроде как можем сдохнуть в любой момент, — мокрый укус за ухом, — и я тупой, что ничего не делал раньше, — рука — под курткой, на животе, — целую неделю бездарно просрали, — губами — на мочку; шёпотом в самое ухо, — так что просто, Арс, блядь, просто помолчи...  Арсений и без того теперь молчал — он лишь сбивчиво дышал, позволяя Антону трогать всюду; его вело — от того, с каким напором Антон ласкал его, и от ощущения чужого стояка, упирающего в свой собственный. Но трахаться в кустах было занятием малоприятным, а если эти кусты — чернобыльские, то и подавно.  — Руки грязные, Шаст, — невнятно запротестовал он, впрочем, уже почти сдавшись, а вопреки словам — ответные жадные укусы за ухом, по шее, ладони — на задницу, смять, подтолкнуть ближе, вжаться.  — Похуй, — ответил Антон, и по его лицу, раскрасневшемуся и практически умоляющему, Арсений видел — точно, похуй. — И, блядь, не пизди, мы только что из дома.  — Отлично. У меня закончились аргументы.  Он выдохнул совсем обессиленно, прикрыв глаза и запрокинув голову, чтобы Антону было удобнее искусать его всего целиком — потому что, кажется, Антон, который сейчас вновь присосался к шее, стремился именно к этому.  Они оба неуклюже, еле переставляя ноги, привалились к большому камню на обочине тропинки; Арсений — сверху; Антон — под ним, разведя ноги широко, бесстыже, чтобы вжаться теснее, — и откуда это в нём взялось? — Арсений точно списал бы на водку, но они выпили не так много, чтобы это могло послужить причиной.  Просто было очень хорошо. Не думалось ни о чём. Или почти ни о чём: прозвучавшие слова ленивым, тягучим отголоском перекатывались где-то на краю сознания — и вдруг резко обрели фокус, едва ли не отрезвляя.  — В смысле... «целую неделю»? Ты... — До Арсения дошло — с запозданием, и дело было не в алкоголе и не в чужих вездесущих руках, которые вырубали мозг к чертям; просто такого он точно не ожидал — и сейчас смотрел, распахнув глаза изумлённо, взволнованно — и радостно.  — Ни слова, — заткнул его Антон — заткнул буквально, ладонью, и посмотрел из-под ресниц совсем пьяно, а глаза — тёмные, громадные, блестящие. — Помолчи, Арс, блядь...   Помолчи — иначе мы обязательно договоримся до чего-нибудь. Помолчи и не мешай.  — Не говори ничего.  Антон нащупал пальцами запястье Арсения.  — Просто сделай вот так, пожалуйста...  Он потянул к себе тёплую ладонь и без стеснения накрыл ей свой пах, тут же застонав с облегчением. От этого открытого, доверчивого жеста у Арсения к чертям сорвало крышу; возбуждение раскалённым металлом обожгло низ живота. Он надавил рукой сильнее, через ткань заскользил до головки — и обратно, чтобы опять обхватить, ощутить жар всей ладонью.  Антон снова заскулил и толкнулся навстречу, повиснув на плечах Арсения; затем ещё раз, реагируя на каждое прикосновение так ярко, будто тот трогал по голой коже. А после — опустил свою руку, огладил бедро — и сразу скользнул Арсению между ног. Сжал, сомкнул пальцы через ткань, словил губами его слабый полустон. Арсений дёрнулся, зажмурился, вцепился свободной рукой в его куртку — как будто сейчас на хрен терял последние крупицы контроля. Это зрелище было слишком. Слишком невозможно, слишком горячо.  — Господи, Арс, — прошептал Антон, вновь целуя, облизывая, как сумасшедший, потираясь пахом об чужую руку и двигая своей в такт, — как же я хочу тебя...  Арсений заглянул ему в глаза как-то хмельно, безумно — очень хочешь? — а потом, смазано поцеловав напоследок, вдруг опустился на колени. Антон захлопал ресницами в завороженном смятении — он совершенно определённо не на это намекал, ему вообще было плевать как, просто нужно было, чтобы Арсений его касался.  Арсений стянул с плеч свой рюкзак; Антон наспех повторил за ним, сверху вниз глядя на происходящее, словно в тумане.   Арсений смотрел в ответ, пока расстегивал его штаны. Смотрел, пока приспускал их вниз вместе с бельём. Смотрел, пока ловил на подставленный язык головку. А потом — закрыл глаза и взял в рот.   Антон задохнулся от первого же движения.  — Бля-ядь... — Он запрокинул голову — и мгновенно обратно; отвести взгляд было немыслимо.  Всё это было немыслимо — до сумасшествия. И так непохоже на их прошлую ночь — будто к чертям сорвало тормоза, барьеры, замки или что там умудрялось сдерживать их обоих так долго.  Арсений отсасывал ему. Стоя на коленях в пыльной чернобыльской траве. Сразу сильно, тесно, глубоко, до, блядь, искр из глаз, до неконтролируемых стонов на каждом выдохе. Трахал Антона своим ртом.   Антон рвано дышал, следя за ритмичным скольжением губ, и ему было пиздец как хорошо. Арсению, кажется, тоже, потому что в какой-то момент он торопливо запустил ладонь под пояс своих штанов, и Антон видел, смотрел жадно, как он трогал себя, часто двигал рукой в общем для них обоих темпе, и хотелось тоже потрогать, очень хотелось.   — @Иди сюда, — едва слышно пробормотал Антон и, подтянув его к себе за плечи, поцеловал мокро, сладко, с языком. А после — заскользил пальцами под его бельё, чтобы сделать это для него, вернуть наконец сполна то, что получил сам.  Они ласкали друг друга — теперь уже быстро, дышали рот в рот, прижимаясь лбами. Арсений задыхался от всего; Антон вылизывал его покрасневшие губы; и это было грёбаное безумие.  Грёбаный пиздец.   *  — И даже сейчас ты не жалеешь, что мы не остались у Армяна? — спросил Арсений, нарушив ленивое молчание.  Забив на пыль, грязь и совершенно неподходящую для романтики обстановку, они, уставшие, довольные и по-прежнему немного пьяные, валялись в сухой траве и пялились в тусклое, но неожиданно безоблачное небо.  — Он бы точно выставил нас за дверь. Прям посреди ночи. Кажется, он и вчера собирался.  — Ну, тебя-то в первую очередь.  — Чё-ё? — протянул Антон возмущённо и пихнул Графа в бок, навалился сверху, мстительно ткнул пальцами под рёбра.  Арсений весь съёжился от этого внезапного нападения, заливаясь смехом.  — Ты же главный возмутитель спокойствия.  — Разве что твоего. — Антон отстал от его рёбер и наклонился очень близко, кончиком своего носа задев его нос.  Арсений шутливо отпихнул ладонью его лицо. Они снова улеглись рядом, но теперь Арсений повернулся на бок и подложил руку под голову. Тёплый взгляд вдруг стал чуть серьёзнее — и беспокойнее.  — Шаст?  — Ау?  — Расскажи про Лазаря.  Рано или поздно он спросил бы. Антон подспудно чувствовал, что это должно было произойти совсем скоро. Возможно, даже знал, что именно сейчас. Он ответил не сразу. Убрал руки из-под головы и, уперевшись затылком в землю, начал неосознанно перебирать пальцами кварцевый браслет.  — Он не Лазарь. Его зовут Серёжа. Серёжа Лазарев. Мы служили вместе. В армии познакомились в четвёртом году, потом сержантов получили и по контракту пошли. Тоже вместе. — На этой фразе голос сбился на хрипотцу; Антон откашлялся. — В мотострелковые войска. Распределились на Кавказ, пришлось во Владик переехать. Но там хорошо было, ну, знаешь, выходной каждую неделю стабильно, не как в учебке. Мы почти сразу попривыкли, Серёжа и жену перевёз. Они как раз только поженились к тому времени.  Малой замолчал и, приподнявшись, подтянул к себе рюкзак, чтобы достать воду.  — А потом?  — А потом... — заговорил он вновь — и тут же прервался; горло сковало так, что не получилось вдохнуть. Не меняясь в лице, он неторопливо открутил крышку фляги, сделал два больших глотка и продолжил пугающе бесцветным тоном. — Потом была Осетия. Нас отправили. Мы, конечно, до последнего надеялись, что ехать не придётся, но...  На этот раз Антон остановился надолго. Арсений его не подгонял, молчал, ждал.  — Меня ранило. Глупо получилось, и броник уёбищный оказался, он мне ещё, блядь, мал был, прикинь. Как будто, сука, эти гондоны двухметровых солдат никогда не видели.  Арсений понимающе поджал губы и протянул руку — приложил ладонь к шастунской пояснице, под курткой — покрытой шрамами. Тот поставил фляжку на землю, но обратно ложиться не стал; так и остался сидеть, обхватив худые колени руками и сгорбившись.  — Мы с Серёжей вместе шли, но в какой-то момент я обернулся, а его нет нигде. А потом слышу — плач, ну, детский. Смотрю — девчонка сидит, мелюзга совсем, вот такая, — он выставил руки вперёд и показал Арсению, насколько она была маленькая. — Только подбежать успел — и рвануло. Я весь в осколках, в голове — вакуум. Вырубился, кажется, почти сразу. Её не задело, но это я уже после узнал, рассказали чуваки, которые меня нашли.  Арсений тоже приподнялся и сел рядом, прижавшись плечом к плечу Антона.  — В себя пришёл в госпитале. Серёжи рядом не было, естественно. И мы больше не виделись с тех пор.  — Как? А где...   — Здесь. В Зоне. Я ничего не знал, мне Даша сказала, ну, его жена. После Осетии он пропал. Вообще. Совсем. Ни в списках погибших, нигде, блядь, не было. А мы, — Антон нервно, невесело усмехнулся, — мы с Дашкой даже слова друг другу не могли сказать, прикинь. Я долго в госпитале лежал, она не пришла ни разу. Потом отпуск взял, потому что, ну...   Он снова прокашлялся в кулак. Потянулся к фляге, но одёрнул руку на полпути, будто сбившись с мысли и забыв в ту же секунду, что хотел сделать.  — А в марте она позвонила. Зайди, говорит. А я весь блядь, — он туманно взмахнул рукой в воздухе, — бухал, как мразь, и хотел в Воронеж съебать к родителям, но почему-то не съёбывал никак. Ждал, наверное, Дашку, и тут она. Пришёл в итоге. С июля у них не был, а там всё так же, обои везде эти дурацкие с незабудками. Только его нет.  Антон потёр глаза пальцами. Арсений на него не смотрел, отвернулся, опустил взгляд — лишь плечом прижался крепче.  — Даша сказала, что ей позвонили какие-то люди. Наплели про спецотряд и Зону. Без каких-либо подробностей, разумеется. Я уволился со службы. И вот, — Антон наконец обернулся на Арсения, взглянул тяжело, с примесью горечи, — я тоже здесь. В ёбаной Зоне. А его... и тут нет.  Это прозвучало с почти детской обидой. Антон сейчас сам казался ребёнком — слишком рано и не по справедливости повзрослевшим, но всё ещё беззащитным. Таким беззащитным, каким Арсений не видел его, даже когда они были на волоске от смерти. Сидел бледный, только с глазами покрасневшими — всё тёр их неосознанно, отвернувшись и продолжив тупо пялиться в одну точку на земле.   — А ещё, — добавил он неожиданно для самого себя — просто ощутив непреодолимую необходимость наконец поделиться, сказать вслух, озвучить то, что никогда не говорил никому. — А ещё... любил он меня. Ну... По-настоящему.  Слова, так давно распиравшие изнутри, дались с трудом. Воздуха в лёгких резко стало очень мало.  — А ты его?  Вопрос был закономерным, но всё же хлестанул словно пощёчина. Антон мотнул головой коротко, отчаянно, стиснув зубы.  — У него жена была, Арс. Я не... Господи, нет.  Не зная, что сказать — на всё это — Арсений просто молча уткнулся лбом в плечо Антона. Тот отреагировал не сразу, но затем вдруг поднял ладонь, запустил пальцы в мягкую темноволосую шевелюру, погладил. Дышалось тяжело, в груди давило почти до боли — у обоих — Антон не сомневался, как будто кожей чувствовал. Арсений — тоже. И, наверное, от этого немного, совсем чуть-чуть — но было легче.  Они ещё долго сидели так, не говоря больше ни слова. Потом Малой опять потянулся к рюкзаку и достал оттуда пачку «Мальборо». Прикурил сразу две, одну отдал Арсению. Тот молча забрал сигарету из ледяных пальцев своими — внезапно такими же ледяными — пальцами.  — Так, значит, ты спас её? Ту девочку? — зачем-то уточнил он странным, севшим голосом.  — Вроде того. Но какая... Боже, да не важно, — отмахнулся Антон, почувствовав не то горечь, не то раздражение. История ведь была не о девочке вовсе, а Арсений будто не услышал самое главное.  — Важно. Хотя бы для неё.  Малой неопределённо дёрнул плечами, а затем подхватил с земли свой бронежилет и начал одеваться.  — Пойдём. По дороге докурим.  Они оба поднялись и, отряхнувшись, закинули на спину рюкзаки и оружие.  — Сигареты, кстати, закончились, — равнодушно добавил Антон.  — Я тебе куплю.  Арсений затянулся глубоко и, щурясь от густого дыма, посмотрел на Антона внимательно, как-то совсем по-особенному, словно обещание давал. И не абы какое — а очень важное.
Самое важное. - Когда вернёмся.