Никто, кроме нас #2 |18+|

ГЛАВА 8

Мы всегда принадлежали друг другу

_________◇_________

ДАНИЭЛЬ

Следующие несколько дней Андреа была тенью. Она не разговаривала со мной, не смотрела на меня, и делала все, чтобы показать: меня в ее жизни по-прежнему не было.

Последний наш разговор состоялся два дня назад, когда я сказал то, что убивало меня все эти года.

Девочка. Она сказала, что это могла быть девочка.

Эта мысль вызвала улыбку в тот день на террасе. Подумал, что очень хотелось бы, чтобы она была такой же красивой, как её мама. У меня было бы два дьяволенка с внешностью ангелов, которых я оберегал бы до последнего вздоха.
Но это всего лишь мечты. Не воплощаемые. Да, порой мечты остаются просто мечтами.

Я сидел на террасе. Последние несколько дней, пока не приходил Найл для перевозки, это место стало убежищем: маленький сад из кустовых роз, живой газон и коричневые заборы. Они были такими короткими, что я мог войти на территорию дома просто перешагнув их. Это беспокоило и одновременно приводило к тому, что Андреа давно не та, кем была несколько лет назад. Её жизнь изменилась; прекрасный дом в жилой деревне, коричневые заборы, которые нужно красить каждый год, обычный газон, обычные цветы, обычное небо над головой, обычные соседи.

У моей птички была самая обычная жизнь, за которой она так сильно гналась.

Сжимал телефон в руках так сильно, что боялся услышать хруст. Но он вытерпел железную хватку, и я включил его. Впервые за три дня после того, как очнулся.

У нас с Габриэлем, Каиром и Тристаном всегда были экс-телефоны (так мы называли их между собой). Номера друг друга знали только мы четверо. Это было сделано именно для таких случаев. Возможно мы знали, что когда-то это пригодится.
Набрав номер, знающий наизусть, приложил телефон к уху. Послышались гудки. Сейчас они казались такими длинными и тяжёлыми, что правое колено начало играть вверх-вниз. Впервые за эти дни почувствовал злость. Злость от осознания того, что мой клан в руках ублюдка Карло. От мыслей, что крутились в голове легче не становилось.

Он мог делать все, что ему заблагорассудиться.

Трубку сняли. Голос Габриэля прорезал тишину: