Жизнь больше чем проблема.

Самая Длинная ночь.

***
Дом пугающе темен и казался спящим. Глаза никак не могли привыкнуть к этой темноте. Стены вырастали там, где их вроде бы быть не должно. Иногда мерещились чьи-то шаги спереди или сзади, мы оба поворачивали голову и слушали. И сразу тот, кто шел, тоже останавливался. А может, это только казалось. Потом на стыке углов появилось нечто, и я включила фонарик, запылившийся от бездействия в кармане потрепанной кожаной куртки с чужого плеча. Это пустая коляска. Владельца нет, как будто его слизнули ночные духи.

— Ну и ночка, — схватившись за дюжину разноцветных амулетов на шее, проговорила я. В голосе страх — и детское наслаждение страхом.

— Все еще ночь, верно?

Я повертела головой, освещая стены и пол, словно проверяла:

— Верно...в этом году она еще длиннее. И еще страшнее. Вдруг день не настанет вовсе.

Стена, на которую я опиралась спиной, ужасно холодная. И от этого я еще больше удивлялась, завидев, как юноша, разделявший со мной ночную тишину коридора, приникал впалыми щеками к ледяной поверхности и слушал, что происходит в комнате.

Это время — трещина. Между Домом и Лесом. Трещина, которую некоторые предпочитали проходить во сне. В ней память спотыкалась о давно знакомые углы, а вместе с памятью спотыкалось тело. В ней они не контролировали слух и многого не слышали или слышали то, чего нет. В трещине мы сомневались, сможем ли найти того, кого ищем, — и забывали, кого собрались искать. Можно войти в Лес, стать его частью — тогда он найдет кого угодно, но дважды в ночь Лес опасен, как опасна двойная трещина, заглатывающая память и слух.

Я спрятала бледное лицо в ладонях и тут же вскинула голову, словно на меня упало что-то тяжелое.

— Может...может поцелуемся? — на одном дыхании выпалила я и вцепилась костлявыми пальцами в чужие рукава свитера. — Говорят, так можно сбросить стресс...адреналин понизится в крови и...

— Можно... — бесцветно ответил юноша и резко поцеловал.

Неуклюже, слюняво и очень противно. Отчего я засмеялась ему прямо в рот. Только вот вместо смешка послышалось омерзительное бульканье крови.

Отпрянув, я беззвучно смеялась и выплевывала вместе с кровью свои зубы, не прикрываясь и не смущаясь всего безобразия.