Borgata

Love

Еще даже не прозвенел будильник, охране рано сдавать пост дневной смене, и Юнги мог бы поспать еще как минимум час, но из его комнаты, возможно, на все крыло охраны, разносились стоны бывшего любовника главы клана, омеги, нагонявшего страх на весь Сеул.
Чимин цеплялся то за плечи начальника охраны, то за изголовье кровати, не находя себе места, выгибаясь и сходя с ума от удовольствия в руках, так крепко сжимающих его бедра и нежно касающихся впалого живота. От каждого мимолетного прикосновения к коже хотелось задохнуться, потому что казалось, что кроме них уже не нужно ничего, даже воздух.

Он, вообще, не планировал сюда приходить, но после прошлого раза сон не шел, и поэтому он не дал спокойно лечь спать Юнги. Не дал ему и отдохнуть до будильника, неведомым образом проснувшись раньше. Чимин умело соблазнил его, и теперь они задыхались в общем удовольствии, ловя стоны друг друга губами. А Юнги был не в силах отказать ему. Альфа слишком долго жил без возможности прикасаться к этому телу, не позволяя себе даже надеяться, чтобы теперь говорить ему «нет».
Простынь под ними сбилась, одна из подушек и половина одеяла валялись на полу за своей ненадобностью.
Сквозь плотно завешанные шторы не пробивалось рассветное солнце, и комната была погружена в полумрак, но Юнги отчетливо видел Чимина, сжимающего его плечи, хватающегося за запястье, стоило ему лишь опустить ладонь по животу ниже и обхватить его член. Юнги уже выучил, что омега с ума сходит, если он массировал головку большим пальцем. То, как его накрывала дрожь, как он жмурил глаза и едва не плакал от удовольствия, выглядело слишком потрясающе. Удержаться и правда невозможно.
— Еще... — умолял Чимин, чувствуя, что он почти подошел к краю. Еще совсем немного и он не выдержит, сорвется и окончательно потеряется в пространстве и собственных ощущениях. — Юнги, я...
Юнги и сам был на грани, да и до чего же прекрасно было слышать собственное имя, срывающееся с любимых губ со стонами, сцеловывать их. В этих ощущениях можно было утонуть, смерть от них принесет лишь наслаждение без капли сожаления.
До чего же Чимин был прекрасен.
— Люблю... — прерывисто сорвалось с губ телохранителя главы клана то, что он так усиленно прятал в своем сердце, и уже в следующее мгновение, сорвавшись на последний низкий стон, больше похожий на рык, Юнги вошел в нежное тело до самого конца, кончая в презерватив. Сейчас Юнги искренне и от всей души ненавидел эти треклятые резинки, хоть и осознавал их необходимость.
Чимин, словно умалишенный, лишь услышав тихое «люблю», слетевшее с губ Юнги, крепче сжал сбитую над головой подушку пальцами и зажмурился, прижимаясь к Юнги бедрами так крепко, словно он желал стать единым целым с человеком, что держал его в своих руках так бережно и нежно. Чонгук никогда не держал его вот так.
Омега кончил следом, но отстраниться не позволил, пряча лицо от мужчины. Тихий всхлип выдал его с головой, и Юнги застыл.
Он и правда сказал это вслух? Не удержал язык за зубами, сорвался и выдал себя? Не смог удержать свои чувства в секрете? Позор. Но реакция Чимина на признание была намного более странной, чем то, что Юнги проговорился.
— Вам настолько неприятно это слышать, что Вы плачете? — горько усмехнулся мужчина, нежно вытирая слезы с глаз омеги, ведя пальцами до висков по влажным дорожкам, найдя их безошибочно, пусть и не имел возможности взглянуть на него. А жаль. Он был уверен, что Чимин красивый даже когда плачет. И пусть он никогда не видел его слез, мог и смел с уверенностью это утверждать. Потому что Пак Чимин сам по себе был идеальным во всех проявлениях и ни что не могло разубедить Юнги.
— Нет, я... просто никогда не слышал этого прежде, — тихо сказал Чимин и, прочистив горло, сел на постели спиной к Юнги, что лег у стены.
Альфа не нашел, что сказать, а омега не пытался продолжить свою мысль, да и вообще хоть как-то продолжать разговор. Он лишь тихо выдохнул и, поднявшись, ушел в ванную комнату, что располагалась в спальне начальника охраны.
Мужчина проследил за ним взглядом и положил ладонь на свои глаза, горько усмехаясь в пространство. Заполненная звуками и запахами комната наполнилась звенящей пустотой, даже если аромат ежевичной лаванды был слишком силен. А вдруг это последний раз?
— Ну и придурок же ты, — обратился начальник охраны сам к себе и стянул презерватив.
С другой стороны, если бы Чимину это доставляло сильный дискомфорт или признание было для него неприятным, он бы прямо сказал об этом. Омега промолчал, видимо, пребывая в недоумении от услышанного, но ведь он не оттолкнул. Не значит ли это, что у Юнги есть шанс? Пусть он призрачный и пока что слишком эфемерный, но, кажется, уже мигает своим красивым золотым светом на границе горизонта и небосклона. И за него очень сильно, нестерпимо хочется ухватиться. И в вероятность такого развития событий невозможно сильно хотелось верить.