Глава 25

149 19 3
                                    

После душа Чонгук  вытирает нас обоих полотенцем и ведет обратно в постель. Он переворачивает меня на бок и крепко прижимает к своему теплому телу, закидывая свои ноги за мои и защитно изгибаясь вокруг моего позвоночника. Его грудь широкая и твердая, прижатая к моей спине. Его губы нежно касаются моего затылка.

Он шепчет:
— Спи.

Измотанная, я сразу засыпаю.
Мне снится война.
Я бегу по ночному разбомбленному городу, мимо молчаливых, огромных руин зданий, разбитые окна которых смотрят на меня, как тысячи мертвых глаз. Небо затянуто густым черным дымом, который обжигает и душит мои легкие. Далеко вдали раздаются беспорядочные очереди автоматической стрельбы. Дорога, по которой я иду, — это бесконечный отрезок потрескавшегося черного асфальта, заваленный обломками и телами. Я спотыкаюсь о них, когда бегу, рыдая, подошвы моих босых ног окровавлены...
   Я пробегаю мимо группы солдат, которые направляются в противоположном направлении. Их мундиры изорваны. Их лица измазаны грязью и залиты кровью. Все они ранены в разной степени, хромают или кровоточат от ужасных ран, лица перекошены от боли или пусты от истощения. Они игнорируют меня, все, кроме одного, который обращается ко мне, спотыкаясь, когда проходит мимо.
— Возвращайся, — кричит он, глядя через плечо в ту сторону, куда я направляюсь. — Ты умрешь, если пойдешь этим путем.

Он качается дальше.
Я игнорирую его предупреждения, потому что иду к свету.
Это безопасность, мягко сияющий белый свет сразу за подъемом на дороге впереди. Это убежище. Я чувствую его.
Поэтому я продолжаю бежать, легкие горят, в ушах раздаются крики плачущих детей и церковные колокола.
   На вершине подъема я резко останавливаюсь. Слабая и запыхавшаяся, я смотрю на мужчину, стоящего посреди дороги. Он окружен сияющим шаром белого света. Кажется, он исходит из него самого, пронизывает его кожу и излучается из глубины его прекрасных голубых глаз.

— Привет, дорогая, — улыбаясь, говорит Чонгук, — Я так рад, что ты нашла меня. Теперь ты в безопасности. Ты дома.

Я всхлипываю с облегчением и падаю на колени... и тут я замечаю пистолет в его руке.
Подняв руку, он направляет пистолет прямо на меня.
Он все еще улыбается, когда нажимает на спусковой крючок.

***
Я вскакиваю на кровати, слепая от ужаса, мое сердце колотится. Судя по свету, уже полдень.
Я одна.
   Дрожа, я прижимаю руку к своему колотящемуся сердцу. Сон казался таким реальным. Я все еще чувствую запах дыма и вижу мертвые тела. Хотя я уже много лет не верю в Бога, я перекрещиваюсь на груди.
   Затем падаю на спину и лежу так, пока не смогу снова дышать. Пока оглушительный шум выстрела не стихает в моих ушах.
Окна открыты. Ветерок шепчет сквозь шторы, мягкими волнами заполняя их складки. Ленивый ветерок взъерошивает края листа желтой бумаги в клеточку, лежащего на тумбочке у кровати, прижатый авторучкой. Я подхожу, беру бумагу и читаю.
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀
"Записывай, что ты чувствуешь. Все, что ты чувствуешь — о Париже, о жизни, обо мне — отныне и до сентября. А когда уедешь, оставь это, чтобы я не остался наедине со своими воспоминаниями. Оставь и мне свои воспоминания, чтобы я знал, что все это было на самом деле, когда ты уедешь. Чтобы я знал, что ты не была просто красивым сном."
⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀ ⠀⠀⠀⠀
Бумага дрожит в моих руках, но эта дрожь вызвана не кошмаром и не ветром из окна.
Я прижимаю письмо Чонгука к груди и закрываю глаза, а потом просто сижу какое-то мгновение в тишине, позволяя эмоциям пройти сквозь меня, как внезапный морской бриз, пенистая ярость, которая, как ты боишься, может перевернуть тебя, но которая в конце концов успокаивается под солнечным небом и спокойной водой.

ИДЕАЛЬНЫЕ НЕЗНАКОМЦЫМесто, где живут истории. Откройте их для себя