Luchtballon

Twenty five

Йост

Я не могу ненавидеть человека, который помог мне подняться, который помогал мне вырасти и во многом направлял меня. Или могу? Могу ли я окончательно возненавидеть Виллема так, что больше не буду считать его частью своей семьи?

Он пьян. Чертовски пьян, потерян и жалок. И сейчас я, как никогда, понимаю, как выглядел в глазах Бренди долгие-долгие года. Теперь я понимаю, что она действительно страдала, видя меня когда-то в подобном состоянии. Мерзко. Очень мерзко видеть своего старшего брата в таком состоянии. А ведь когда-то я ставил его в пример. Себе, своим друзьям. Хотел равняться на него, хотел быть таким как он.

Я смотрю на него, скрестив руки на груди. Он будто бы отчаянно просит о том, чтобы я позвал Бренди. Так сильно хочет поговорить с ней? Я его не узнаю. Это какой-то чужой, совершенно не понятный для меня человек. Я злюсь, а потом успокаиваюсь, и так по кругу.

— Невеста? Предложение? Что? — он не верит моим словам, удивлённо вскидывает брови, пятится назад, — ты с ума сошел? Ты ей жизнь сломаешь, — я стискиваю зубы с силой, даже не хочу предполагать подобное. Я верю, что мы будем вместе счастливы. Я никак не планирую «ломать» жизнь Бренди. Я хочу носить ее на руках, дарить ей цветы, исполнять ее желания. Меня задевают эти слова, сильно. Задевает то, как недоверчиво пялится он на меня своими пьяными глазами.

— Не сломаю, — удивляюсь тому, что отвечаю ему вполне спокойно, словно внутри меня не бушует ураган, — мы сломаем друг другу жизнь, если разойдемся окончательно. Ни я, ни она больше никогда так не полюбим. Да, нам иногда надо так, чтоб под препаратами. Да так, чтоб таращило всеми цветами радуги. Мы всегда жили этими эмоциями, и я прекрасно осознаю, что спокойными мы никогда не будем. Но, если мы будем уважать друг друга, все будет нормально, — Виллем закатывает глаза, слыша эти слова. Его раздражают мои суждения. Он, видимо, совершенно не верит в это «долго и счастливо». Во всяком случае, он не верит, что у нас с Бренди так получится. И, назло ему, мне хочется доказать, что он не прав.

— Йост, позови Бренди. Пусть она сама скажет, что я ей нужен исключительно только как друг, — я смотрю на него каким-то злым взглядом. Впервые он открыто показывает то, что мои слова для него ничего не значат. И я не хочу ее звать, но все вы прекрасно знаете какая Бэмби. Даже если я скажу ей «не иди», она не послушается. Она вмешается ровно в тот момент, когда нужно будет высказаться.