(НЕ)равные

разговор.

Заходя в комнату, Оля обнаружила Алису, покойно сидящую на кровати, устремляя свой взор в одну точку.
– Алис? – окликает её пианистка, и та наконец переводит свой взгляд на нее, но лишь визуально – кажется, будто смотрит она сквозь девушку, а её мысли вообще далеко отсюда.
– Мм? – кудрявая потирает пальцами карие глаза, а затем смотрит на Олю уже более ясно.
– Ты чего такая? Странная, – переодеваясь, Оля время от времени посматривает на Соколовскую, не понимая, почему она через чур спокойна.
– Да я устала...Ещё и снотворного выпила, чтоб уснуть побыстрее, – проговаривает Алиса, и ложится на подушку, – Как рабочий день?
Оля с грохотом плюхается пятой точкой на кровать и принимается рассказывать о том, как ей пришлось играть на пианино, пока специальные люди мыли маленькую собачонку Элины.
– Можешь себе представить? Я, окончившая художественную школу с отличием, прошедшая кучу всяких специальных курсов, играю на пианино для того, чтобы псине было комфортно купаться.
Алиса слегка хихикает, посчитав эту ситуацию забавной. Её бы воля, она бы лучше играла для собачки, чем убиралась в спальне Викторова, где может в любую секунду подвергаться
насилию и абьюзу.
– А я наверно уволюсь, – выждав около пары минут молчания, вдруг произносит Соколовская.
Уставившись на лицо горничной своим безумным удивленным взглядом, Оля хмурит брови, крутя попутно у виска.
– Ты чего, Алис?
Вздохнув, Соколовская пожимает плечами и слегка улыбается.
– Ну, не нравится мне тут. Относятся к нам как к рабам, как к насекомым. Это никаких денег не стоит.
Посмотрев на свою соседку, Алиса поджимает губы: конечно ей нет дела до того, как к ней относится работодатель. Тем более, все более менее относятся к прислуге здесь с уважением, но Глеб....она его боялась. Он не предсказуем и способен на страшные вещи, это абсолютно точно.
Ещё недавно, Соколовская стала разглядывать в этом диком парне что-то светлое, человеческое, несмотря на его хабалистое поведение, но после сегодняшнего....он самое настоящее животное.

Утро началось с шума в коридоре. Ничего не понимающая Оля, встала с кровати и открыв двери, мгновенно отошла на пару шагов назад, пропуская в комнату невозмутимого Глеба.
– Глеб Остапович? Рабочий день ещё не...
– Замолчи и сходи погуляй-ка, – требовательно произносит кудрявый, переводя свой взгляд на лежащую в постели Алису.
– Оль, не выходи, – испуганно просит она соседку. Мало ли что у него в голове? Бежать здесь некуда.
Ухмыльнувшись и слегка покрутив головой, Глеб снова обращает свое внимание на пианистку.
– Выйди, иначе я тебя уволю. Сегодня же, – угрозы действуют мгновенно. Кто захочет остаться без хорошего дохода из-за какой-то ерунды?
Прям в пижаме, Оля выходит из комнаты, а Глеб сразу же закрывает за ней дверь на замок.
Алиса, проследив за всеми действиями кудрявого, плотнее прижимает к себе одеяло, не спуская с него глаз.
Викторов, тяжело вздохнув, сев на кровать Оли и положив локти себе на ноги, спокойно спрашивает:
– Как дела?
Чуть уловимый запах перегара, взъерошенная копна волос и красные глаза, говорят о том, как парню сейчас не хорошо и что его состояние оставляет желать лучшего.
– Ты для это сюда пришел? Чтоб спросить как дела?
Глеб опускает голову, и впускает в волосы пальцы одним резким движением, после чего вновь поднимает взгляд на Алису.
– Лис.... – он произносит это чуть хрипловато, но затем откашливается выравнивая свой грубый голос, – Вчерашняя ситуэйшен....бля, ну хуйню сотворил, признаю. Мне как бы похрен, что ты думаешь, но лично мне не хотелось бы иметь с поломойками никаких конфликтов, – не переставая говорить, он всматривается в сонные девичьи глаза, считывая реакцию на его реплики.
– Я увольняюсь, поэтому искать возможности для нормального общения не нужно, – спокойно отвечает Соколовская парню, и тот поднимет брови в удивлении.
– Схерали ты увольняешься? Не выкупил прикола щас.
Серьезность фразы удивила девушку, и она издала какой-то нелепый, нервный смешок.
– Ну наверно потому-что не хочу находится с тобой в одном периметре. Ты больной на голову, – Алиса проговорила это так быстро, словно за каждую секунду придется платить деньги.
– Я больной? – кудрявый смеется, и принимает положение полулежа на кровати пианистки, придерживая свое тело на локтях.
Соколовская кивает ему в ответ, подтягивая одеяло ещё выше на себя, хотя выше уже только накрыться им полностью.
Переставая смеяться, Викторов быстро пересаживается с кровати Оли на кровать Алисы, и садится так близко, что приходится подтягивать ноги ближе к себе, как бы  проделывая стену между ними.
– Ты не можешь уволиться, цыпленок, – на его лице появляется довольная улыбка.
– Могу, почему нет?
Хмыкнув, Алиса заправляет густую прядь за ухо, стараясь не задерживать свой взгляд на Глебе.
– Батя думает что я безумно влюблен в тебя, малыш. Как думаешь, сколько вопросов он мне задаст, если ты спалишь? – он вопросительно смотрит на горничную, почесывая шею, – А я скажу тебе: до-ху-я. Оно мне надо?
– Почему мне должно быть не все равно на тебя и отца твоего? – страх пропал, сменившись недовольством и возмущением. Соколовскую лишают права выбора?
– Лис, не гунди. Я не буду вообще к тебе подходить больше, окей? Я вообще-то жених, – белоснежные зубы расплываются в широкой улыбке кудрявого.
– Где гарантии? Напомню: ты меня вчера чуть не изнасиловал.
Вставая, парень смеясь мотает головой.
– Я не собирался тебя насиловать, идиотка чтоли? Ты не настолько хороша, чтоб я разум потерял, – он подходит к двери, и хватается за ручку, – Но бля, если возникнет желание – найдешь меня, окей? – он подмигивает Алисе и открывая замок, выходит из комнаты.
Один день хуже предыдущего. Что теперь делать и как здесь работать, когда этот придурок абсолютно внезапен?