(НЕ)равные

слезы, боль и осознание.

Мужские грубые, татуированные пальцы напористо касаются плотной ткани на талии девушки, приподымая женское тело вверх, словно она вообще ничего не весит. Сигаретный дым окутывает пространство вокруг, придавая вечерней атмосфере, ещё более интересный вайб.
– Ну, залезла? – зажимая в зубах сигарету, спрашивает Глеб, придерживая девушку.
– Вроде да. Но я отсюда не буду прыгать, – возмущается Алиса, не желая сломать себе руку или ногу при приземлении.
– Бля, какая ты трусиха, Лис, – выкинув бычок себе под ноги, Викторов без труда залезает на высокий бетонный забор, и также быстро как и залез, спрыгивает на землю, – Прыгай, я тебя поймаю.
Он тянет татуированные руки к девушке, стоя вплотную к забору.
– Точно поймаешь? – переживает горничная, анализируя расстояние между ней и Глебом.
– Прыгай, блять, или я пошел, и сиди здесь одна, – фыркает кудрявый.
Вздохнув, Алиса слегка пододвигается ягодицами к краю забора, и закрыв глаза спрыгивает.
Её сразу же обхватывают теплые мужские руки, и от страха приземлится на землю, она обвивает шею парня так сильно, что тот слегка покашливает.
– А ты боялась, – усмехается он, и ставит Соколовскую на землю, – Ну, всё норм? Стоишь?
– Стою, – спокойно отвечает Алиса, стряхивая с джинс пыль от бетонного покрытия забора.
Через пару секунд к парочке подъезжает машина Глеба. Из неё выходит один из охранников, отдавая ключи хозяину.
– Что-то ещё, Глеб Остапович? – спрашивает тот и Викторов отрицательно машет головой.
– Неа. Надеюсь ты понимаешь, что никто не должен знать, что меня нет в периметре особняка? – он предупреждающе смотрит на парня, что понимающе кивает головой, – И если спросят где тачка – скажешь на техосмотр отвезли. Всё понял?

Садясь за руль, Викторов заводит двигатель, и музыку в салоне. Соколовская скептически осматривает парня, всё ещё ожидая какого-то подвоха.
– Хватит глазеть на меня так, как будто я тебя везу в лес насиловать, – произносит Викторов, на что Алиса резко хмурится.
Фраза про изнасилование сразу напоминает насильственный поцелуй и касания Глеба. Кто знает, может он и на такое способен?
– А куда мы поедем? – аккуратно интересуется Соколовская, пристегиваясь ремнем безопасности.
– В одно ебейшее место, – улыбается кареглазый, и выезжает на дорогу.
Дорога была достаточно долгой. Алиса точно понимала, что они едут не в город, а куда-то наоборот – подальше от города. Страх, волнение и дурацкие мысли посещали девичью голову, пока Глеб не прервал долгое молчание.
– Нахрена ты устроилась поломойкой? У тебя образование то хоть есть? – резкий вопрос парня заставил Алису впасть в ступор. Какое ему вообще дело до неё и её образования?
– Не все родились с золотой ложкой во рту, ясно? – фыркает кудрявая, – Нет у меня нет образования, но обязательно будет, как только я обеспечу бабушке и сестре жизнь, где не нужно работать на пяти работах.
Глеб улыбается.
– При чем тут золотая ложка во рту? Бля, нахуя рожать спиногрызов, если не можешь их обеспечить? – Глеб смотрит на дорогу, практически не замечая злого, пристального взгляда девушки, – Потом такие как ты моют полы за копейки.
– Останови машину, – спокойно просит Алиса, отстёгиваясь.
– Зачем? – смеется Викторов, – Неужели я тебя обидел? Как жаль, что мне похуй. Нужно уметь смотреть правде в глаза, малыш.
– Останови. Ты ничерта обо мне не знаешь, какое право ты имеешь рассуждать вот так? – несправедливое суждение очень злило и оскорбляло девушку.
– В чем я не прав? – хмыкает Глеб, не останавливая движение автомобиля.
– Что ты можешь знать о жизни, когда мама с папой обеспечивают тебя всем, чем потребуется, даже тогда, когда тебе уже далеко за восемнадцать, а? Ты понятия не имеешь, что такое деньги заработанные своим трудом, а не в игре в казино, придурок.
Машина резко останавливается, отчего Соколовская чуть не бьется лбом об салонное покрытие автомобиля.
– Че ты сказала? – Викторов отпускает руль, поворачиваясь всем телом к Алисе. Двери заблокированы и выйти не предоставляется возможным.
– Я сказала, что ты самовлюбленный и эгоистичный богатенький мальчик, который привык к тому, что ему всё поднесут на блюдечке с голубой каёмочкой. Нравится чувствовать себя выше, чем остальные, да? – она усмехается, заглядывая в карие глаза парня.
– Нравится. А тебе нравится, бодрачить на богатеньких дяденек и тётенек, пока твои родители хуй на тебя забили и бабке пихнули, которая теперь справится с тобой не может, м? Вот она окочурится, и че ты делать будешь то? Ещё на одну работу пойдешь?