Ошибка кота Люцифакса

Трижды Победитель Фестиваля Пакостей

Филипп взглянул на рыжего дьявола и невольно отступил назад. В нем с полной силой зазвучал набат. С Азиэлем что-то случилось. И ему стало ясно, что сейчас это будет не обычная стычка, а совершенно другое. Подтверждений тому было достаточно.

Во-первых, дыхание Азиэля. Оно было тяжелым и прерывистым, как у обезумевшего быка.

Во-вторых, то, как он стоял — слегка наклонившись вперед, как зверь, приготовившийся к нападению.

В-третьих, его руки. С них капала кровь.

И все же самым страшным был его взгляд. Черные глаза излучали такую ненависть, что казалось, они горят.

«Он злится, — подумал Филипп. — И так сильно, что почти обезумел».

— Ты не дьявол, — прорычал Азиэль. — Ты похож на дьявола, но не дьявол! Ты — овца в волчьей шкуре! Очень глупая белая овца в драной волчьей шкуре!

— Может, тебе отправиться туда, куда ты летел, Азиэль? — сказала Сатина и тяжело вздохнула. — Нам не очень приятно твое общество...

— А может, тебе самой закрыть ротик, пока я не закрыл его тебе, — прошипел Азиэль. — Человеколюбивая!

Сатина сразу замолкла.

Филипп знал, что раньше Азиэль думал, что Филипп попал в Ад из Аида, одного из Подземных царств. Теперь он явно думал иначе.

— Я видел, как ты разговаривал с Люцифаксом, — продолжал Азиэль и показал на Филиппа хвостом. — И решил выяснить, что этому поганому коту известно о тебе, точнее, откуда ты появился. Сначала проклятый мешок блох начисто отказывался говорить. Но после того как я связал его лапы и начал сдирать с него шкуру, он стал вдруг очень разговорчивым. И знаешь, что он рассказал мне?

Филипп молчал.

Азиэль провел окровавленной рукой по рыжим волосам.

— Он рассказал, что ты совсем не из Аида, что ты на самом деле... — Он стиснул зубы и произнес с отвращением: — человек!

Филипп взглянул вверх, но отказался от своего плана. Его крылья болели, ему было ни за что не улететь от Азиэля.

— Сначала я ничего не понял. Человек? Что здесь может делать человек без оков на ногах и без кнута над головой? Из поганой скотины было невозможно добиться ответа. Но я-то, мой милый человечек-ангелочек, могу поднажать.

Дыхание Азиэля стало частым, его хвост заметался. Ярость вышла наружу.

Он подошел к Филиппу и, стиснув зубы, прошипел:

— Преемник Люцифера! Ты! Жалкий человечишка!

На мгновение Азиэль закрыл глаза. Потом снова открыл, и его черный взгляд заполыхал огнем.

— Жалкий человечишка — прорычал он и толкнул Филиппа в грудь так, что тот отлетел к огненному пруду.

— Им должен быть дьявол! Он толкнул Филиппа еще раз.

— Им должен быть дьявол, а не... — еще толчок, — ...жалкий... — и еще, — человечишка!

Последний толчок в грудь был таким сильным, что Филипп упал.

— Азиэль, не надо! — закричала Сатина. — Оставь его в покое!

Азиэль перешагнул через Филиппа. Свет от огненного пруда пробегал по лицу демона, казалось, оно непрерывно меняется.

Кровавые полосы на его руках отсвечивали черным, а его рога росли на глазах. Азиэль походил на монстра, пришедшего из самого черного кошмарного сна.

— Жалкий человечишка! — буйствовал Азиэль, размахивая хвостом, как кнутом. — Никогда и ни за что!

Он протянул руки, чтобы схватить Филиппа, и в этот момент Филипп услышал. Холодная рука схватила его за сердце.

Азиэль что-то кричал, но Филипп слышал только шепчущий голос у себя голове. Голос из подвала церкви. Голос тюстера.

«Это была особая рука, — произнес он. — Ее легко угнать».

Филипп впился взглядом в наклонившегося над ним Азиэля. В его правую руку с пальцами, переходившими в когти. Точнее, в его средний палец, украшенный тремя большими золотыми кольцами.

«Победитель Фестиваля Пакостей» — так было выгравировано изящными буквами на каждом из них.

«На среднем пальце руки было три кольца», — повторил в его голове тюстер, и Филипп вскочил на ноги.

— Это ты! — воскликнул он и взглянул прямо в сверкающую темноту — в глаза Азиэля.

Филипп вспомнил, как Азиэль вышел из кинотеатра с Сатиной. На его руке не было колец. Но тогда это был ненастоящий Азиэль.

— Это ты запер Кнурре в подвале церкви!

На долю секунды безумие покинуло его глаза, и Азиэль растерянно взглянул на Филиппа.

— Это ты все задумал! — продолжил Филипп, и его сердце забилось с бешеной силой, перед глазами все поплыло. — Это ты заставил Кнурре отравить Люцифера!