Много шума из ничего

СЦЕНА III

Сад Леонато.
Входят Бенедикт и мальчик.

Бенедикт

Послушай!

Мальчик

Синьор?

Бенедикт

У меня в комнате лежит на окне книга - принеси ее сюда, в сад.

Maльчик

Сейчас. (Уходит.)

Бенедикт

Удивляюсь, как человек, который видит, как глуп и смешон влюбленный, - как такой человек, вдоволь насмеявшись над глупостью других, влюбляется наконец сам и делается предметом собственных насмешек. Вот, например, Клавдио: помню еще то время, когда ему нравилась только одна музыка-барабан и трубы, а теперь он охотнее слушает тамбурин и флейту. Бывало, десять миль готов пройти пешком - взглянуть на хороший панцирь, а теперь готов не спать десять ночей, обдумывая покрой нового платья. Прежде он говорил, бывало, без обиняков, прямо, как честный человек и солдат; теперь он вития; речь его - фантастический пир: что ни слово, то блюдо на удивление! Неужто и со мной может случиться такое же превращение? Не знаю; думаю, однако же, что нет: божиться не хочу, что Купидон не превратит меня в устрицу, но клянусь, что устрицей не устрицей, а таким дураком по его милости никогда не сделаюсь. Положим, одна женщина хороша собою - хорошо; другая умна - в добрый час; третья добродетельна - с чем ее имею честь поздравить; но пока все завлекательное не соединится в одной, я и не завлекусь ни одной. Она должна быть богата, непременно, об этом и говорить нечего; умна - или по мне хоть вовсе не будь ее на свете; добродетельна, иначе я не дам за нее и гроша; хороша собой, а не то не показывайся мне и на глаза; кротка - или не подходи ко мне близко; благородна, жива в разговоре, хорошая музыкантша; а насчет волос, русые они или черные, как Богу угодно, лишь бы не крашеные. А, принц и наш синьор Аморе! Спрячусь в беседке. (Прячется.)

Входят дон Педро, Леонато и Клавдио.

Дон Педро

Ну, что ж, споет он нам романс?

Клавдио

Конечно.
Как вечер тих! Все в воздухе замолкло,
Чтоб дать гармонии простор.

Дон Педро
(тихо)

Ты видел,
Как ясный сокол наш порхнул в кусты?