***
До боли сжатый воздух застрял где-то в легких и заставил проснуться. В такие моменты первой в голову приходит мысль о том, где же эта тонкая грань между жизнью и смертью: с одной стороны наличие хоть какого-то сознания говорит о том, что связь с физическим миром еще не потеряна, но с другой – острая нехватка привычных рефлексов и свободы здравомыслия приводит к ощущению оторванности и абстракции. В идеале сейчас бы не подниматься с кровати, валяться пластом, тихо постанывая от беспомощности, и принимать ласку заботливых родных рук, которые подадут стакан воды по первому требованию и тихонько подоткнут сбившееся одеяло. А ты спи, спи. Все хорошо...
Но ничего подобного не происходило. Происходила медленно нарастающая головная боль, тошнота и короткие, но страшно неприятные спазмы в мышцах. Гоша смог открыть глаза только с помощью титанического усилия воли. Процесс этот немедленно повлек за собой резь в сетчатке из-за яркого солнечного света, полновластно проникшего в комнату. С минуту он пытался осмыслить, где сейчас находится. События ушедшего вечера разломало на десятки бессвязных фрагментов: гид Алексей выходит из автобуса, футбольный матч, девушка Леда с грустным жалобным взором... И Ангелина. Напуганная и совершенно потерянная она предстала вначале на берегу моря где-то на оторванном от мира клочке земли, абсолютно одна, брошенная и плачущая. Но вдруг она возникла рядом: маленькая, кроткая с дерзкой искоркой в глазах, пленительно улыбающаяся и зовущая к себе. Гоша отчетливо помнил, как целовал и обнимал ее, как шептал ее имя, как она сладостно стонала под ним,в исступлении сжимая его бедрами и врезаясь ноготками в спину. Анж была настолько живой и реальной, что не осталось никаких сомнений – она рядом, здесь, совсем близко...
Гоша перевернулся на бок. Лучше бы он этого не делал... Девушка, возлежавшая сейчас по левую руку от него, была несомненно красива и волосы ее были схожи цветом с волосами Анж, но это была не она. От осознания этого замутило еще больше, мозг отказывался принимать именно такую реальность. Если это не Ангелина, то, черт возьми, где же она?! Сердце забилось сильней, а картинка в глазах задрожала, будто бы пытаясь стереть немилый сердцу кадр. Первое – необходимо успокоиться... Да какое нахрен спокойствие?!
Папаишвили подскочил на кровати и боязливо изучил пространство, в котором находился. Стол, два кресла, закрытая балконная дверь, справа на полу два стакана с недопитыми коктейлями, чуть поодаль – пустая бутылка из-под рома. Он поднял голову: прямо над ним – шелковый балдахин, убранный за спинку кровати, на которой он сейчас очнулся. Что-то смутное брезжило в памяти, но почему-то отчаянно не хотелось ее ворошить. Гоша дрожащими руками приподнял одеяло. Господи... Он бы наверное заорал от ужаса, обнаружив себя сейчас в костюме Адама, если бы в этот момент другой звук не привлек его внимание.
