Они рассыпались по земле, сосредотачиваясь все плотнее вокруг мест наименьшего морального напряжения. Закон притяжения гласит, что чем выше уровень различных разжижающих кровеносную систему средств, тем выше вероятность ускорить процессы деморализации, при этом разделив приятную участь с единомышленниками. Иногда последствия могут оказаться вдвойне жестоки, но, как правило, никто об этом не задумывается. А потому бары, пабы и прочие питейные заведения еще долго будут занимать верхние строчки в рейтинге самых посещаемых мест. По этому же принципу тесный, но очень колоритный мирок головного бара "Royal Casa Maya" стабильно и без перебоев имел невероятный успех.
Сегодня здесь играла какая-то веселая музыка. Дискотеки устраивали лишь в баре у пляжа, а возле ресепшена танцы не были заведены. Тем не менее местный диджей, должно быть, принял сейчас на грудь знатную порцию текилы и ритмы сальсы показались ему идеально уместными и создающими правильную атмосферу. Большинство гостей ничего не имело против, более того: некоторые принялись пританцовывать вокруг гигантских мраморных колонн, а в очереди за напитками не стихал веселый галдеж. Однако у Папаишвили от этого шума и гама еще сильнее разболелась голова, но он искренне продолжал надеяться что пару соток виски спасут его от страшной участи человека, проломившего со злости самому себе череп.
Бармен отсыпал льда в отдельный стакан, плеснул на глаз коричневой отравы, по вкусу напоминавшей скорее дешевый кавказский арманьяк с пикантным флером гнилых томатов. Гоша сел за первый попавшийся стол. Сначала он пытался смаковать данный алкогольный шедевр, но вкусовые рецепторы скоро сдались, окончательно признав так называемый мексиканский виски редкостной гадостью, и джигит смело плеснул весь стакан в рот, закусил льдинкой и стал ждать. Он не ждал чего-то конкретного и четко представляемого, но ощущение, что вот сейчас, да, именно сейчас что-то непременно должно произойти, не покидало его. Говорят, интуиция лучше всего развита у женщин, и Папаишвили спокойно с этим соглашался. Он не умел да и не хотел апеллировать такими единицами как "мне кажется", "у меня смутное ощущение", и по возможности любую жизненную ситуацию старался выводить на максимально видимую поверхность. Он уступил лишь раз, позволив госпоже Беловой с комфортом разместиться в его сердце и фактически делать все, что ей только в голову взбредет по правилам, которые менялись со скоростью света, сочинялись на ходу, высасывались из пальца, противоречили друг другу и друг в друге путались. Эта игра была жестокой, но Гоша повелся на нее добровольно, и в этом плане все было по-честному. Кто знает, но, быть может, именно благодаря этой нечеловеческой, безумной, прожигающей боли Папаишвили впервые по-настоящему коснулся того, что называют душой, познакомился с ней настолько близко, что знакомство это коробило и пугало. Не такой он представлял себе собственную душу: свернутая в комок, пульсирующая, больная и плачущая, это душа ребенка, а не мужчины. Ребенка, которому сказали, что Деда Мороза не существует, ребенка, которому пришлось сообщить, что его котенок попал под колеса автомобиля. Ребенка, который очень любил и дорожил какой-то славной, очень важной для него вещью, что с легкостью разбилась, едва он попытался дотронуться.
Гоша смотрел на снующих повсюду людей. Они были похожи на крупинки фарша, которые выдавливала из своих недр мясорубка, преобразовавшаяся здесь в барную стойку, а бармены – вращающиеся металлические винты, размалывающие спиртными напитками человеческое сознание. Скоре бы уже и его накрыло беспощадной хмельной волной... Он вернулся к стойке, повторил заказ. Хорошо бы просто пойти в номер и лечь спать, обнять Ангелину и придумать себе, что она так просто неудачно шутит: какой-то там бывший муж... Да не было никого! Гоша уже готов был ее простить. Нет, в самом деле – простить и проглотить шипастую обиду, растерзавшую все внутри. Еще немного виски... Пусть воля куда-нибудь исчезнет, пусть убирается туда, откуда ее очень проблематично достать. В конце концов, он любит ее, она принадлежит ему, это его, его, его девочка. Сейчас он допьет, придет к ней и так и скажет: "Ты моя и точка! Теперь всегда будешь моей, всегда будешь со мной! Приедем в Москву и немедленно заберем все твои вещи!" Да, это то, что нужно. Он пообещает всю жизнь носить ее на руках... Нет, еще лучше! Он сделает ей предложение, прямо сейчас! Немедленно! Он все изменит, они все друг другу простят.
Уже уходя из лобби, Гоша закинулся третьей сотней виски прямо на стойке и без закуски. Теперь он был решительно готов к новому повороту. Самым бодрым шагом он устремился к выходу, как вдруг за спиной донеся зверский визг. Разумеется, это было совершенно не его дело, но любопытство подыгрывало воображению: что такого может случиться на тихом семейном курорте? Ну, не убили же кого-то, в конце-то концов, хотя, судя по возгласу, трагедия развернулась не шуточная. Гоша обернулся и увидел большое скопление людей вокруг правой части стойки, где разливали чай и кофе, она была самой дальней от выхода и самой близкой к парадному входу, и сейчас пользовалось наименьшим интересом ввиду позднего времени суток. Толпа обступила кого-то, кто продолжал истошно кричать пронзительным женским голосом. Кажется, дама требовала что-то требовала, послышалось слово "микрофон", но отсюда распознать точно не представлялось возможным. Да что же там такое творится?.. Папаишвили сделал пару шагов назад, а в людской массе тем временем уже назревала драка.
