***
Говорят, чужая душа потемки, но и в своих дебрях немудрено заплутать. Завернутое в дикую, пьяную оболочку сознание производит такие метаморфозы чувственных структур, что даже соленые брызги, заливающие гортань, не трезвят и не приводят в чувства. Плывешь без разбору в черную, непроглядную глубину. Еще и еще, волна за волной, ныряешь под гребень в самую толщу. И страшно, страшно разлепить веки, как немедленно швыряет новым приступом морского бунта, а со дна поднимается муть. В лицо летят мелкие камушки, песок, взвинченные верхними слоями рыбехи и рачки. Подхваченный и унесенный лихим ветром пластиковый пакет вдруг намотался на щиколотку, и Анж бросилась его скорее сдирать. Но тут ее беспощадно закружило в морской стихии. От страха она вскрикнула и сию же секунду пожалела об этом. Вода утрамбовала дыхательные пути, она дернулась, не разбирая ни дна, ни поверхности. Голова пошла кругом, а легкие сжало как алюминиевую банку "Колы" под колесами трамвая. Рывок. Анж левой ногой нащупала нечто твердое, похожее на камень. Из последних сил она оттолкнулась от него и распрямившейся пружиной вылетела на поверхность. И опять волна, но Ангелина уже сориентировалась в пространстве: ее отнесло метров на сто от берега, а со спасательной вышки лениво поглядывали доблестные спасатели, десять минут назад вывесившие красный флаг на берегу. Тем не менее, никто не мешал подвыпившей блондинке резвиться в опасной синеве, очевидно уповая на всесильную волю Девы Марии.
Кашляя и кряхтя, госпожа Белова все-таки смогла добраться до пляжа. От проглоченной соленой воды ужасно тошнило, а желудок сворачивался рогаликом и беспомощно стонал. Кроме десятка коктейлей и завтрака, произошедшего почти восемь часов назад, он требовал хоть какой-то еды, но от одной мысли о необходимости употреблять пищу, Анж мутило еще больше. Она вновь курсировала до бара и обратно к лежаку, временами сканируя местность на предмет знакомых лиц. Один раз вдалеке мелькнул силуэт, по основным признакам напоминавший Гошу, но наверняка сложно было сказать. Кажется, прима этого отдыха – неукротимая госпожа Возняк – тоже прошагала в нескольких метрах от лежака Ангелины, но, слава богу, в этот раз опять пронесло, и Леда утопала по своим делам. Скатертью, как говорится, дорожка...
За весь день ни разу не объявилась Яна. Анж специально навернула несколько кругов вокруг бассейна, изучила волейбольную площадку, дошла до аниматорского бунгало – там никого не было. Пришлось в очередной заход свернуть к бару. Бармен без объяснений приготовил новую порцию "Текилы Санрайз", когда Ангелина только приближалась к стойке, но в ее глазах отчетливо читалось настойчивое желание окончательно убиться алкоголем, и никому бы даже в голову не взбрело отговаривать светловолосую гостью. Пусть пьет. От счастья или от горя...
Анж склонилась над холодным стаканом, пытаясь сосредоточиться на шуме прибоя. Господи, что ж так плохо-то?.. Честное слово, хоть в петлю... Она хлебнула коктейль через край, влив в себя едва ли не половину содержимого, – быть может, хотя бы так отпустит? Не помогло. Через минуту стакан был пуст, и только кубики льда медленно оседали на дно, оплавляясь под редкими солнечными лучами, истощившими за весь день свой запас тепла. На пляже холодало, и неприятно морозило от мокрого полотенца, в которое была завернутая госпожа Белова. Она грустно оглянулась на осточертевший за весь день бар: там потихоньку сворачивалась активная деятельность, намекая на скорое приближение темноты, когда пляж полностью закрывается для посещения. Пора иди в номер, только чем там заниматься? Отчего-то Ангелина с уверенностью в сто с лишним процентов была убеждена, что Гоши там нет, а потому она просто старалась не думать о нем, а заодно тщательно затирала в памяти случившийся разговор. "Он заслужил, заслужил, заслужил!.. – взахлеб доказывала ревущей белугой совести госпожа Белова. – Так ему и надо, козлу!" Она заказала последний коктейль и направилась в номер.
Уже у дверей, заслышав сигнал открывшегося замка, Анж никак не решалась переступить порог. Стемнело, и тьма проникла в комнату, наполненную флюидами омерзительного скандала, разразившегося в этих стенах утром. Там до сих пор сочится желчь по штукатурке, и пахнет серной кислотой, едкой и противной. Анж снова закрыла дверь, обернулась через плечо. Мимо проследовала обнимающаяся немецкая парочка, они должно быть, и не заметили застывшую в нерешительности девчушку с растрепанным кульком из волос на голове и грустными глазами. Ангелина подождала, пока немцы скроются за дверью своей комнаты, и гуськом стала красться к двери, что бельмом зияла крайней у лестничного пролета. Она манила и отторгала, звала, тянула неизвестностью.
И, как только Анж занесла кулачок над дверным полотном, ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы по ту сторону никого не оказалось. Совсем никого. Ноль. Тогда выбора у нее больше не останется, и придется уползти вовсвояси, воткнуться в телевизионный ящик или закрыться в ванной комнате да откисать в теплой воде, бессмысленно глядя в потолок и считая жуткие, колкие минуты до момента, когда вернется Папаишвили. Быть может, он будет мертвецки пьян и даже захочет кровавой мести. Какая была бы поистине эпическая смерть: обнаженное, задушенное тело юной красотки, плавающее в мыльной, остывающей водице...
Госпожа Белова тихо рассмеялась своим фантазиям. Было нечто успокоительное в мыслях о таком фееричном исходе ее короткой жизни. Нет, взаправду умирать, конечно, не хотелось. Но интуитивно хотелось поставить какую-то, хоть сколько-то ясную точку. А вместо этого, Ангелина решилась в очередной раз продлить еще одно многоточие. Больше не распыляясь на воображаемые фантасмагории, она уверенно постучала в дверь и стала ждать ответа.
