Когда приходит тьма. Часть 1. Долгая ночь.

Глава 10

На нас надвигалась лавина, правда тогда у меня вряд ли бы повернулся язык назвать это именно лавиной. С горы сходит снег, много снега - все, что я представлял, услышав это далекое от моего понимания слово в сводке новостей по радио или телевизору. На самом же деле это катастрофа. Надвигающаяся смерть, шансы спастись от которой ничтожно малы, особенно если ты ничего не знаешь о том, как это сделать - мне было очень тяжело это осознавать. Грохот стоял такой, что закладывало уши, добавлял рев трансивера и крики нашей команды. Единственное, что я помнил из инструкции - спастись от лавины можно привязав себя к дереву, а если тебя накрыло - соорудить воздушную камеру из снега. Вся проблема была в том, что лавина надвигалась слишком быстро, времени на то, чтобы найти уступ, или хотя бы подумать об этом у нас не оставалось. Я запаниковал, как это обычно бывает в подобной ситуации и даже убедительная речь руководителя и согласие всей команды следовать его инструкциям не произвели на меня никакого эффекта. Было решено дать лавине нас захлестнуть, и тем, у кого есть передатчики - подать сигнал бедствия. Я был категорически против, мой мозг кричал мне, что это не иначе, как самоубийство и, проигнорировав попытки жены убедить меня в обратном, я отцепился от группы. Склон был слишком крутым, чтобы стоять на нем без всякой помощи, меня понесло вниз. Мне удалось перевернуться на живот и зацепиться ледорубом за уступ, но это было все равно, что держаться за соломинку, я соскальзывал, бороздя ногами и крича от страха. Жалкие секунды решили мою проблему, я сорвался и пока летел два метра вниз, думал не о том, что падаю, а об инфаркте, который я скорее всего себе заработал. Я ушел в снег почти по пояс, зато лавина, которой я так боялся, обошла меня стороной. Она оказалась не такой масштабной и разрушительной, как я сперва подумал. Выбирался я из снега, вытягивая самого себя с помощью веревки, привязав ее к рядом стоящему дереву. Нашу группу завалило не сильно, и уже через полчаса они все выбрались и от души посмеялись надо мной, торчащим в снегу и ломающим дерево, пытаясь выбраться из снежного плена.
С женой я не разговаривал две недели.

Я дал себе время на то, чтобы подумать и вспомнил эту историю, случившуюся около четырёх лет назад во время нашего с женой путешествия в Анды. Я принял опрометчивое решение, чтобы спастись, это едва не стоило мне жизни, но и не думая учиться на собственных ошибках, я собирался снова это сделать. Различия этих двух случаев только в том, что я больше не спасал только свою шкуру и у меня было время на то, чтобы подумать. Безумные глаза призрака, явившегося во сне говорили мне - ты должен это сделать и, будучи скептиком, я ясно понимал - призрак и то, что он сказал - ничто иное, как плод моего подсознания. Я сам себе говорил, что нужно делать. И винил я тоже сам себя.

В связи с этим сон стал необходимостью, но только я проваливался во тьму, мой разум противился этому. Мозг подавал нервные импульсы в мышцы, заставляя их болезненно сжиматься, поэтому расслабиться у меня не получалось. Голос Марины блуждал где-то далеко и в то же время я четко слышал его. Он изменялся, сперва это был приятный мотив, песня, качающая меня на волнах, а потом он стал резким, прерывистым и мне казалось, что в голове у меня звучит старое радио. В те редкие минуты, когда я бодрствовал, вглядываясь слепыми глазами в темноту, он замолкал, и только мое тело теряло чувствительность, я слышал его снова. Это стало проблемой, я не мог разобрать, что он говорит, я вслушивался, но каждое слово скорее напоминало какой-то шифр, чем человеческую речь. Не выдержав этого, я заставил себя выбраться из сна. Какое-то время у меня не получалось, конечности не хотели двигаться, я пытался говорить, распахнуть тяжелые веки, я чувствовал собственные руки, покоившиеся на деревянных подлокотниках, пробовал сжать кулаки. В чувство меня привело стойкое ощущение нехватки воздуха, я дернулся и открыл глаза. Полина не сводила с меня странного взгляда, пока я отходил от легкого синдрома гипервентиляции и тяжелого сна.

- Все хорошо? - спросила она. - Ты дергался во сне.

Я не нашел ничего лучше, чем задать ей ответный вопрос.

- Сама ты спишь когда-нибудь?

- Я сплю когда ты спишь, - призналась она, отведя взгляд.

- В этом есть причина? Если да, то скажи, потому что я тебя не совсем понимаю.

- Да, - кивнула Полина. - Я не хочу проснуться и узнать, что ты ушел туда. Только не подумай ничего, я сразу так решила. Ты единственный, за кого я действительно волнуюсь.

- Ты же меня толком не знаешь, - сказал я, не думая, констатирую ли я факт или выясняю причину ее волнения. Тут же отвернулся к окну.

- Не знаю, но ты выглядел таким...

- Каким? Больным или разбитым?
- Я старался, чтобы раздражение в голосе не было таким явным. Девушка была моложе меня лет на десять, но вела себя, словно это я был ребёнком, за которым нужен глаз да глаз.

- Скорее второе. А потом, когда муж Лены... я подумала, что ты тоже это сделаешь. Ты так смотришь туда, что ты пытаешься там разглядеть, Артем?

- Ничего, - ответил я. - Я ничего там не вижу.

Полина хотела спросить еще что-то, но я остановил ее жестом и поднял затекшее тело с кресла. Нужно было собираться в дорогу, но я не знал, с чего начать, и куда себя деть. Предчувствие, что обязательно что-то случится, стоит нам сесть в автобус и тронуться с места никак не хотело уходить, и, вообще, я едва ли верил в наш успех. Застрять в дыре на веки вечные, помереть от голода или заняться каннибализмом - вещи куда более реальные, чем героизм, чем решение неразрешимой проблемы. Одному богу было известно, что за тварь приходила каждый день, почему именно сейчас, почему именно здесь, в полярную ночь, где нет солнца больше недели...