Пламя Удуна / Flame of Udun

***38***

Они сошлись в поединке так же, как и тогда, в Нирнаэт Арноедиад: яростно, молча, не обменявшись традиционным воинским вызовом. Морготовы слуги не соблюдали формальностей. Одно только различие было: Готмог скалился весело, хищно, и губы Фингона разъезжались в холодной, злой усмешке.

Так же, как и тогда, Готмог был без огненного бича, с одной лишь секирой. Фингону непривычно было сражаться без доспехов, но вдруг это превратилось в огромное преимущество: он двигался легко, свободно, подныривая под руку Готмога, наносящую удар, без малейшего труда. Достаточно было чуть отступить назад, чуть прогнуться, и острие секиры со свистом пролетало мимо. Готмог был быстр, как лесной пожар, и не перегружен лишней плотью, как те же горные тролли. Но законы Эру Создателя никто не отменял: чем длиннее твое оружие, тем большую дугу оно описывает; чем тяжелее оно, тем труднее сдержать удар и сменить его направление.

Крылья когда помогали балрогу, а когда мешали: он мог хлопнуть крылом с такой силой, что осыпал противника пылью и гравием, но не успевал отдернуть крыло достаточно быстро, и Фингону удавалось рубануть по нему мечом. Впрочем, крылья балрога не были плотью в настоящем смысле этого слова: под клинком они не кровоточили и не рвались, лишь расходились на мгновение, как густой черный дым, и смыкались заново. Но все же Готмог ощущал эту рану физически, и она его отвлекала, заставляла инстинктивно подобрать крыло.

Один раз он попробовал сбить Фингона с ног ударом крыла, и тот внезапно зажал его рукой со щитом, повиснув на нем, и чуть не ткнул Готмога мечом в открывшийся бок. Демон взревел, стряхнул его и больше таких опрометчивых маневров не повторял, предпочитая складывать крылья и прикрывать ими бока и спину.

Дымная броня балрога не обладала прочностью стали — клинок не отскакивал от нее, а увязал, не доставая до кожи. Но его огромные когти были как стальные ножи, и первый же удар когтистой лапы оставил на щите Фингона четыре глубокие борозды, пропоров кожаную обивку. Об этом Фингон забыл — что даже с голыми руками Готмог опасен для воина без доспехов. Беречься надо было не только от секиры. Хорошо хоть, рога не служат ему как оружие, подумал Фингон, усмехнувшись.

Они все еще сражались не в полную силу — только прощупывали друг друга, изучали, проверяли крепость обороны, силу удара и насколько далеко каждый достает. Ни один даже еще не запыхался, и крови ни на ком не было, лишь у Фингона был разорван рукав рубахи — должно быть, не от лезвия секиры даже, а от одного из двух острых когтей, торчащих на сгибах крыльев Готмога. Они кружили друг вокруг друга, пригнувшись, настороженно выискивая, куда нанести удар. Фингон вытер пот со лба тыльной стороной руки с мечом и вдруг понял, что солнце уже высоко — а вылетели они едва с рассветом.