Пламя Удуна / Flame of Udun

***39***

Время будто остановилось. Готмог смотрел ему в глаза, тяжело дыша, будто бы побежденный. Но пальцы его по-прежнему стискивали запястья нолдо, так что кости едва не трещали. Он выпустил одну руку Фингона, а за вторую легко, еле заметно потянул к себе.

Фингон запрокинул ему голову и впился губами в глумливый рот демона. Вздрогнул, застонал от боли в руках, от того, как мгновенно нахлынуло возбуждение — или оно давно уже нахлынуло, когда они дрались, когда он поверг балрога на колени, держал в ладонях Пламя Удуна, вековечный огонь? Они целовались, задыхаясь от боли и страсти, и Готмог стаскивал с него штаны, полосуя их когтями. Этого не могло быть — и все-таки было.

Фингон даже не понял, как они оказались на земле, в обнимку, оба голые, распаленные, но через минуту чудовищно огромный, чудовищно горячий член балрога вошел между его ягодиц, как убийственный клинок, и они принялись трахаться так же яростно, как сражались, так же рыча и сшибаясь телами, так что лязгали зубы и трещали ребра. Фингон сунул пальцы в рану на боку Готмога — тот взвыл и кончил в него, содрогаясь, и эльф, скалясь, облизал с пальцев кровь и сомкнул их на собственном члене, яростно работая рукой. В какой-то момент балрог, похоже, залечил ему ожоги — ладони больше не были содраны до мяса, и ожог поперек груди уже не отзывался режущей болью. Фингон кончил, запрокинув голову так, что косы хлестнули по ягодицам, и упал на широченную грудь балрога.

Довольно много времени прошло, прежде чем кто-то из них заговорил.

— В этот раз ты украл у меня победу, — сказал Фингон тихо, устало, ощущая себя вымотанным донельзя.

— Ты здорово дрался, — отозвался Готмог. Оправдываться он явно не собирался. — Пару раз даже задел меня. Прежде никому не удавалось.

Фингон сел на бедра Готмогу и зашарил по его боку в поисках раны — нащупал только затянувшийся шрам. Вздохнул, кривясь. Разочарование было отрезвляющим, горьким. Теперь, когда возбуждение улеглось, он снова мог мыслить ясно — и так же ясно увидел, что балрог ему подыгрывал, поддавался. Лживая тварь! Перед тем, как выдохнуть свое сладкое «сдаюсь», он мог распороть Фингону живот, переломать руки, да что угодно с ним сделать. Не захотел, вот и все.

А Фингон даже меч не смог бы тогда подобрать. Он задумчиво посмотрел на ладонь — поперек протянулся заживший розовый рубец, будто бы месячной давности. Пальцы все равно сжимались неуклюже, без гибкости — пройдет какое-то время, прежде чем он сможет нормально держать оружие.