Спустя 15 лет...
Два старых педика
— В этом костюме я выгляжу как пидор. — Микки одергивает пиджак и поворачивается к зеркалу боком, стараясь незаметно втянуть намечающийся животик.
Они уже давно не питаются пиццей и китайской лапшой, но Микки приходится попотеть, чтобы быть в форме, а вот Йен, зараза, по-прежнему ест как не в себя.
— А по-твоему, ты кто? — интересуется Йен. Он уже переоделся и теперь сидит на диване, нога на ногу, и занимается любимым делом — прикалывается над Микки.
— Я — счастливый отец дочери-выпускницы. — Микки осторожно затягивает на шее узел галстука. — Неебически прекрасная новость.
— С чего ты так психуешь, Микки? Когда мы отдали Мэлли в школу, подразумевалось, что рано или поздно этот день настанет. И она не первая в семье, кто уедет в колледж.
— Ну, Лип все-таки Галлагер, а не Милкович. У Милковичей даже выпускного обычно не бывает, им надоедает в школе гораздо раньше... Но дело даже не в этом. Все происходит слишком быстро, я не готов. Знаешь, чел, мне кажется, я только вчера менял ей подгузники и учил ходить.
— Помнишь, как она объелась мороженым на празднике 4 июля, и у нее был жуткий насморк — в самую-то жару, и мы по очереди читали ей дурацкие «Сказки дедушки Римуса», пока сами не охрипли.
— Ненавижу этого кролика. Как можно делать такого безответственного и асоциального типа персонажем детской книжки! Положительным персонажем!
— Я помню, как она верещала «не бросай меня в терновый куст!», стоило начать ее ругать.
— Нас даже охрана в супермаркете задержала. Решила, что мы жестоко обращаемся с ребенком, а все из-за того, что у нее были все ноги в синяках и ссадинах.
— Асфальтовый диатез, как это называла тетя Рэнди. Болезнь всех гиперактивных детей.
— Она всегда была боевой девчонкой. Не каждый ребенок в первый свой школьный день успевает подраться со старшеклассницей, расколотить горшок с фикусом и спереть классный журнал.
— Помнишь, Мэнди тогда сказала, что это отличный старт — ее выгнали из школы на третий день после начала занятий, а Мэлли хватило всего-то пятнадцати минут.
Микки встает, косится на свое отражение в зеркале и пытается ослабить галстук.
— В этом есть что-то странное — именно тогда, когда у нас наконец-то достаточно денег, чтобы снять приличный дом, наш ребенок уезжает.
— Никогда не думал, что возможность заниматься сексом в любом месте и в любое время, без оглядки на дверь и на часы, вызовет у меня такое уныние, — замечает Йен.
Он подходит к Микки и возвращает его галстук в первоначальное состояние.
— Ты осознаешь, что мы с тобой никогда не жили вдвоем? — спрашивает он.
— А как же три дня в позапрошлом году, когда Мэлли была в больнице с аппендицитом?
— И еще — три недели в летнем лагере.
— Две с половиной. Потом они с Кэтти Галлагер подожгли батут, и нам пришлось приехать и забрать ее.
— Это был один из самых счастливых дней в моей жизни.
— И в моей. — Микки коротко вздыхает. — Ничего не поделаешь, чел. Это дети. Рано или поздно они вырастают, и ... и мы уже не можем быть с ними рядом всегда и оберегать их... оберегать от всей этой...
Микки отворачивается и украдкой смахивает слезы с уголков глаз.
Йен обнимает его, прижавшись щекой к плечу.
— Ничего, по крайней мере, у тебя есть я. И я никуда не денусь. Если вдруг захочешь от меня избавиться, то имей в виду — тебе придется меня убить, — говорит Йен, и добавляет бодрым голосом, чтобы Микки окончательно не раскис: — Так что перестань загоняться всякой хуйней, сентиментальный ты уебок.
— Будем вместе, пока лобки не поседеют, да, рыжий?
— Представляешь, два старых пидора в креслах на колесиках.
— А стоит санитарке отвернуться — и ты уже суешь руки под мой шерстяной пледик.
— У тебя будет лысина.
— А твои зубы будут ночевать в стакане с водой на тумбочке возле кровати. Зато не будут мешать тебе делать минет.
— Эй, когда это они мешали? — возмущается Микки.
Он плюхается на диван и притягивает к себе Йена, зацепив за шлевки джинсов.
— Пап, ну что, вы опять?
Они синхронно поворачиваются — в дверях стоит Мэлли: бесконечные ноги от ушей, ярко-голубые глаза на смуглом лице, грива непослушных кудрей, безжалостно заколотых шпильками во «взрослую» прическу.
— Костюм, галстук, приветливое выражение лица, — строго перечисляет она. — Тетя Мэнди с дядей Липом будут с минуты на минуту. Дайте мне полчаса, чтобы похвастаться своими красавцами-отцами и получить чертов диплом. Потом я произнесу свою чертову благодарственную речь от имени выпускников этой чертовой школы, дядя Лип сделает семейное фото своей новой дорогущей камерой, и вы можете отправляться домой и спокойно пить пиво перед телеком.
Или заняться тем, о-чем-я-ничего-не-хочу-знать.
