хён!

выслушай меня, прошу.

По всему телу пробежал холодный ток, пробирая каждую костяшку, пульсирующим комом собираясь промеж бровей. Холодное дуло с потёртыми металлическими боками упиралось в мягкую кожу уверенно, непреклонно, лишь изредка подрагивало, будто возвращая Гука в реальность, искажённую множеством смазанных цветов, являющими собой лишь блёклый фон. Миниатюрная фигура хёна возвышалась перед Чоном отвесной стеной, своим молчанием предвещая конец. Будто озвучивая мысли, Юнги своим хрипловатым басом изрёк:

— Конец близок, Гукки, — пальцем вызывая тихий щелчок затвора и конвульсивную дрожь, сильным импульсом пробравшую всё чоново существо. В уголках глаз уже скопилась солёная жидкость, теперь оставляющая влажные следы на щеках и позорные всхлипы младшего.

Подняв опухшие глаза, Чон не увидел перед собой ничего, кроме блестящей поверхности револьвера и аккуратных бледных пальцев, мёртвой хваткой сжимающих рельефную рукоять. Указательный палец бескомпромиссно плавно опустился на курок, заставляя Гука зажмуриться.

Чувствуя жгучую влагу в уголках глаз и тупую боль в затылке, Чон резким движением вскакивает на кровати, принимая неудобное сидячее положение, заставив матрац под собой болезненно скрипнуть. Человек рядом лишь что-то недовольно пробормотал в адрес перепуганного Гука. Хрупкое тельце чуть сильнее прижалось своим мраморным оттенком кожи к молочному шоколаду плеч младшего, заставляя Чонгука вздрогнуть от внезапной прохлады. Предрассветная темень понемногу рассеивается, с первыми лучами пуская в комнату пронзительный порыв осеннего ветра. Гук много раз просил Юнги закрывать скрипучую форточку с обшарпанной краской, но тот, наверное, его даже не слушал, тихо мыча в ответ, не отвлекаясь от тусклого экрана чонового ноутбука, перебирая многочисленные папки с копиями дел. Неужели он был так заинтересован в этом деле? Нет — Чон знает — такого не может быть. Хёну интересен только «его маленький Гукки», но отвлекать хёна нельзя. Хён не любит лишние вопросы.

— Нет, ты бы не поступил так, правда, хён? — не ожидая в ответ ничего большего, чем мерное сопение, Гук запустил тёплые ладони в тёмные спутавшиеся волосы Мина, перебирая шелковистые пряди. Вот он, тот самый Юнги-хён из детства, которому так нравились цикады. — Ты уже вспомнил тот подарок, хён? Мне он так нравился, — запнувшись, Гук продолжил каким-то слишком обречённым тоном. — Жаль, что жизнь так быстро угасает в их маленьких тельцах… Я не позволю, чтобы тебе было так же больно, хён. Я обещаю.