хён!

тишина.

Кажется, уже в сотый раз передвигая камеру в поиске идеального ракурса, Мин тихо шипел и матерился себе под нос, проклиная всех богов, уже и в принципе забывая за что. Ему просто хотелось выразить все свои эмоции привычным образом, здесь и сейчас — иначе времени попросту не хватит. Его и так в обрез — его, времени, так зачем же сдерживать, одёргивать себя. Захотел — ругнулся, захотел — толкнул небрежно ногой прикроватную тумбочку, что уже и без того еле держалась на ветхих ножках. Пофиг на всё это — больше это не проблема Юнги, но правильнее будет сказать, что теперь у него нет проблем вообще.

Это всё: что было, есть или будет — теперь больше не забота Мин Юнги. Хотя, какой такой Мин Юнги? Нет больше его. Забыли, будто и не помнили никогда, но так сказать будет слишком эгоистично с его стороны. Есть такой человек, который помнит его и не собирается забывать, что сделать было ему же дороже. Но Чонгуки так не сделает, просто потому что не может — это даже не столь не в его правилах, сколь вне его возможностей.

Мин больше не будет пытаться оправдать свои попытки помощи в отношении этого «малыша», коим Чон Юнги и являлся. Мин прекрасно знал, что врать вовсе не нужно было, но это казалось ему необходимостью — такой, которую игнорировать будет очень болезненно. Навязчивая идея — вот как бы назвал то, что творится с Юнги, тот старикашка-психолог.

Одёрнув себя на ненужных воспоминаниях, Мин всё-таки смог удачно установить маленькую камеру на штатив, но на кнопку записи пока не нажал. Рано. Он не готов. А вдруг не получится? Вдруг он не примет этого, хотя... на что Юнги надеется, когда в очередной раз подносит к виску дуло револьвера с единственной пулей в барабане? Палец опускается на курок тяжело, выжидающе, а после — очередной щелчок.

— Пять, — констатируя факт, пробормотал Юнги. Остался всего один оборот до того, как старое дуло выпустит наружу оставшуюся пулю. Было бы очень занятно дотянуть этот последний оборот до конца, чтобы услышать тихий щелчок перед оглушительным выстрелом, словно выждать затишье, бросившись потом в бушующие штормом волны.

С тихим стуком опустив поблёскивающий грязноватыми бликами, потёртый металл на стол рядом с камерой, Мин плюхнулся на стул рядом. С секунду обдумав возможные варианты того, с чего он начнёт, Юнги выбрал самое, по его мнению, правильное. Нажав на кнопку записи, рядом с которой появилась красная мигающая точка, Мин взглянул прямо в объектив камеры, словно пытаясь в этой стеклянной бездне разглядеть переливающиеся радостью блики гуковых глаз. Позже, спустя минуту, Юнги начал, всё же собравшись с мыслями: