Договор запрещает

XXIII

*Jacob*

Стою перед зеркалом и не могу поверить в то, что вижу. На щеке и под глазом красуется синяк с лёгкой припухлостью, хотя вечером ничего такого не было. Ярко бордовый цвет на скуле перетекает в фиолетовый под глазом. Скорее всего, даже несколько слоёв тональника не помогут замазать такую палитру.
Интересно, у того парнишки такая же красота на лице? Я вроде как в нос попал и губу разбил, хотя это не точно. Было непонятно откуда кровь льёт. Но мне его не жалко, сам нарвался на неприятности. Нехер было вообще высовываться, да ещё и на Троя лезть. Друг предупреждал его о последствиях.
Чувство голода одолевает меня и я роюсь в сумке в поисках пудры или тональника. Вниз с такой красочной щекой я точно не спущусь, да и в номер заказывать не вариант, пока не замажу.
Слышу непонятный звук и на время откладываю сумку. Иду к двери, так как именно она была источником звука и распахиваю её.
Трой в недоумении смотрит на меня, потом его глаза ещё больше округляются и он тянет руку к щеке, но я уклоняюсь.
- Не нужно.
- Джейкоб, мне так жаль! Ты как себя чувствуешь?
Голос шатена наполнен сожалением и заботой. Это греет меня изнутри и я пытаюсь улыбнуться, но ушиб тут же даёт о себе знать резкой болью.
- Могло быть и лучше, - отворачиваюсь и делаю несколько шагов назад, - не стой в коридоре.
Трой заходит, закрывает дверь и идёт за мной в спальню.
Из-за поисков тонирующего средства, на кровати образовался беспорядок и мне становится неловко из-за того, что Меллет зашёл именно в этот момент. К тому же я сам ещё не переоделся. На мне широкие пижамные штаны и синяя футболка с символикой университета.
- Извини за беспорядок. Я есть хочу, но с этой красотой даже официанта не встретишь, - Трой встаёт у окна и легонько кивает, - Ты кстати чего пришёл? Что-то важное или нет?
- Эмма просила передать, что такси будет ждать внизу в семь, чтобы отвезти в аэропорт.
Киваю и жду продолжения, но это все. Дальше голубоглазый молча наблюдает за мной.
Хочет молчать - пусть молчит. У меня сегодня настроение точно не для разговоров.
Снова лезу в сумку и нахожу в кармане тональник. Фух...я уж думал дома оставил!
Иду в ванную, так как там свет лучше, да и зеркало больше подходит для преображения. Трой за мной не идёт. Я даже не уверен, что он заметил моё перемещение. Уж слишком погружен в мысли.
Присматриваюсь к отражению и понимаю, что меня ждёт трудная и кропотливая работа. До конца этот кошмар я не спрячу, но постараюсь сделать менее заметным.
Наношу небольшое количество средства на палец и как можно аккуратнее дотрагиваюсь до лица. Прохладный крем успокаивает кожу, но размазывающие движения приносят боль, которая отражается в каждом мускуле лица.
- Дыши, Джейки... Просто дыши, - советую сам себе.
Пытаюсь ещё раз, уже стискивая зубы, но хрен там. Я не то что намазать не могу, мне даже дотронуться страшно.
- Можно я попробую?
Немного пугаюсь неожиданного появления Меллета. Он с виноватым лицом стоит в дверях и смотрит в отражение.
Протягиваю ему руку с кремом. Он берет его и кладет на раковину, затем моет руки и выдавливает немного средства на лицевую сторону ладони. Я тоже мою руки, вытираю об полотенце и сажусь на край ванны.
- Если будет больно - скажи, - киваю.
Мальчик осматривается и пытается разместиться поудобнее. Сначала встаёт сбоку от меня, но так неудобно двигать руками, тогда он перемещается и встаёт напротив, но так на лицо падает тень. Затем он присаживается на корточки, но я поднимаю его, так как со стороны поза кажется абсурдной, да и тянуться он быстро устанет.
Кладу руки ему на талию и сажаю на свои колени. Сиван краснеет, но я говорю, что так лучше всего и, к тому же, ничего не мешает работе. Он кратко кивает и размазывает по пальцу тональник.
Я тут же зажмуриваюсь и закусываю губу в предвкушении новой дозы боли, но вместо этого, слышу писк шатена. Открываю глаза и вопросительного смотрю. Трой еле-еле дышит и я понимаю, что сжимаю ему талию, да так сильно, что даже костяшки пальцев побелели.
- Прости, - убираю руки и тело мальчика тут же расслабляется.
- Ничего.
Между нами образовывается зрительный контакт, но парень рушит его и отворачивается. Что с ним сегодня? Обычно он не такой задумчивый и странный.
Закрываю глаза, как бы говоря, что парень может начать. Через несколько секунд, чувствую прохладу у больной скулы и зажмуриваюсь в ожидании неприятных ощущений. Голубоглазый тяжело вздыхает:
- Расслабься, хорошо?
Он лёгким движением дотрагивается до здоровой щеки и начинает поглаживать её. Это действует успокаивающе, и я следую его совету. Быстро растворяюсь в его ласках и уже ни жду ничего неприятного, но тут Меллет решает, что настало время и другой стороны лица. Он дотрагивается до места под глазом и медленно размазывает крем.
Наступает дисбаланс ощущений: с одной стороны поглаживание приносит чувство умиротворения; с другой - неприятные ощущения, а временами и боль. Все это сливается воедино и чувства путаются.
Открываю глаза и вижу наимилейшую картину - приоткрытый рот, из которого виден кончик языка и сосредоточенный взгляд, устремленный на роботу рук. Ни это ли лицо настоящего мастера?
Аккуратно перемещаю руки обратно, на талию артиста. Он чувствует это, но внимание не обращает. Это умиляет меня ещё больше и я, непроизвольно, начинаю двигать большими пальцами вверх и вниз по торсу. Тогда на его лице появляется румянец и лёгкая улыбка, которую я отражаю.
- Ты отвлекаешь меня, - перестаю улыбаться и делаю невинные глаза.
Сиван опускает руки и смотрит на меня. У нас снова устанавливается зрительный контакт, но на этот раз мальчик не рушит его.
- Мне осталось немного. Я понимаю, что тебе больно, но позволь закончить.
Он выдавливает ещё немного крема на руку, закрывает тюбик и кладет мне на ноги. Затем подносит палец со средством к лицу, но я останавливаю его. Беру другую руку и подношу к здоровой щеке. Он с непониманием смотрит на меня и я объясняю:
- Так, практически не больно, - звучит очень слащаво, но пофиг.
Трой улыбается и начинает гладить щеку. Мне кажется, в этот раз даже нежнее, чем в прошлый.
Улыбаюсь, как чеширский кот. Боль уже совсем не чувствуется, осталось только лёгкое покалывание, но это компенсирует ласка мальчика.
В какой-то момент наши глаза пересекаются и я буквально тону в голубизне.
- У тебя очень красивые глаза.
Он награждает меня смущенной улыбкой и убирает руки с лица.
- Я закончил.
Эти слова приносят боль, так как я понимаю, что это конец. Сейчас он встанет и все. Я не смогу любоваться им и получать хоть какой-то телесный контакт. Но, на удивление, он остаётся в сидячем положении, что не может не радовать. Он убирает челку с моего лица, а затем просто смотрит.
Его взгляд выбивает весь кислород из лёгких. Ощущение - будто он видит меня насквозь.
- Извини, ещё раз, за это, - лёгкое прикосновение к лицу сводит меня с ума.
Я закрываю глаза и иду навстречу к руке. Чуть стискиваю талию мальчика, тем самым двигая его ближе. Он не сопротивляется.
С закрытыми глазами все становится чувствительнее: прикосновения приносят больше наслаждений, а сердцебиение чувствуется в каждой клеточке организма. Притом уже не отличить: где моё, а где Троя. Все смешалось воедино.
Ощущаю на лице его дыхание. Оно у него горячее и сбитое. Моё, наверняка, тоже.
Поддаюсь немного вперёд и останавливаюсь в миллиметре от его губ.
Дыхание перехватывает из-за напряжения, ресницы трепещут. Мы оба жаждем этого поцелуя, но никто не делает шаг. Поцелуй - точка невозврата. После него все поменяется и мы понимаем это.
Трой сдаётся первым и накрывает мои губы. Я, буквально, задыхаюсь от этого долгожданного контакта. Он тоже.
Некоторое время мы не шевелимся, пораженные новыми ощущениями. Затем я приоткрываю рот, начинаю двигать губами и сильнее стискиваю руки.
Мальчик стонет и я таю. Он сводит меня с ума.
Его руки перемещаются на лицо и он сдавливает его. Это приносит неприятные ощущения и я морщусь, но не останавливаюсь. Он чувствует это и прерывает поцелуй.
- Извини, - шепчет он и уже хочет отвернуться, но я останавливаю его.
- Хэй, - пытаюсь поймать его взгляд, - ничего страшного.
Он улыбается и соединяет наши лбы.
- Я так давно хотел поцеловать тебя.
- Так почему не поцеловал?
- Я думал, что не нравлюсь тебе.
Улыбаюсь и шепчу:
- Ты не можешь не нравиться.