— Когда я был очень маленьким, меня здесь водил дед, — Тони с Питером прогуливались по набережной. — В общем-то, двум своим дедам я и благодарен за то, кем я стал. Один, местный дед – охотник, рыболов, уважаемый мужчина в посёлке, привил мне любовь к природе, а другой – городской, привил любовь к городу.
— Красивое место, — мальчишка мило улыбался, смотря вокруг.
— В народе его называют Солнышкина гора. Видишь, сейчас закат, и самыми последними лучами Солнце прощается с нами.
Изнуренное собственным теплом светило плавно текло за бесконечное поле ржи. Внизу, у ребят под ногами, протекала Река. Очень мелкая в этом месте: при желании можно перейти вброд. Чуть поодаль сверкали стёклами кварталы новостроек.
— А что, если все не должно быть так? — Питер облокотился на выпрямленные за спиной руки.
Солнце слепило. Солнце обливало последними лучами цвета грейпфрутового сока.
— А как тогда все должно быть? — Тони нахмурился, пробегаясь взглядом по лицу мальчишки.
— Не знаю. А зачем вообще нужны отношения в нашем возрасте?
Старк задумался.
— Кич, наверное. А может, что-то себе доказать. Типа, у всех есть девушка или парень, чем я хуже? — юноша встал рядом с Паркером и устремил взгляд куда-то вдаль.
— А я думаю, что человек нужен один. Нужно убедиться в нем. Дружить, общаться, а отношения начинать только, если знаешь, что дело идёт к свадьбе.
— Я уверен, — Тони перевел взгляд на мальчишку, всем своим видом показывая, насколько он серьезен.
— Следующим летом я уйду из школы. Ты пойдешь на второй курс. Откуда ты знаешь, как дальше жизнь сложится? Может, мы перестанем общаться, разъедемся по разным городам, поссоримся тысячу раз, — Питер опустил взгляд на свои кеды.
— В этом и суть. Я верю. Без веры никак и никуда. Какой смысл основательно что-то делать, если у тебя нет уверенности, что оно не рухнет через какое-то время? Это глупо и непрактично.
Питер ничего не сказал. В его руках оказался небольшой рюкзак, который сначала лязгнул молнией, а потом аккуратно зашуршал. Это была упаковка леденцов.
Солнце скрылось где-то за полем. На город опускалась ночь, как туман на выбранную им территорию. Плавно, подчиняя себе кусочек за кусочком, пока все обозримое не начало поддаваться формуле «хоть глаз выколи». Ребята возвращались домой уже в ночной прохладе. Звездное небо, прерываемое темными и грязными пятнами облаков, укрывало их одеялом.
Было легко дышать.
***
«Рассвет горел, с фонарями горящими споря».
Эта фраза крутилась в голове Тони уже несколько дней — где-то он её подцепил. Не отвязывалась никак. А может, как иногда бывает, в памяти всплыли слова давно забытой песни или стихотворения. Ходишь такой, гордишься своим сочинением, а потом — бац! Ты воришка, оказывается.
Лучи утреннего солнца затапливали кухню. Наконец-то настал долгожданный май — тепло, зелень торчит из каждого угла. Особенно замечательны утра поздней весной. Выходишь из дома в чем-то лёгком, бежишь по делам вместе с кучей других людей — и так хорошо! Вернувшиеся птицы что-то насвистывают, ты заражаешься их примером и идёшь радостный даже на работу. Зачем грустить, если все на самом деле хорошо?
Дверь скрипнула. В проёме появилась заспанная фигура Питера — растрёпанные кудряшки на голове и огромная футболка Старка, заменяющая пижаму. Мальчишка не стал закрывать дверь.
— Тебе приготовить чего? — Паркер кивком указал на плиту.
— Да нет. Разбудишь ещё. Спит?
Они недавно взяли ребенка из детского дома.
— Ага, — Питер прислонился к подоконнику. Его лицо всегда прекрасно в лучах солнца. — Теперь так не один месяц будет. Большая ответственность, как ты и хотел.
— И большая уверенность.
Старк застегнул пуговицы рубашки и, вместо завтрака, запустил ладонь в упаковку печенья, умиротворенно лежащую на столе.
Солнечные утра всегда хороши тем, что ты, пытаясь не разбудить своих родных, ходишь на цыпочках по квартире. От этого создаётся ощущение таинственности и временного одиночества. Ты один — и тебе важно сохранить сон близких. На тебе лежит серьезное задание. И ты из последних сил стараешься, иногда даже задерживая дыхания. Так и сейчас Питер с Тони сидели на кухне. Молча. А что нужно было ещё говорить?
— Ладно. Надо бежать.
