Противоположности. Болезнь цветов.[Редактирование]

XXII - Кровавый цветок.

* * *

Притворись овечкой, чтобы сожрать тигра.

° ° °

Стук. И еще один безмятежный стук. Два стука, а за ними еще пол сотни таких же рваных отголосков. Лунная лента серебряного света ложится на слой пожелтевшего, исписанного тушью пергамента, слегка поглаживая кривые иероглифы, которые наверняка были нарисованы в самых глубочайших думах или в невообразимом безумие. Свет луны и отблеск снега сливаются в едино, образуя великолепную музыкальную игру, от которой необычайно захватывает дух. Шелковые ткани трепетали на морозном ветру, покои были пропитаны магией, от чего стены и потолок содрогались. Понизу полз легкий туман, пропитанный гибелью и мощью сокрушительного ненавистничества, будто подкрадывался к добыче, намереваясь покорить её в любое мгновение. Тишина стояла как всегда мрачная и необыкновенная, такая, что даже пламя свечей не дрожало и ступать хотелось тише, и разговаривать шёпотом, если вовсе не присутствовать в этом угнетающем месте. В воздухе витал тяжелый запах крови: едкий, глубокий и слегка сладковатый, будто где-то в углу стоял вазон с нежными розовыми цветками, что испускали нежнейший аромат. Комната вызывала отречение, как и стуки чего-то напористого, но одновременно спокойного и равномерного, словно хотели пробудить свирепого зверя постепенно, с удвоенной яростью.

Алый балдахин тревожно развевался, шелестя переливающим рубиновым и золотым бисером, и, касаясь полов, скользил по заледеневшем лепесткам кровавых роз, лаская их умершие души. Ночь была взволнованна, с последних сил своих блеклых, никому не ведомых вершин, глазея на потухающий дворец самого величественного королевства. Глянешь на север, город горит не потухающим жизненным светом, озаряя своим дыханием безликие лица людей, повернешь немного на восток - и тьма вокруг. Так темно, что глаз можно не открывать, ведь под веками и то светлее. Зимней поток накрыл королевство, забирая жизнь одну за одной, намереваясь окрасить холодную землю в кровавый красный или собрать гору дряхлых костей. Смерть тягучей потокой плывет сквозь дома и щели, забираясь в самые сокровенные места и уносит успокоенные души с собой. Она бесконечна, как и та боль: утраты, а может печали. От дыхания губы дрожат, а легкие рвутся по швам. И только помощи никто не просит, считает себе сильным и не поколебленным, как великая гора Тайшань — священная гора даосизма. Нелепо и так безрассудно, умирай в собственной крови и цветах, цепляя губами тихое «Убью не моргнув».