Человек без улыбки

Встреча с прошлым

С того момента, как я переночевал у Кагами, я больше не появляюсь в школе. Дни тянутся долго и мучительно, одиночество окружает меня со всех сторон, не позволяя даже пошевелиться в этой плотной массе пустоты, а каждая скуренная сигарета больше не приносит облегчения. Телефон молчит, даже Кисе не надоедает своей пустой болтовнёй. И я прекрасно понимаю, почему меня все оставили в покое: ведь дата смерти Аомине Дайки стремительно приближается. И реальность обрушивается на меня всем своим телом, не позволяя избежать последствий.

Утро дня, когда в прошлом году проходил турнир по баскетболу между средними школами нашего города, встречает меня солнцем и духотой. Я просыпаюсь неохотно – сон хватается за меня всеми своими руками, чтобы вернуть обратно в свой мир, но я всё же вырываюсь из его объятий. В моей голове пустота, вообще внутри меня ничего нет, потому что все эмоции куда-то исчезли. Осознание того, что сегодня день смерти Дайки, не приносит мне мучений. Я не хочу плакать, мне не больно, и сердце почему-то не сжимается в неприятных спазмах. Мне как-то всё равно.

Я не хочу шевелиться, не хочу вставать с постели, поэтому просто лежу и смотрю в потолок, пока мой желудок не начинает требовать еды, а ярое желание покурить не сводит меня с ума. Только после этого я вылезаю из постели и лениво плетусь на кухню, где мне предстоит сделать себе кофе. Оно получается невкусным и горьким – мне так лень встать и достать из шкафа сахар, что приходится довольствоваться тем, что есть. Горький кофе и сигареты.

Я смотрю в окно и ни о чём не думаю. Шумный город отодвигается на задний план, и теперь я слышу только какой-то штиль вместо своих мыслей, словно сломанный телевизор вместо любимой передачи показывает только сплошные помехи.

Время тянется так медленно, что я готов сойти с ума. Запереться в гостиной и снова просматривать старые записи наших игр, какие-то обрывки жизни, которые снимал Кисе в школе, наш личный запас видеозаписей, которые мы сделали с  Аомине, пока были вместе. Даже это не вызывает во мне ничего, кроме меланхолии и безразличия.

Вечер приближается, и моя голова начинает разрываться от боли всё больше и больше. Сидеть в душной комнате, пропитанной запахом сигарет, становится невыносимо, и я начинаю метаться между тем, идти ли на встречу, про которую говорил Рёта, или же нет. Кажется, блондин о чём-то хотел поговорить со мной. Вот только о чём же?