Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Подозреваемые

Слишком рано их диалог зашел в это русло. Драко был не готов говорить о своих… эмоциях, но он увидел в карих глазах собеседницы, что общими фразами теперь не отделается.

— Мы отвлеклись, – сделал он попытку сбить со следа маленькую львицу, учуявшую добычу. На сегодня потрясений было больше чем достаточно, один совместный просмотр воспоминания рыжей чего стоил!

— Малфой, я… Хорошо, ладно, давай сначала разберемся с твоим окружением, – это был удивительный поворот. Даже не верилось, что он получил необходимую отсрочку с первой попытки. Видимо, впечатлений хватило не ему одному. Разговор свернул обратно в безопасное русло. Безопасное? Как сказать.

— Мы выяснили, что это не могли быть Крэбб с Гойлом, – напомнила Грейнджер, будто он был придурком, неспособным удержать в памяти происходившее пару минут назад. Малфой собирался возмутиться, но вспомнил, с кем ей обычно доводилось иметь дело, и высказался довольно сдержанно:

— Я не страдаю амнезией. Продолжим: Блейз был слишком увлечен близняшками Кэрроу, чтобы даже посмотреть в сторону… гриффиндорки. Пайк… ну Пайк мог что-то такое удумать курсе на четвертом-пятом, шутки ради, но в этом году старался так же не отсвечивать, как и я. Нотт… Не знаю. Честно. Он темная лошадка, всегда старался держаться от меня на приличном расстоянии, но сильно не отдалялся, чтобы при необходимости разыграть карту друга. Тео всегда чутко улавливал, откуда ветер дует. Он умный и патологически осторожный, и вряд ли пошел бы на что-то настолько безумное, как секс с малолеткой, да еще и в чужой шкуре. Но план такой мог придумать, факт.

— Значит, пока только Нотт подходит?

— Ты прослушала ту часть, где я говорил, что он не рискнул бы?

— Ты сказал, что придумать подобный план Нотт мог.

— Кроме развитого мозга нужно иметь склонность к авантюризму, чтобы провернуть подобное.

Грейнджер немного помолчала и продолжила допрос:

— А остальные слизеринцы? Необязательно же это кто-то с твоего курса.

— Остальные обычно сидели на приличном расстоянии, чтобы уловить какие-то взгляды через зал. Я бы скорее про совмещенные уроки подумал…

— Какие совмещенные уроки с младшими курсами?

— А… я и забыл, что ты не знаешь, – задумавшийся Драко мазнул по Грейнджер взглядом, увидел, что та закусила губу и обиженно засопела. Когда рядом не торчала влюбленная Уизли, можно было и признаться: – Я, если честно, гоню от себя память об этих кошмарных двух семестрах.

— И как? Успешно? – зря он это сказал. Высокомерной заразе наверняка тоже довелось увидеть много такого, о чем хотелось бы забыть, но ведь не признается, а его небось запишет в слабаки. Знала бы она…

— Было успешно, пока ты не явилась! – огрызнулся, но тут же пожалел и об этих своих словах. Похоже, они задели Грейнджер сильнее, чем планировалось, и Драко процедил сквозь зубы: – Прости!

Она странно повела плечами, жест можно было трактовать как угодно, вот Малфой и решил, что прощен.

— На магловедение нас раз в месяц собирали по два-три курса, сучка Кэрроу ленилась читать лекции каждой группе отдельно. Гораздо проще и быстрее согнать всех, как стадо, в Большой зал, чтобы рассказать, какие маглы скоты, – фыркнул Драко.

Ему показалось, что Гермиона хочет о чем-то спросить, но не решается.

— Ну? – вздернул он бровь.

— Мне мерещится, или это ирония?

— Мерещится. Это черный юмор, – отрезал Малфой, не готовый пока к обсуждению скользкой темы.

— Значит, нам нужно рассматривать еще и слизеринцев курсом младше, – Грейнджер извлекла из кармана довольно увесистый блокнот, непонятно как в нем уместившийся, и стала что-то строчить.

— Продолжай, – позволила она, – я тебя слушаю.

— Ты как Наполеон? – снова блеснул знаниями Малфой. Да, он ожидал ошарашенного взгляда.

— Только не говори, что и Наполеон был волшебником!

— Хорошо, не буду. Бонапарты – родственники Забини.

— То есть… это была попытка волшебника подмять под себя магловский мир? – опешила гриффиндорская отличница.

— Нет. Это немагическая ветвь семьи. Он не был волшебником, а вот его многозадачность – что-то вроде дара.

— Я нигде не читала об этом.
Драко усмехнулся и манерно пожал плечами:

— От причастности к наполеоновским войнам маги сразу же открестились. Еще удивись.

Грейнджер задумалась о чем-то, а затем медленно заговорила:

— Знаешь, я с детства умела совмещать несколько задач. А ведь тогда я даже не представляла, что есть мир…

— Ладно, – да что за день такой! Им с Грейнджер безопаснее говорить о сексе, чем о… маглах и маглорожденных. – Давай закончим перебирать тех, кто сидел рядом со мной, потом подумаем о слизеринцах курсом младше. Да в общем-то мы перебрали всех, если не рассматривать Пэнси и Даф.

— Не смешно, – скривилась Грейнджер, а затем очень странно посмотрела на Драко, – если только твои однокурсницы традиционной ориентации.

Драко чуть не свалился с дивана, который оккупировал после того, как они вылезли из Омута.

— Ты же не хочешь сказать, что Оборотное зелье… – он сделал большие глаза и не закончил мысль.

— Ты никогда его не употреблял? – как же Драко надоел этот высокомерный взгляд.

— А ты, конечно же, употребляла, – ушел он от прямого ответа.

— Да, несколько раз, – Грейнджер почему-то смутилась, – первый раз случился казус, на второй я обратилась в Гарри, потом... неважно.

В начале ее фразы Драко был полон решимости выпытать, что за казус, но вторая часть начисто вымела мысли о первой из его головы, и даже о том, что крылось под «неважно» спрашивать расхотелось.

— Поттера? – глупо переспросил он.

— Нет, Олливандера, – глупо пошутила Грейнджер в ответ. – Конечно Поттера.

— И… как? – только и смог выдавить Драко. А потом добавил: – Зачем? Что за игры такие… ммм.

— Игры? – взвилась бешеной мантикорой Грейнджер. – Да мы пытались вывезти Гарри из дома его тетки! Чтобы сбить твоих коллег с толку, из того дома стартовало семь Поттеров, и только один из них был настоящим.

Драко снова захотелось увидеть покойного декана и сообщить ему, что Гриффиндор – это круче, НАМНОГО КРУЧЕ, чем он полагал. Он даже не заметил, как высказал эту мысль вслух.

Своим ответом Грейнджер разбила мир Драко на куски:

— Этот план придумал Снейп.
Пожалуй, «бодрит» – недостаточно емкое определение для того, что делает с ним Грейнджер.

— И… как? – снова беспомощно переспросил Драко, чтобы не молчать, тупо глядя на маглорожденную ведьму. Он чувствовал, насколько бессмысленен сейчас его взгляд, и хотел провалиться сквозь землю, но вот беда – они уже находились в подземельях.

— Что «как»?

— Ты… ну… полностью обратилась в Поттера?

— Нет, частично, – Грейнджер закатила глаза. – Конечно полностью. У меня даже зрение испортилось, пока я была в теле Гарри.

— То есть, если предположить, что Даф или Пэнс обратились в меня, чтобы… Черт!

— С чего ты взял, что им могло прийти в голову такое? Нет, я понимаю, что мальчики фантазируют о девочках, которые… любят друг друга.

— Грейнджер, я Пэнс знаю с трех лет. Я был первым, кому она рассказала о… своих нетрадиционных предпочтениях. Она очень испугалась, когда поняла, что ей нравятся девушки.

— Мерлин, Паркинсон – лесбиянка! – выдохнула Гермиона.

— Фу, Грейнджер! Негоже осуждать человека за ориентацию.

— И Гринграсс? – перебила та.

— Нет. Дафна… – Драко нацепил мечтательную улыбку, и Гермиона сделал вид, что ее сейчас стошнит. – Дафна любит эксперименты, они, конечно же, экспериментировали с Пэнс, так что она вполне могла и…

— Но… хромой пятиног, Малфой, ты хочешь сказать, что отцом ребенка Джинни может быть… девушка? – она растерянно смотрела в пространство: – Я должна обдумать эту гипотезу. Спасибо, ты, кажется, очень помог. Я зайду завтра. Мне нужно в библиотеку!