Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Та и не та

Драко постепенно приходил в себя. В черепушку ввинчивалась совершенно невероятная, нереальная мысль: она прикрыла его собой. Чертова Гермиона Грейнджер! Не задумываясь! Прикрыла собой его – Пожирателя смерти, школьного недруга и просто неприятного человека – Драко не питал относительно своей личности никаких иллюзий несмотря на то, как нес себя перед другими людьми. В них с Грейнджер могли лететь совсем другие заклинания, не оглушающее и не парализующее, от которых их спас ее охренительно мощный щит, а Авада, и палить по ним могли не тупые инициативные придурки из аврората, а… кое-кто похуже.

Где-то рядом героиня войны продолжала кричать на караульных, тыкая им в лица попеременно палочку и разрешение на прогулку, цитируя целые абзацы из правил патрулирования, грозя карами небесными и земными.

Провинившиеся пытались объяснить, что, увидев ее в обществе Пожирателя, решили, будто она заложница или вовсе под Империусом. Драко даже хотели досматривать, пока Грейнджер не пригрозила вызовом начальства. Авроры пятились от разгневанной фурии, но все еще старались объяснить, что просто выполняли свою работу. Интересно, не те ли самые, которых она приложила вчера жалящим? Судя по перепуганным физиономиям, либо те, либо наслышаны. Ибо с чего бы еще троим бравым ребятам так пятиться от мелкой тощей девчонки. Пожалуй, она производила пугающее впечатление – казалось, что от гнева у нее даже волосы на голове шевелятся.

— Идем! – скомандовала Грейнджер, в ее голосе плескались остатки гнева на незадачливую охрану. Драко позволил себе оставить приказ без ответной язвительной реплики. Тем более что придумать ее, когда в голове рефреном звучит «она прикрыла тебя собой», и не вышло бы.

Что говорят в таких случаях? Следует поблагодарить? Можно промолчать? Стоит превратить ситуацию в шутку?

— Ты запугала трех крупных мужиков, Грейнджер! – со смесью уважения и иронии выдавил из себя Драко. Впрочем, ирония была доброй. По малфоевским меркам.

— Не напоминай, а то я снова заведусь. Безмозглые! Нарушили кучу предписаний, действовали не по протоколу, применили заклинания на нестабильном магическом объекте в процессе самореставрации, – вспыхнула словно зелье Финнигана.

— Угу. Ты что-то такое тут кричала, – продолжил Драко в том же тоне и замолчал, а затем все-таки поделился частью недавних размышлений: – Но ты тоже безмозглая. А если бы это были не авроры? А если бы это был не Ступефай?

— Пожалуйста, – ответила Грейнджер и пожала плечами.

Они постояли с полминуты и снова развернулись в сторону Большого зала. Драко тронул спутницу за руку и, когда она не отдернула свою, переплел их пальцы.

— Может, будет не так… – страшно? Холодно? Неприятно? Драко не мог сформулировать свои ощущения, но точно знал, что не желает входить в Большой зал один.

— Может, – автоматически согласилась Гермиона и сжала его пальцы сильнее.

С Драко происходило странное: после того как он позволил себе осознанное прикосновение к Грейнджер, он не мог остановиться. Не то чтобы он не касался ее раньше – задевал, когда они учились вместе, на днях удерживал от рукоприкладства, но все это было в пылу ссоры, а тут… тут все произошло иначе. Внутренний запрет рухнул, и понеслось. С начала прогулки он то и дело слегка задевал ее пальцами, а потом и вовсе взял под руку и обнаглел до того, что обнял за талию. Два раза.

У Грейнджер было очень хрупкое тело и нежная кожа. Первый вывод, который он сделал: нет никакой разницы между тем, обнимать чистокровную ведьму или маглорожденную. Второй вывод был прямо противоположным. Грейнджер казалась необъяснимо другой, потому что уже несколько лет рождала в душе что-то такое, чему не было определения. Драко долго убеждал себя, что это ненависть, но прекрасно знал, что врет себе. Чтобы себе не врать, он отложил «это» в дальний уголок сознания под этикеткой «непонятное» и не заглядывал туда вплоть… вплоть до недавних событий. Запрет на осознание интереса к маглорожденной девочке держался долго, но теперь, когда ящик Пандоры открылся, собрать разлетевшееся стало невозможно. Драко знал, что ведет себя словно джарви, дорвавшийся до гномятины, словно сладкоежка рядом с мешком конфет, и знал, что будет… отходняк. В шкуре обожравшегося гномами джарви он не бывал, но что происходит, если съесть сразу присланный матерью недельный запас сладкого, помнил хорошо. Очень неприятно. Хм… Ну... этот отходняк можно сделать приятным. Малфой похабно усмехнулся своим мыслям.

За размышлениями он и не заметил, как они с Гермионой зашли в Большой зал. Усмешка исчезла мгновенно, накатила тошнота, осматриваться категорически не хотелось. Драко боковым зрением отметил отсутствие факультетских столов и уставился в пол.

— Иди к тому месту, где обычно сидел, – подтолкнула его Грейнджер, и Малфой поплелся в указанном направлении, сама же, позволив себе постоять несколько секунд, пошла в обратном. Драко остановился приблизительно там, где ел в школьные годы, обернулся и проводил ее взглядом, стараясь концентрироваться только на фигурке. Гермиона изображала безмятежность, вот только руки почему-то заламывала. С его места было видно лишь абрис. Говорить ли ей, что вообще не видит черт лица на таком расстоянии? Малфои – идеальны, Малфои не должны иметь недостатков, особенно таких унизительных, как слабые глаза.

— Знаешь, у меня, конечно, не стопроцентное зрение, но и не очень испорченное, – прервала Гермиона его внутренний монолог. – Но я не могу рассмотреть твое лицо, следовательно, и направление взгляда.

— Тут темнее, чем при свечах, – сделал замечание Драко.

— Точно. Но все равно, сидя рядом, сложно было бы заметить, что Джинни смотрела именно на тебя.

Он даже сдержал самодовольное «я же говорил».

— Ты снимаешь подозрения с моих одноклассников? – Драко надоело перекрикиваться через пустой зал, отзывающийся неприятным эхом, и он медленно направился в сторону экс-гриффиндорки.

— Никак нет, – вздернула подбородок Грейнджер и с усмешкой посмотрела на него. – Просто это произошло не здесь.

— Или у других зрение получше, – хмыкнул Драко.

— Не исключено. Но ты забываешь, что между нашими столами стоял еще один, и за ним тоже сидели студенты, что в несколько раз ухудшало обзор, так что высмотреть можно было разве что… с возвышения.

— Грейнджер! – Драко аж задохнулся от возникшего предположения. – Ты же не хочешь сказать, что кто-то из преподавателей пошел на… т-т-такое!

— Фу! Нет, конечно, – Гермиону передернуло. – Какой ты испорченный.

— Я не испорченный. Предположение твое. Но я могу сложить два факта, а ты, кажется, нет.

— Предполагать что-то подобное – не уважать педагогический состав.

— Ты забыла, кто был в этом педагогическом составе, – парировал Драко.

Грейнджер так и застыла с открытым ртом.

— Нет-нет-нет, – смешно замотала она головой, отгоняя ужасные предположения, а затем заметалась взад-вперед, как зверек в клетке. – Мы кровь из носу должны понять, кто отец ребенка Джинни! Я начинаю мечтать, чтобы подтвердилась версия с перестройкой на уровне ДНК и чтобы с точки зрения биологии отцом был ты.

— Я, конечно, польщен, что ты так высоко ценишь мой генетический потенциал, но не приведи Мерлин! Не хочу становиться отцом ребенка, в… создании которого не принимал участия и которого не планировал.

— Кстати, прекрасный вариант решения твоих проблем, – улыбка Грейнджер была немного безумной и обещала, что сейчас прозвучит идея уровня «Гриффиндор», Драко отметил это и продолжил смотреть на нее. – Почему бы тебе не жениться на Джинни и не признать ее дитя? Она из семьи героев войны, отличный бонус для того, кому придется восстанавливать репутацию, плюс, если станет известно, что вы станете родителями, тебя, скорее всего, освободят без суда.

Сладкоголосая сирена напевала что-то еще, но Драко потерял нить повествования, одновременно восхищаясь коварством девицы, подбирая слова, чтобы объяснить, почему для него не подходит беспроигрышный вроде бы вариант, и наслаждаясь картинкой – он не мог оторвать глаз от лица бывшей однокурсницы: полуулыбка-полуухмылка, плавно двигающиеся губы, чертовщинка в глазах.

— Прости, но должен отказаться от твоего предложения, – Малфой полностью скопировал ее искушающий тон, сверкнул глазами и улыбнулся – о да, он умел включать обаяние, когда хотел. Для усиления эффекта подошел почти вплотную, легко положил руки ей на плечи и зашептал в ухо: – Я еще слишком молод, чтобы позволить кому-либо поймать себя в ловушку брака, я хочу насладиться жизнью и, если повезет, взаимной любовью, а Джинни Уизли, она… – было еще слишком рано проговаривать то, что просилось с языка (а ведь Драко наконец принял решение!), – не та.