Гермиона Грейнджер и таинственное дитя

Неловкий разговор и прочие неловкости

Шепнув Малфою, что еще вернется, Гермиона выскочила вслед за Гарри. Трудно было сказать, какая из перспектив смущала ее больше: остаться наедине с Драко после довольно… интимной сцены с кольцом или уйти с Гарри (с Гарри все было адски неловким – и ситуация между ними, и то, чему он стал свидетелем).

— Ну… – нарушил молчание друг, когда портрет за их спинами встал на место, а они медленно двинулись по коридору, стараясь держаться на некотором расстоянии, – все это довольно… занимательно.

Что она знала о неловкости до этого момента?..

— Тебе сказать, на что это было похоже? – предпринял Гарри повторную попытку разрядить обстановку.

Гермиона остановилась, уперла кулаки в бока и одарила Поттера тяжелым взглядом.

— Знаю! – ответила она резче, чем хотелось, и повторила более мягко: – Знаю. Но это совсем не то…

— …что я подумал.

— Поттер! – Гермиона пихнула его под ребро.

Гарри притворно ойкнул, усмехнулся, и Гермиона почувствовала, что легкость, которая всегда была в их общении, частично возвращается.

— Во-первых, это правая рука, – попыталась она защититься, – во-вторых, указательный палец.

— Не нужно передо мной оправдываться. Я в общем-то всего лишь о том, что ваше общение с Малфоем кажется… близким.

Гермиона едва не выпалила язвительное «Ревнуешь?», но успела удержать неуместное теперь слово на языке.

— Все просто, – пожала плечами она, – я нужна ему: героиня войны, репутация, всякое такое… Он нужен мне, – Грейнджер осеклась, не может же она выдать тайну Джинни, – чтобы постоянно быть чем-то занятой. Малфой не так плох при ближайшем рассмотрении, и если я могу ему помочь, то я хочу ему помочь. Мы с ним взялись готовиться к ЖАБА, хотим сдать больше, чем…

— Итак, Малфой – твое очередное ГАВНЭ, – перебил Гарри.

— Не ГАВНЭ, а… – Гермиона увидела дразнящую улыбку друга и ответила такой же. Эх, наверное, все было бы намного проще, влюбись она в Гарри, но сердцу не прикажешь. Ей совсем не понравился ход собственных мыслей. – А ты чем живешь? – перевела она тему. – Как ты работаешь с воспоминаниями Нарциссы, если Омут у нас с Др... в гостиной Снейпа?

— Напрямую, – пожал плечами Гарри, – Нарцисса хороша в легилименции, помогает мне понять принцип работы с мыслеобразами. В благодарность за наши свидетельства. Она терпеливее Снейпа, я делаю успехи. Не то чтобы я хотел снова погружаться в это дерьмо.

Тема дерьма, в которое не хотелось погружаться, тоже не была приемлемой.

Снова повисло неловкое молчание, и Гарри предпринял очередную попытку его преодолеть:

— Чем занимаешься, кроме наблюдения за хорьками в неволе?

— Да так… Навещаю Джин в Норе, помогаю ей… – черт, не разговор – минное поле, не может же она рассказать Гарри про свое основное расследование! – готовиться к новому учебному году. Их же и не учили толком…

— Гермиона! – поттеровские глаза блеснули из-под очков на манер дамблдоровских, а в голосе прозвучала укоризна. – Джинни не собирается возвращаться в школу.

— Откуда ты…

— Тоже навещал… Вчера.

Грейнджер замерла с полуоткрытым ртом, не смея задать вопрос.

— Мы обсудили кое-какие моменты, – Гарри спрятал глаза и остановился. – После нашего с тобой разговора… – Гермиона дернулась, но друг успокаивающе похлопал ее по руке, – я понял, что нельзя оставлять многоточия в отношениях.

— Многоточия в отношениях, – повторила она за Гарри. – Когда ты научился так красиво говорить?

Гермиона не смотрела на спутника, но не сомневалась, что сейчас он снова пожал плечами.

— Ну и… Джин мне рассказала.

— Что именно?

— О своем положении.

— А… – ей пришлось сдержать себя, мало ли что Гарри подразумевал под словом «положение».

— И как ты?.. – воспринял, относишься к этому, к чему – этому? Гермиона не стала договаривать фразу, чтобы друг ответил на тот вопрос, который уловит в ее недосказанности.

— В шоке, конечно. Но сама Джинни так спокойна, что я вроде как тоже быстро взял себя в руки.

Нет. Все-таки нужно было прояснить…

— А она сказала тебе, кто…

— ...отец? Сказала, что не знает, что ей неприятна эта тема и что ты одержима идеей узнать. Добавишь что-то к перечисленному? – не сдержал он любопытства.

Гермиона помотала головой. Выходит, Джинни не стала раскрывать Гарри все карты, но факт беременности озвучила. Значит ли это, что она рассматривает его как запасной вариант?..

— Я предложил ей брак, она отказалась.

Гермиона была удивлена. Теория рассыпалась, не успев сформироваться.

— Это ведь не было... насилием? Успокой меня, – голос Гарри прозвучал жалобно.

— Не было.

— И отец – не Малфой, да? – продолжил наседать Поттер. – Будь это он, вряд ли ты была бы с ним… так любезна.

Гермионе, с одной стороны, стало легче – Гарри полностью сконцентрировался на истории Джинни, но с другой – выдать тайну про увлечение Рыжика бывшим школьным врагом она не могла даже Гарри.

— Не Малфой, – краткость – сестра, в данном случае, дружбы (или как назвать то, что связывает ее с Джинни?).

— Я как бы знал, но на всякий случай уточнил.

— «Как бы знал»? – вскинула бровь Гермиона, с ужасом понимая, что копирует мимику и интонацию Драко.

— Я осторожно затронул тему в разговоре с миссис Малфой…

Гермиона не сдержала недоверчивого смешка. Уж она-то имела представление о талантах Гарри что-то выведать «осторожно», и снова ее мысли озвучивал манерно растягивающий слова противный голос…

Друг проигнорировал недоверие к его шпионским талантам.

— Нарцисса сказала, что в богатых чистокровных семьях наследники носят специальные артефакты, чтобы... ну...

У Гермионы тоже были проблемы с осторожностью, потому что она открыто посмотрела на малфоевское кольцо.

— А-а-а, – глубокомысленно изрек Гарри.

— Смотрю, ты сблизился с Нарциссой, – в голос Гермионы пробрались нотки ревности.

— А ты – с ее сыном, – парировал Гарри, заставив подругу покраснеть.

— Так я не попрекаю, – объяснила Грейнджер, – просто удивляюсь.

— Я тоже.

Вот и поговорили…

— Ну… я рада, что ты не стал мне рассказывать, что Драко Малфой – опасный и коварный Пожиратель и нужно держаться от него подальше.

— Он же не дурак и, если память у него не как у курицы, должен помнить, что полтора месяца назад мы ему дважды спасли жизнь, несколько недель назад – скорее всего, обеспечили свободу, – будет неудивительно, если у Гарри после этого разговора продолжат дергаться плечи, – к тому же, – озорная улыбка тронула его черты, напоминая Гермионе про одиннадцатилетнего мальчишку, не пережившего еще всего того, что им потом довелось пережить, – у меня в голове теперь есть воспоминание, где трехлетний Драко Малфой клянется матери: «Вот выласту и буду внаменитый, как Галли Поттел».

Гермиона захихикала, а потом разразилась хохотом, сгибаясь пополам. Отсмеявшись и встретившись глазами с довольным, что смог поднять ей настроение, Гарри, она сказала:

— Обязательно использую это против него.

— Попробует тебя обидеть, мы это воспоминание покажем всему магическому миру.

Они вместе аппарировали в Министерство и разошлись. Гермиону грела мысль, что кризис отношений с Поттером остался в прошлом – Малфой бодрил, но ей не хватало тех, с кем прошла огонь и воду. Она еще не была готова возобновить общение в прежнем объеме, но теперь видела такую возможность в будущем. Это радовало.

За время, проведенное в Отделе магического правопорядка, ее настроение с отметки «приподнятое» опустилось на отметку «отвратительное». Гермионе пришлось прождать полтора часа, пока клерк разобрался с процедурой (и все это время сотрудники отдела посматривали на нее так, словно она дракон с тремя головами), приложить перстень Малфоя к бесчисленному количеству пергаментов, подписать несколько бумаг, и только ради того, чтобы на выходе получить еще одну – с указанием явиться 30 июня в 15:00.

Вернувшись в Хогвартс и рассказав о результате квеста Драко, почему-то следящему за ней с очень напряженным выражением лица, она вытащила его гулять – и ему, и ей нужно было развеяться. Более того, Гермиона проявила крайнюю щедрость и призвала из сарайчика возле стадиона метлу.

— Не то, к чему привыкло ваше избалованное высочество, – съязвила она, наблюдая, с какой брезгливостью высокомерный сноб рассматривает инвентарь, – но бери что дают.

Тот с дерзкой улыбкой вскочил на растрепанную метлу с одним упором для ноги и резко взмыл вверх.

— Эй-эй! – забеспокоилась Гермиона, – двадцать шагов! Ты не можешь так… – но он уже спикировал вниз и завис в пяти футах от нее, удерживая метлу практически перпендикулярно земле. Гермионе стало плохо, и она предпочла отвернуться. Не тут-то было! Засранец стал наворачивать круги вокруг нее, поднимаясь по спирали, а затем резко бросаясь вниз. Гермиона зажмурилась и какое-то время провела в блаженной темноте. Глаза она распахнула, когда услышала смех. Такой удивительно чистый и заливистый, что сложно было соотнести его с поганцем Драко Малфоем, который снова пронесся мимо с совершенно счастливым выражением лица.

Он дурачился и выпендривался в воздухе больше четверти часа, Грейнджер даже перестала хвататься попеременно то за сердце, то за горло и невольно заулыбалась. Высокомерный слизеринец вел себя как щенок, спущенный с поводка и резвящийся вокруг хозяина. В тот момент, когда это нелестное для их чистокровности сравнение сформировалось в голове у Гермионы, сумасшедший каскадер подлетел к ней, перевернулся вниз головой и завис на уровне ее лица с дурашливой гримасой. Возбужденный, разрумянившийся, с блестящими глазами, еще сильнее краснеющий от приливающей крови... Сердце Грейнджер сделало кульбит почище малфоевских, а горло сдавил спазм. Драко перевернулся, соскочил с неприятно затрещавшей метлы и, взяв Гермиону за плечи, резко притянул к себе, прошептав в самое ухо:

— Спасибо!

А потом… потом Гермиона почувствовала его губы на своих. Нежные и настойчивые одновременно. Здравый смысл приказывал немедленно оттолкнуть нахала. Здравый смысл объяснял порыв Малфоя всплеском адреналина, благодарностью, а то и вовсе просчитанной диверсией, чтобы окончательно сломать бывшую школьную соперницу. Но что-то другое, какая-то не подчиняющаяся рассудку часть сознания умоляла позволить себе маленькую слабость. Наверное, именно эта неподконтрольная рацио часть заставила Гермиону легонько двигать губами в ответ, уговаривая: «еще немножечко, еще капельку, са-амую чуточку и… все».

Здравый смысл пробился сквозь туман удовольствия. Она должна, должна это прекратить раньше, чем все зайдет слишком далеко. Что этот наглый тип делает с ней? Зачем он так?

— Хватит, Драко! Это уже перебор.