Ван Ибо метался по ночному Лояну, осматривая то затянутое чернильными пятнами беспросветное небо, то пустующие дорожные трассы. И никаких людей вокруг. Не к кому было обратиться, некого было попросить о помощи.
Вот он, запыхаясь и трясясь, забегает за угол какого-то высотного дома и наконец замечает беснующуся толпу людей, сновавших у какой-то чертовски знакомой четырёхэтажной заброшки.
Наконец появляется возрастающая надежда, что хоть здесь ему выкажут капельку внимания и помогут.
На ватных ногах он с верой в глазах плетётся к толпе. Только она его не замечает. Никак.
И в следующий миг издалека эхом раздаются оглушительные визги многочисленных сирен. Толпа начинает чему-то радоваться и ликовать.
Но Ибо не понимает, что это за сирены. Он, тяжело вздыхая, подходит к первому попавшемуся человеку и жалобно пищит:
— Прошу Вас, помогите мне! Помогите! Я совсем один, мне некуда идти! Что мне делать теперь?..
Но повёрнутый к нему спиной широкоплечий господин не реагирует ни на малейшие его мольбы. Тогда, опустив плечи, Ибо шагнул к какой-то молодой женщине и так же печально простонал:
— А Вы? Пожалуйста, помогите мне. Прошу Вас, пожалуйста! Помогите… Мне так страшно, я совершенно один…
Когда и она оставила его незамеченным, он решил коснуться её, чтобы хоть как-то привлечь внимание. Всё-таки в таком смешанном шуме его могли и не услышать.
Он протянул к ней руку, но… Так и не смог дотронуться. Вместо этого пальцы просто прошли утонули в теле женщины, ни единым миллиметром кожи так и не ощутив плоть. Он словно провёл рукой по невесомому воздуху.
— Что…
Ибо прошёл сквозь женщину. Просто взял и прошёл сквозь неё.
Словно призрак. Словно невидимый для чужих глаз, забытый всеми призрак.
— Что это…
Страх. Страх. Это страх.
Несоизмеримый страх овладевал всей его сущностью. Страх остаться в одиночестве. Страх слиться в толпе или вовсе вылететь из неё.
Тошнотворная тяжесть подступила к горлу, а глаза больно защипало.
— Помогите! — взмолился он и упал на колени прямо посреди кучи людей. Этот вопль был настолько громким и пронзительным, что сам Ибо содрогнулся от этой своей высоты голоса. Только он один. Больше никто не услышал его, а только продолжал молча проходить через него.
Тем временем пищащие сирены приближались и приближались, заполняя звук оглушительным трезвоном. Хоть в этом и не было ни капли смысла, но вконец отчаявшийся Ибо с трудом поднялся с колен, чтобы посмотреть в направлении, куда спешно зашагали и люди.
