В голове было столько мыслей, Ибо запутался: он осознал, что же натворил, а вот что с этим делать, он не знал. Поговорить было не с кем — отцу-алкоголику откровенно было плевать на сына, единственное, что перепадало от отца Ибо — это побои, как и его матери. Мать? Ибо и так часто слышал, как она по ночам плачет, спасибо и на том, что не отвернулась от него после всего этого. Сначала Ибо злился на неё, что она не не уходит от отца, ведь она аргументировала это всего лишь пустым «подожди ещё немного». После же ему просто было жаль ее. Отношения с Минчжу не были плохими, но близкими их не назовёшь — это скорее было что-то нейтральное. Сосуществование. И так Ибо жил всю жизнь.
Нет, он не оправдывал себя… Уже нет. Слишком отчётливо Ибо понимал, что во всём виноват исключительно сам: он принял несколько неверных решений, которые привели его в этот, настоящий момент.
Если бы не он — ничего бы этого не случилось.
Но он понял это, когда стало уже слишком поздно. И если бы от мог что-то сделать…если бы он знал, что делать…
***
Ибо окончательно провалился в свои мысли. Если бы только он знал, как правильно поступить в этой ситуации. Точнее, он знал — они должны ответить за то, что сделали с Сяо Чжанем. Но Ибо еще не хватало смелости встретиться лицом к лицу с последствиями. Пускай его жизнь и была жалкой, но будет ли она после… Если он будет отбывать наказание со своими «друзьями», то вполне вероятно, что ничем хорошим для него самого это не закончится.
Несколько дней подряд он без устали выл в подушку, почти разрывая на куски ткань наволочки, из-за чего даже сама Чунь Юйлань (которая, следует отметить, перестала навещать его в качестве друга) предупредила его личного врача Цзинь Сюмин об увеличении ежедневных доз успокоительного и снотворного.
За всё это время он ни разу не покидал стен больницы. Ни разу не выходил на улицу.
И ведь даже эти грёбаные лекарства от Цзинь Сюмин не помогали. И мать, которая по несколько раз в неделю приходила к Ибо, иногда с ужасом смотрела едва ли не на захлёбывающегося в собственных слезах сына. И ей совершенно была не ясна причина такого состояния, а говорить с ней Ибо почему-то не хотел.
Она снова решила предложить ему вернуться домой. Первый раз он наотрез отказался, ведь дома ждали пьяный отец, скандалы и побои. Возразить на это было нечего. Да и она прекрасно понимала, что ни дома, ни тут — рядом с тем мальчиком — лучше её сыну не станет. Она видела, как терзается Ибо, и хотя он молчал, она понимала причины. Но как? Как позволить единственному ребёнку сесть? И то, что Ибо терзался и хотел признаться, говорила о том, что ее сын всё-таки не бездумный монстр. Что он не похож на своего отца. Чувство вины съедало её изнутри — если бы не её эти трусость и нерешительность, Ибо бы не провёл всё детство с таким отцом, не смотрел бы на её слезы и, возможно, сейчас всё было бы по-другому.
