Телешоу «Научи меня любить»

Глава 24. Право на жизнь и ниндзя-журналист

Нам не понять страстей,

Что разгораются в сердцах людей.

Витаем в облаках из сажи и вестей,

Отнять нас могут и у собственных семей.

Решать, дышать, бежать,

Спасенья нет,

Мы знаем это и во сне.

Меняем кожу, лица, мысли.

Налегке

Бежим по миру, убегаем от себя,

От правды, вдаль, в чужие города.

Беззвучный крик, бетонная стена.

Мы перелезем через острые края

Железной проволоки,

Что сердце наше бережёт.

Умрёт

В нас снова капелька самих себя,

Но даже это не спасёт нас от огня,

Что полыхает, что сжигает, скроет всё

От тех, кто разорвал небесное нутро.

В складках реальности, в чужих дверях

Закроют лица нам, извергнут страх.

Сгнивая душами, ломаясь, на руках

Ползём вперёд, наружу, выплываем из дерьма,

И пусть толкают нас в обратный путь

И топят, обливают, предают,

Мы выползем, мы всё равно взойдём

На чистый берег, на зелёные луга,

Чтоб доказать, что даже у таких, как мы,

Есть та бессмертная бесценная душа.

— Я не совсем понимаю... — нахмурилась Ксин, попав через дверь, которую перед ней распахнул Тэгион, в просторную беседку. Маленькое сооружение казалось совсем новым, будто только вчера её конструкторы прибили последнюю доску, а декораторы докрасили крышу. Здесь даже до сих пор витал лёгкий запах подсыхающей краски. Беседка имела восьмиугольную форму. Её перила в метр высотой изнутри были раскрашены светящимися в густом полумраке красками, которыми неизвестный художник изобразил радужные переливы. Они сползали с перил на пол и закручивались в воронку как раз в том месте, куда секунду назад ступила девушка. Внутренняя же сторона конусообразной крыши с лёгкой руки художника превратилась в кусок вселенной, испещрённой тысячами галактик.