Телешоу «Научи меня любить»

Глава 39. Волк и камень

Видения страшные рвут на куски,

Обезображенное ужасом лицо.

Ты давишь пальцами на вспухшие виски,

Следя за тем, как тухлое мясцо

Гуляет по миру, вершит суды,

Решает судьбы тысячи людей,

Внедряя в разумы прогнившие винты

Своих позиций: жёстче и подлей.

Тебе так хочется куда-нибудь уйти,

Забыться в тёплой неразумной синеве,

Но общество опять пытается снести

Хрупкие стены, что скрывают душу, как во мгле.

Ты не стремишься что-нибудь менять:

Бессмысленная трата времени и сил.

Тебе лишь хочется хоть чуточку понять,

Зачем на свете ты всё это время жил.

Они уже и не помнили, когда и как оказались в этом месте. Кажется, с того времени прошла не одна сотня лет. Парень, прикованный к камню, и волк, что всё это время за ним наблюдал. А иногда и не только наблюдал. В особенно холодные зимние ночи зверь позволял себе приближаться к подозрительному, но однозначно пленившему его душу субъекту, и сворачивался клубком у его ног. Несмотря на наготу рыжего создания, от него всегда веяло теплом, а иногда и жаром. В отличие от камня, на котором парень сидел, словно приговорённый к смерти каторжник на электрическом стуле. Каменистая поверхность сомнительного предмета оставалась покрытой тонкой коркой льда даже в самые знойные летние деньки.

Но обычно зверь всё же старался держаться от обнажённого парня на определённом расстоянии, бесцельно наворачивая круги вокруг его лесной обители и мучаясь от периодически возникающих нервирующих воспоминаний. То были сочные, яркие, но мутные картины из прошлой жизни, о которой волк успел позабыть не одну сотню раз. Прошлого, в котором его дикая натура ещё скрывалась глубоко внутри, тогда как на поверхности оставался вполне обыкновенный, мало чем отличимый от остальных живой организм с самыми обыкновенными, мало чем отличимыми от остальных мечтами и желаниями. Время, в которое он, будучи одиночкой, всё ещё старался заверить себя в том, что является частью окружающего мира, что он сможет жить среди всех этих прогнивающих и молящих о пощаде душ, свергнутых в пучину залитого кровью, потом и выделениями мира. Тогда ему хотелось верить в собственную значимость в бесконечном круговороте судеб. Теперь волку не надо было верить во что-то, подстраиваться под кого-то. Он обрёл свободу, о которой всегда мечтал. Чего нельзя было сказать о рыжем парне, прикованном к камню. Пленяющий разум волка субъект всё ещё не забыл прошлого. Именно его олицетворял камень, что не давал парню сдвинуться с места. Прошлое. Ох, как же давно это было. И было ли? Волчьи воспоминания ускользали, будто вода сквозь решето, и зверь всё чаще задавался вопросом, не плод ли его фантазии эти странные, размытые сцены? В одном волк не сомневался: всё, что он помнил, не имело для него хоть какой-то ценности. В отличие от обнажённого телом и оголённого душой парнишки с этим Грёбаным Камнем, что не давал волку покоя. Зверь долгое время не мог понять, что же именно ему нужно от желанного создания. Свежее мясо, которым смог бы полакомиться зверь, убей он прикованного к камню? Ласку, которую проявлял к нему парень, когда волк, замёрзнув, вновь укладывался ему на ноги? Тогда, пользуясь случаем, рыжий, в блёкло-зелёных глазах которого плескалась безграничная грусть, касался макушки волка и мягко гладил его по голове меж стоящих торчком ушей. Волк следил за каждым движением создания, рычал на него, но гладить себя позволял. До поры до времени. Далеко не каждый раз зверь скрывал свои истинные эмоции. Иногда гнев и необъяснимая обида заполняли его настолько, что он кусал худые руки и ноги парня, рвал его кожу или вгрызался в самое чрево. Он знал, со временем пленительное создание восстановится. И на его и без того изуродованном шрамами теле появится новый, свежий, омерзительно-розовый. Но сладкая плоть обнажённого незнакомца не утоляла болезненного голода волка, не приносила ему облегчения, тогда как ласки лишь распаляли внутренний огонь сильнее.