- А почему у него до сих пор нет лица? - спросила краснощекая Птица.
- Будет! - сказал Козел. - Следующей ночью. О... я помню эту ночь. Чудесная, восхитительная ночь, а угощение... - Он облизнул свою флейту, и только сейчас Антон заметил, что это была длинная кость, вся в кровавых подтеках.
- Все звучат по-разному, - добавил Козел, заметив взгляд Антона. - В этом и суть.
- Не забудь об угощении. В следующий раз твоя очередь. - Медведь погладил свое непомерно раздувшееся пузо.
- Угощение? - переспросил Антон.
- Да! - Медведь поднял со снега длинный кровавый ошметок, показал его Антону и забросил в рот. - Покажи, что ты умеешь, зайчонок. Нам нахлебники не нужны.
Когда звери ушли, поднялся ветер, заметая следы недавнего пиршества. Антон побрел домой. Ему хотелось свернуться калачиком прямо здесь, в снегу, и спать до следующей ночи, и лишь усилием воли он заставил себя идти. Во дворе он поднял глаза и увидел в окне своей комнаты лицо Оли. Та прижалась к стеклу и смотрела, похожая на привидение, с распахнутым в ужасе ртом.
Антон поднес палец к губам. Тс-с-с! Он почувствовал, что губы у него липкие и все еще покрыты кровью. Зачерпнув горсть снега, он утерся, а когда опять посмотрел на окно, сестры уже не было.
Он вошел в дом и, не особо таясь, поднялся в спальню родителей. Оля лежала между ними, притворяясь спящей. Антон долго стоял в дверном проеме, ожидая, когда же она выдаст себя, но так и не дождавшись, ушел в свою комнату и сразу уснул.
Сестра теперь сторонилась его. Родители стали чужими, и порой, глядя на лес, Антон думал о том, как хорошо было бы жить там. И снег казался таким мягким и теплым, а дом - вонючей клеткой. Лишь с Полиной он чувствовал себя хорошо, только так ни разу и не побывал у нее дома. Ему нравилось гулять с ней на улице, по снегу. Нравилось видеть, как холодный ветер румянит ее лицо. А дома? Нет. Дома все по-другому.
«Приходи, когда захочешь», - сказала она, но Антон не решался. Только обещал зайти в следующий раз.
«Скоро все изменится, - думал он. - Скоро у меня будет лицо. Может быть, тогда?»
Антон жил как прежде, вставал по будильнику, ходил в школу, ел в обед, спал ночью, но понимал теперь, что время движется совсем иначе. Оно не имело отношения ни к часам, ни к солнцу, ни даже к циклам луны. Оно было живым, оно текло в черноте между звезд и приходило тогда, когда пожелает. Ночь за ночью Антон терпеливо ждал, и вот одним утром, на исходе зимы, почувствовал его приближение.
Когда это случилось, он готов был танцевать, скакать по партам, кричать и смеяться. Рот его наполнился слюной, и ни взятые из дома бутерброды, ни пирожные из столовой не могли утолить его голод. День пролетел в забытьи, как пустой, ничего не значащий сон, и только вечером, лежа в кровати, он вспомнил об одной упущенной малости.
«Угощение».
В этот раз его очередь угощать.
«Черт, черт, черт!»
Антон забегал по комнате, точно где-то в ней мог быть припрятан мешок с мясом, потом вспомнил, что в холодильнике всегда лежало несколько килограмм мороженых костей для супа. Он спустился вниз, прислушался: родители смотрели боевик на втором этаже, а Оля, видимо, была с ними.
Открыв морозилку, Антон вытащил мясо, разорвал на нем пакет и укусил. Оно было твердое как деревяшка и такое же безвкусное. Пока кусок оттаивал во рту, мальчик посмотрел в окно. Темнело.
Он выплюнул мясо в раковину. Совсем не то. На что способны звери, если не получат угощение? Он вспомнил, как щелкал огромный и острый клюв Птицы, напоминавший ножницы, которыми на уроках труда резали листы железа.
И тут ему в голову пришла идея. Мерзкая, отвратительная.
«Нет!» - сказал он себе.
Он собрал в пакет мясо, положил его обратно в холодильник и вновь посмотрел в окно.
«Нет!»
Время шло.
Антон достал из ящика тяжелый кухонный нож и потрогал острие.
«Нет!»
А есть ли выход?
Он хотел уже подняться наверх, но вдруг решился: схватил нож, снова вытащил из холодильника мясо, надел куртку и вышел в синеватые сумерки. Никто и не заметил его ухода.
Антон прошел через лес, затем по мосту. Несколько раз мимо проезжали машины, слепившие его яркими фарами. Наконец он подошел к школе. Псина, как всегда, была там и встретила его, виляя хвостом.
- Песик! - позвал он. - Смотри, что у меня есть.
И высыпал на снег содержимое пакета.
Возвращался домой он уже в полной темноте, с пакетом горячего свежего мяса в руке. Из пакета капало, но с этим Антон поделать ничего не мог. Быть может, снег заметет следы к утру, а если нет - все равно. Сегодня у него появится лицо. Подойдя к дому, он тихонько, чтобы не скрипела, открыл калитку, но его заметили. Входная дверь приоткрылась, ударив в глаза полоской света, и в проеме показалась Оля.
Антон оскалился.
- Опять ты здесь! - прошипел он, и рука нащупала под курткой нож. - Все высматриваешь!
«Прыгай!» - произнес в голове голос Лисы.
Он хотел уже достать нож, но вдруг увидел себя со стороны. Глазами Оли. Весь в крови, с пакетом мяса. Чудовище. Словно в первый раз он взглянул на свою ужасную ношу, вспомнил то чувство, с которым нож ударялся о кости, и с отвращением отшвырнул пакет.
«Господи, что я делаю?»
Он упал на колени в снег, разглядывая свои руки, перепачканные черной кровью.
- Оля! - сказал он. - Я не...
Оля осторожно, точно к сидящему на цепи зверю, подошла к нему.
- Тоша. Не ходи туда больше. Пожалуйста.
По щекам ее текли слезы.
«Я ел сырое мясо, - подумал Антон. - Я убил собаку».
- Не пойду. Никогда больше не пойду, - борясь с тошнотой, проговорил он.
Вместе они вошли в дом, и прежде чем отец или мама смогли увидеть Антона в таком виде, он швырнул куртку с ножом в кладовку, а сам заперся в ванной.
В дверь постучали.
- С тобой все нормально? - спросил отец.
- Да, пап. - Антон старался, чтобы голос его звучал как можно спокойнее. Глянув в зеркало, он понял, как сильно ему повезло, что по дороге никто не встретился. Лицо было все забрызгано кровью.
- Ты что, на улицу ходил? Ты же знаешь, что нельзя.
- Я во дворе был. Совсем недолго.
Антон встал под душ. Он не мог поверить, что действительно танцевал на улице, что ел мясо, что...
Его вырвало.
Остаток вечера Оля просидела в его комнате, они почти не разговаривали, но были вместе впервые за последние несколько недель, и этого вполне хватало. Она рисовала в альбоме, а Антон со страхом поглядывал на окно, надеясь, что ночь никогда не настанет.
Наконец Олю забрали спать, вскоре родители выключили телевизор, и в доме сделалось тихо, только поскрипывали половицы и стены. Дом ведь был деревянный, и, как говорил папа, живой.
Около двух часов ночи в окно постучали. Настойчиво, сильно, так, что задрожала оконная рама. Антон скатился с кровати и вместе с одеялом забился в угол. Стук не прекращался. Было удивительно, как этот звук, разносящийся, казалось, по всему дому, не разбудил родителей. Гость стучал и стучал с неумолимостью идиота, и в конце концов Антон не выдержал. Он подошел к окну, отдернул штору и едва не закричал.
Да, это была Сова, но теперь она изменилась, один глаз отсутствовал, а в маске, если это была маска, зияли дыры, сквозь которые виднелось розовое мясо. Сова раскрыла клюв.
- Мы ждем тебя, зайчик! - сказала она.
Антон увидел, как под маской движутся оголенные мускулы. Глядя в единственный немигающий глаз гостьи, он неожиданно для себя открыл окно и впустил ее.
Сова спрыгнула с подоконника, зашлепала ногами по полу и стала теснить Антона к выходу. Он спустился вниз, открыл дверь кладовки, достал окровавленную куртку и, словно под конвоем, вышел в поле, где остальные звери ждали его.
Они походили на битые временем игрушки. Лиса стала тощей, наполовину облезлой, медведь ползал по земле, волоча задние ноги как наполовину раздавленный жук, рога у козла были обломаны, и золотые блестки с них облетели.
- Видишь, что с нами стало, зайчик! - сказала Птица, едва ворочая клювом. - Но это ничего. Мы уйдем. Но будет зима, и мы вернемся.
- Его лицо! - прорычал Волк.
Козел, прихрамывая, подковылял к Антону и протянул ему маску. Та изображала морду зайца и сделана была из сваляной шерсти. Видно было, что маска очень старая, на ней едва-едва виднелись нарисованные нос и усы, а на щеке зияла дыра, стянутая толстыми нитями.
- Примерь ее! - велела Сова.
Антон поднес маску к лицу, но что-то в нем противилось этому. Маска была отвратительна. Ужасна. Она еле заметно шевелилась между пальцами.
- Не можешь, - прошипела Лиса. - Я же говорила. Съедим его и уходим.
- Нет! После угощения он ее наденет! - Медведь подполз к нему на передних лапах. - Сможешь ведь?
Антон кивнул.
- Тогда давайте начнем, - прорычал Волк.
Козел заиграл на флейте, только это больше не была мелодия, просто набор звуков, сыплющихся, как камни из ведра, и под это подобие музыки звери начали танцевать.
- Прыгай! - сказала Лиса.
Антон подпрыгнул.
- Еще! Еще! Еще!
Антон прыгал, а звери кружились вокруг. Лиса падала и поднималась, шерсть с нее сыпалась, как иглы с засохшей елки, Сова волочила крыло, медведь ползал, и мокрый темный след оставался за ним на снегу. Не было больше экстаза, только нелепый, пугающий танец калек. Это длилось совсем недолго, вскоре обессиленные звери повалились на землю. Стоять остались лишь Антон и с усмешкой глядевший на него Козел.
- Попробуй теперь надеть лицо, - сказал Волк.
Антон понял, что все еще сжимает в руках маску. Он поднес ее к лицу. Ему почудилось, что между волокон шерсти ползают какие-то существа, вроде белых червей, которые только и ждут, чтобы впиться ему в кожу.
- Не может! - проскрипела Птица, поднимаясь из снега. - Зря мы ждем. Нужно уходить.
- Сначала угощение!
Лиса после нескольких неудачных попыток поднялась. Под рваной шкурой у нее просвечивали кости или, может, палки, которые были у нее вместо костей, челюсть отвисла набок.
- Где угощение, зайчик?
- Да-да, угощение! - хором сказали остальные.
Антон долго не отвечал, раздумывая, а догонят ли они его, если он побежит.
- Я ничего не принес, простите.
Волк оскалился, кожа на его морде лопнула, и пасть с хрустом вытянулась, стала огромной. Никогда ни у одного волка, ни у одного живого существа не могло быть такой пасти.
В ужасе мальчик отступил назад, споткнулся обо что-то и повалился на спину. Он видел над собой глотку, заслоняющую небо и звезды, глотку, которая могла бы проглотить весь мир, если б захотела.
- Подождите! - прозвучал голос Козла. - Я не так все это помню. Потерпи немного, дорогой мой.
Волк замер, и долго висела тишина, в которой мальчик слышал только стук своего сердца.
А потом послышался голос:
- Тоша!
- Вот и угощение! - сказал Козел.
Антон почувствовал, что холод глубоко-глубоко проникает в него, до самого сердца, так что он никогда больше не сумеет отогреться.
- Оля, беги! - крикнул он.
- Тоша, с кем ты говоришь?
Антон поднялся и увидел, что звери сбились в кучу, из которой торчали лишь глаза и распахнутые пасти. Теперь казалось, что это один зверь, сделанный из костей, зубов и плешивых шкур. Это нечто обходило Антона и приближалось к Оле.
- Оля, уходи! - Антон заслонил сестру и заорал в темноту: - Не трогайте ее!
- Она наша, зайчик, ты сам привел ее.
- Тоша, пойдем домой, пожалуйста!
- Если ты не отойдешь, мы найдем другого, а тебя съедим, ее съедим, войдем в твой дом и съедим твоих родителей. Отойди. Это твой дар. Твоя плата. Угощение.
Пасти и клювы распахнулись, готовые рвать мясо, но в последний момент Антон крикнул им:
- Стойте!
Звери остановились. Мысли бешено вращались в голове. И вдруг он понял, что нужно сказать. Взгляд его уткнулся в козлиную голову, торчащую из темноты. Козел кивнул, словно прочитав его мысли.
- Она не угощение. Она просто пришла. А угощение... оно... оно еще будет.
- Когда?
- Сейчас. Сейчас.
- Не та ли это падаль, что лежит у тебя во дворе, зайчик?
- Нет. Нет. Я покажу.
- Я же говорил, - произнес Козел.
Антон повернулся к Оле, и то ли было что-то в выражении его лица, то ли она наконец увидела Их, но она с криком бросилась домой. Мальчик проводил ее взглядом, и когда в окнах зажегся свет, двинулся к лесу, а звери тронулись следом.
Антон вышел к поселку, темному и мертвому. Нашел нужный дом, перебрался через забор и постучал в дверь. Полина говорила, что отец ее часто работает по ночам, но даже если он дома - какая разница.
Стучать пришлось долго, а звонка Антон отыскать не смог. Наконец за дверью послышался шорох, а потом испуганный голос:
- Кто там?
Полина.
- Это я, - сказал Антон, надевая маску. - Как и обещал.
