Каникулы Огородного Режима

Трезвое утро пьяного вечера или Кому на Руси жить хорошо.

Ласковое солнце обогревало длинными и теплыми лучами-ладонями тело, припекало макушку. Яркий свет проникал даже сквозь плотно замкнутые веки, отчего глаза неверно видели пестрые пятна и прочие геометрические фигуры, подмигивающие не до конца протрезвевшему сознанию резкими желтыми глазами и нечеткими контурами. Спину холодило влажное и твердое дерево. Он понял это благодаря неповторимому запаху отсыревшей древесины. Пахло еще утренней свежестью росы, которую скрали большие города. И травой, знакомый деревенский запах. Голова затекла от неудобного положения, кровь пульсировала в ноющих висках. Тилль приоткрыл левый глаз и увидел ступни своих ног. Приподнявшись, он обнаружил, что большая часть тела, за исключением головы, вальяжно развалилась на поленнице. И все бы ничего, но сзади послышались грузные шаги. Низкий старушечий голос вопросил:
- Ну ча, проспался, немец позорный?
Тилль открыл правый глаз, снизу вверх уставившись на женщину преклонных лет, которая с деловым видом стояла у поленницы. На ней были коричневый халат, видавший виды, галоши советских времен, платок и зеленый фартук в синий цветочек. Появление солиста Rammstein нисколько не удивило старушку.
- Та шо ж, оглох? Рота, подъем, парадная форма - трусы в сапоги! - продолжила бабушка и, пошевелив губами, добавила: - Ферштейн?
Тилль моргнул.
- Яволь. - На удивление себе (но никак не бабке), он продолжил на чистом русском (с легким акцентом): - Где я? Кто вы?
Женщина свела брови и покачала головой.
- Ишь, как разнесло-то вчера тебя. Ясно дело, шо у меня на дровах дрыхнешь, пьянь эдакая.
Подумав, она добавила: - Баба Катя я.
- Здрасте, - запоздало поздоровался мужчина. Он с горем пополам перевернулся на живот и со стоном поднялся. Голова кружилась. Пестрые пятна перед глазами закружили веселый хоровод, которому аккомпанировал гул в ушах. Баба Катя снова покачала головой.
- А ну-ка чеши отсюда в баньку. Сейчас только дров подкину. Полотенце там висит, найдешь, не проглядишь. - Говоря это, Баба Катя успела набрать поленьев и повела его в ворота недостроенного двухэтажного дома, что стоял поблизости. Во дворе, напротив бани, Тилль заметил стог свежего сена. Внезапно оно легонько шелохнулось, из его глубин донеслось неразборчивый вой. Чтобы избавиться от странного чувства, он потряс головой. Сено спокойно возвышалось на подстеленных под него досках, и только ветер шелестел еще не досохшими молодыми травинками, - ни шороха, ни воя.
«Вот черт!» - выругался про себя Линдеманн. Больная голова - не лучшая часть тела для размышлений. А вот баньки в России, как слышал солист Rammstein, были действительно хороши. Впрочем, с пробуждением не повезло не одному Тиллю. Перенесем нашу историю немного левее, а именно - в стог сена.