Исповедь вампира

Часть 2. Юность. Глава 1

Годам к пятнадцати я озаботился еще одним вопросом. Девушками и моим абсолютно равнодушным отношением к ним. Вокруг бушевали страсти. Несмотря на то, что почти все отпрыски знатных фамилий были обручены практически с колыбели, немногие учившиеся в то время в Хогвартсе юные волшебницы удостаивались их внимания. Им посвящали серенады и сонеты, за их благосклонность дрались на тайных магических дуэлях. Даже Люций, помолвленный с младшей дочерью Септимуса Розье, ухлестывал за ослепительной красавицей Эмилией Нотт.

Периодически между студентами обоих полов вспыхивали бурные романы и так же быстро гасли, обычно после того, как нерадивое чадо, возмечтавшее жениться против родительской воли, вызывалось для серьезной беседы в директорский кабинет.

Меня же все это обходило стороной. И не только потому, что, в отличие от Люция Малфоя, для представительниц чистокровных семей — а иных в Хогвартс не посылали — я был непривлекателен как потенциальный супруг, но и по причине моей тотальной незаинтересованности в общении более близком, чем простая дружба. Хотя, откровенно признаться, друзей, помимо Люца, мне завести так и не удалось. Как частенько посмеивался Малфой, виной всему была моя «несколько эксцентричная» внешность. «Ты похож на вампира, мой дорогой! — говаривал он мне. — Ничего удивительного, что девушки шарахаются от тебя, а юноши предпочитают не связываться с тобой!» Если бы Малфой знал о Наследии Принцев, вероятно, он бы не стал шутить на столь щекотливую тему, но я никому не открывал страшного секрета нашей семьи. Даже единственному другу!

Когда я смотрел на собственное отражение, то прекрасно понимал, что он имел в виду. Из зеркала на меня глядел настоящий вампир: бледное лицо в обрамлении черных, как вороново крыло, волос; пугающие мрачной темнотой глаза и залегшие под ними тени — следы вечного недосыпания. Не хватало только выступающих клыков и перепачканных чужой кровью губ.

Ближе к шестнадцати я, к своему несказанному ужасу, осознал, что в ТОМ САМОМ смысле мне нравятся исключительно мужчины. Я мог сколько угодно любоваться первыми красавицами Хогвартса, но сердце мое (да и прочие органы) оставалось совершенно равнодушным, тогда как некоторые студенты, да и — чего греха таить! — преподаватели, вызывали абсолютно нежелательные реакции. Особенно мучительно для меня стало посещать душевую, где невозможно было скрыть постыдное возбуждение от посторонних взглядов. Я приобрел привычку мыться в одиночестве и получил от Блэка, вдобавок к иным обидным прозвищам, кличку «грязнуля-полукровка».