Исповедь вампира

Часть 4. Наследие. Глава 1

Обычным январским вечером я внезапно чрезвычайно странно себя почувствовал. Мной овладели тоска и необъяснимое беспокойство. Я не мог ни на чем сосредоточить свое внимание. Мы с Вильямом сидели за столом и ужинали. Домашнего эльфа у нас не водилось, и нам прислуживала Эмма — нанятая пару лет назад молодая миловидная волшебница из очень бедной семьи. Она раскладывала по тарелкам копченую свинину с картофелем и свой фирменный пирог с мясом дикой утки, при этом периодически бросая на Вильяма кокетливые взгляды из-под полуопущенных ресниц. Похоже, он был ей симпатичен. Я не ревновал. Мои отношения с ним в последнее время переросли в ту стадию, когда мы уже вообще не мыслили жизни друг без друга.

Впрочем, сегодня его присутствие вызывало у меня смутную тревогу. Я и сам не понимал почему. Как будто вот-вот должно было случиться нечто непоправимое. Кажется, Вильям что-то рассказывал о новом перспективном заказчике, но у меня не получалось уловить ни слова. Еда вдруг сделалась не просто безвкусной, а омерзительной. От вида пирога меня затошнило. Я попробовал пригубить вино, но оно отдавало кислятиной.

— Северус, ты неважно выглядишь, — Вильям взволнованно дотронулся до моей руки. — Ты не заболел?

— Нет, по-моему, — рассеянно ответил я.

— Ты недавно был в маггловском квартале. Мерлин знает, какую заразу там можно подцепить!

Страхи Вильяма были не напрасными: в маггловском мире постоянно бушевали эпидемии, а я действительно на днях навещал своего знакомого алхимика.

— Думаешь, я настолько беспечен, чтобы не принять Универсальный антидот перед визитом к магглам? — с плохо скрываемым раздражением спросил я. — Кроме того, для волшебников большинство болезней простецов не опасны! К чему бояться чумы, когда у нас самих есть Драконья оспа?!

— Да, тут ты, пожалуй, прав, — миролюбиво согласился он. — Скорее всего, ты просто устал. Выспишься и завтра встанешь другим человеком.

Если бы он только знал, насколько его слова окажутся пророческими!

Среди ночи я проснулся от бешеного сердцебиения. Вильям безмятежно похрапывал рядом. Его рука покоилась у меня на груди, и какое-то время я, скрипя зубами, боролся с болью, которая усиливалась с каждой минутой. Мне стало трудно дышать. Сознание мутилось. Руки и ноги сводило судорогой. Позвоночник, казалось, сковал ледяной панцирь. Я все же не выдержал и застонал. Последнее, что я запомнил в моей человеческой жизни, это бледное лицо Вильяма, склонившегося надо мной, а потом у меня в сердце как будто что-то лопнуло, и мир погрузился в непроглядную тьму...