На предельных скоростях 18+

Глава 32

Полутьма - едва уловимая черта между светом и тенью, жаркая, окутывающая своей вседозволенностью, комкающая мысли и стирающая грани.
Я не помню как мы провалились в эту влажную полутьму, нырнули, сразу потеряв голову, не успев даже вдохнуть перед прыжком.
Слишком соскучились, изголодавшись друг по другу так сильно, что стоило губам соприкоснуться в первом, почти невинном поцелуе, как тормоза сдали окончательно.
Грубые в своей нетерпеливости ласки и жадные поцелуи, звук рвущейся одежды и стоны, которые невозможно сдержать. Все смешалось в обволакивающей полутьме, остались одни инстинкты: бесконтрольные, требовательные, жаждущие удовлетворения здесь и сейчас.
Обнимаю, привстав на цыпочки, целую, жадно возвращая ласки.
Хочу быть как можно ближе, так, что внутри все переворачивается от жгучей боли, от любви и страсти, кто бы знал, как похожи порой эти чувства.
Срываем друг с друга одежду, как обезумевшие, желая побыстрее коснуться, прижать, почувствовать.
Наконец мы полностью обнажены, дышим часто, будто пробежали стометровку за считанные секунды.
Раш толкает меня на кровать, заставляя вскрикнуть от неожиданности, а сам остается стоять, бесцеремонно разглядывая из-под полуопущенных век мое обнаженное тело. И я отвечаю ему не менее откровенным взглядом, наслаждаясь видом его крепких мускулов, покрытых татуировками. Напрочь забыв о стеснении, выгибаю спину, принимая наиболее эффектную позу, дразня и провоцируя. Ожидая, когда он уже, наконец, сорвется.
Бормоча себе под нос ругательства, Раш одним резким движением опускается вниз, раздвигая коленом мои ноги, замирая за секунду до того, как мы соприкоснемся кожа к коже.
- Что ж ты со мной делаешь, конфета? – не говорит, почти рычит, нависая, едва сдерживаясь, чтобы не прижаться всем телом.
- Что же? – выдыхаю едва слышно, чувствуя горячую ладонь на внутренней поверхности бедра и, спустя мгновение, влагу ответного желания на пальцах Раша.
- Слов нормальных нет, одни маты, - усмехается, оставляя языком влажную дорожку на моей шее, заставляя дыхание оборваться жарким стоном.
- Все так плохо? – продолжаю дразнить словами в перерывах между ласками, желая его еще более бесконтрольного, доведенного до края.
- Слишком, бл**, хорошо.
- А я думала, ты не хочешь материться при ребенке, - делаю выпад, надеясь окончательно подорвать самоконтроль Раша.
- Да какой ты, нахрен, ребенок! – восклицает, жестко вжимаясь в мое тело, прекращая пытку удовольствием, которой так искусно подвергал меня мгновение назад.
И я с готовностью подстраиваюсь, чувствуя, что сердце грохочет в груди как сумасшедшее, отдаваясь частыми ударами под ладонями, жестко сминавшими мою грудь.
Вручаю себя на милость победителя, с готовностью принимая его жадные ласки и страстные поцелуи.
Шиплю и царапаюсь, стараясь привыкнуть к тяжести тела и резким, глубоким толчкам, от которых уже успела отвыкнуть за почти два месяца разлуки.
Подстраиваюсь, чувствуя, как тело откликается уже знакомым топлением, с радостью отвечая на жесткие выпады, постепенно привыкая и раскрываясь.
Шалею от пьянящего удовольствия, что толчками разносится по телу с каждым новым ударом.
Отпустив себя, Раш больше не сдерживается, позволив нашим телам двигаться в одном ритме, навстречу общему наслаждению.
В голове ни одной связной мысли, извиваюсь, подчиняясь лишь инстинктам, требующим немедленного удовлетворения.
Это так разительно отличалось от нашего последнего раза, такого чувственного и неспешного, оголявшего душу и заставляющего трепетать от сладких воспоминаний, секса.
То, что происходило сейчас, было безумием и стихией в каждом движении, в каждом прикосновении и поцелуе, в сумасшедшем стоне приближающегося финала.
Я еще не знала такого Раша: полностью слетевшего с катушек, прекратившего сдерживаться и потерявшего, наконец, свой самоконтроль.
Настоящий, теперь уж точно полностью мой!
___
Уже потом, когда мы лежали в этой, ставшей вдруг нестерпимо близкой полутьме, неожиданно родились слова.
Наполненные особым смыслом, они оказались очень важны для меня, ведь мы так редко в последнее время разговаривали по душам.
Сон все не шел, и вот среди мерного звука нашего дыхания, вдруг раздался голос Раша:
- Знаешь, все это дерьмо помогло мне понять одну вещь.
- Какую? - подперев ладонью щеку, пытаюсь лучше разглядеть лицо Раша в скудном оконном освещении уличного фонаря.
- Когда я чуть не сдох после той идиотской выходки с тату, Лера спросила меня «чего я хочу?». Я тогда нес какой-то бред, что, мол, мечтаю вернуть свою прежнюю жизнь. А сейчас понимаю, что любая «стабильность» может рассыпаться вмиг как карточный домик. И только потеряв все, можешь понять, что по-настоящему важно.
- И что же?
- Вовремя осознать, за что стоит бороться.
- В смысле? - хмурюсь, пытаясь вникнуть в смысл сказанного, едва сдерживая внутреннее ликование от осознания, что Раш, продолжает делиться тем, что его тревожит. Превратить бы это в хорошую привычку, а не единичную акцию праздничного дня, да еще при таких ужасных обстоятельствах.
- Не за то я цеплялся в жизни. Салон, тачки, похрен, наживем. Думал, что в этом моя сила, бесился, что не могу ничего тебе дать, голодранец.
Я ж когда без байка остался перед гонкой, думал все, кончился. Чего я теперь стою? Хоть все и твердили об обратном. Сама видела, как меня плющило, да что уж там, до сих пор выкручивает. А потом пришла ты и вцепилась мертвой хваткой настоящего бойца. Напомнила, как нужно бороться за то, что тебе по-настоящему дорого.
- Понял, что теперь уж точно не отцеплюсь? – улыбаюсь, чувствуя, как на глаза вновь наворачиваются предательские слезы.
- Понял, что готов бороться со всеми, пойти против целого мира, как бы чертовски пафосно это ни звучало, но я не хочу и не могу бороться с тобой! Только не с тобой...
- Не понимаю, почему?
- Потому что ты та, за кого я буду бороться до конца.