Прекрасное, почему ты так далеко?

10

За пластиковыми рамами промозглый ноябрь и уже почти совсем голые древесные ветки. Птицы, даже самые ленивые, уже давно улетели в места потеплее, поэтому остается любоваться пернатой вороной, чье редкое карканье вызывает гнетущие мысли. Вот он — третий месяц осени. Казалось, только что было лето, только что девушка шла в первый класс, только что все было спокойно… Что теперь? Сгнившие листья валяются на дороге, холодный ветер окутывает с головы до ног, а от сочной травы не осталось и следа.
Ира неизменно сидит на третьей парте в аудитории, где уже совсем не чужая Елизавета Владимировна рассказывает о словообразованиях, которые не поддаются мозгу студентки. В последнее время, ей плохо от всего на свете сразу.
— Ульяна, how was your weekend? — Спрашивает преподавательница.
Девушка начинает оживленно рассказывать, как провела свои выходные, как ходила гулять в парк, как посмотрела какой-то только вышедший фильм. Ира пугается, потому что, если сейчас спросят ее, то ей нечего будет рассказать. Как она провела выходные? Целый день лежала в четырех стенах, прокрастинируя, а вечером, осознав, что так ничего и не сделала, впала в истерику.
— Okay. Лазутчикова, what about your weekend?
Девушка даже не злится, что ее назвали по фамилии, она лишь нервно кусает губу, потому что ничего сказать не может. Этот вопрос на самом деле ничего не значит. Андрияненко по большему счету насрать, у кого какие выходные, но ей необходимо разговаривать на языке со студентами, чтобы тренировать их. Однако, Ира подобные практики не одобряет, или одобряет, когда те не касаются ее.
Впрочем, студентка молчит слишком долго, что становится причиной косых взглядов в ее сторону. Она не знает, что сказать, она совсем глупая! И эти мысли ту так расстраивают, что Лазутчикова начинает плакать, и ничего с этим сделать не может. И становится так противно-стыдно за саму себя, что успокоиться совсем не получается. Ира плачет на глазах у всех, господи, ей же далеко не семь лет.
— Так, Ольга, вопрос вам тогда, — Елизавета Владимировна сама растерялась от такой ситуации, но виду не подала. Вместо этого, решила отстать от бедной девушки, но это мало помогло. Даже после продолжительного ответа старосты девушка не успокоилась. — Ирина, выйдите, пожалуйста, а потом вернитесь.
И Ира выходит.
Сама только не понимает, почему не сделала этого раньше. Когда шла к выходу, слезы уже прилично затуманили ее взор, все стало расплывчатым и мутным. Но даже с таким зрением Ира видела, как все пялятся, но почему-то ей было абсолютно все равно.
Девушка практически вслепую идет к туалету, где после одного моргания, слезы скатываются по щекам. Все двери кабинок распахнуты, здесь она одна, и это ее успокаивает, но только совсем чуть-чуть.
Руки достают телефон, что все это время был в заднем кармане джинс. Студентка почти не колеблется, необходимый номер набирает сразу. Несколько гудков, и она слышит лишенное суеты и беспокойства «Алло?». Отвечает не сразу, нужно сделать несколько равномерных вдохов и собраться с духом. Ведь сейчас, ее будут ругать за излишнюю впечатлительность, за напрасные, практически амфигурические слезы, но Ира, быть может, именно в этом так остро сейчас нуждается.
— Привет, — жалобно, едва ли не стоная в трубку, говорит девушка, прежде чем издать очередной сдавленный всхлип.
И там, на другом конце провода все сразу становится ясно. Ведь там сидит кто-то, знающий Иру лучше всех на этой планете. Знающий, почему та плачет, как той можно помочь.
— Ирочка, что случилось? — Бархатистым голосом спрашивает родственница.
Бабушка часто ругала внучку за слезы. Всегда говорила, что та должна быть сильной, поэтому Ира никогда ей не показывала своих эмоций. Но сейчас ей больше некому звонить, сейчас ее никто не поймет лучше бабушки, поэтому Лазутчикова не стесняется и точно не боится.
— Я не знаю… Меня спросили на английском, я не знала, что ответить, и заплакала.
Ира боится, что Елизавета вздумает отправить кого-то из ее полоумных одногруппников к ней, чтобы проведать и успокоить, но, кажется, преподавательница об этом даже и не думает, но Ира, на всякий случай, все время смотрит на дверь.
— Ирочкк, это такая ерунда! Ты думаешь, там все всё знают?
— Да!
— Не говори глупостей! — С мягким укором восклицает женщина. Она долго говорит Ире о бессмысленности ее слез и глупых загонов. Студентка уверена, что глупая и необучаемая, потому что здесь все другие, здесь все ходят на пары без страха, а она единственная, кто списывает с телефона. И от этого становится так противно… — Начало всегда сложное, потом будет легче, моя хорошая.
Лазутчикова хочет верить, правда хочет, но у нее не получается. Какое же это начало, если календарь напоминает о наступлении уже третьего осеннего месяца? Чем дальше, тем хуже.
Они долго беседовали, около десяти минут, может, чуть больше. Ребята навряд ли, а вот Андрияненко точно задается вопросами о местонахождении той. Пора возвращаться в аудиторию, чтобы просидеть там как ни в чем не бывало до конца пары.
— Ладно, бабуль, мне надо возвращаться уже, — убедительно, дабы показать женщине свою стойкость, произносит Хлопотина.
— Давай, Ирочка, и не переживай из-за ерунды!
— Конечно.
Студентка заходит в кабинет, вновь становясь причиной всеобщего интереса, благо, на сей раз это длится не так уж долго.
Всю пару девушка то и делала, что останавливала подступающие слезы. Успокоиться не получалось от слова совсем. Только, казалось бы, студентка обо всем позабыла, как вновь в голове проносятся нежелательные мысли, провоцируя очередной поток слез. Она, наверное, устала. Мало спит, еще меньше ест и без конца нервничает по поводу и без, а сейчас, что с ней происходит, не знает сама, но радует одно — до конца пары Елизавета Владимировна ее больше не трогает. Лишь, когда студенты начнут собирать вещи, англичанка строго бросит:
— Ирина, задержитесь пожалуйста.
Студентка лишь кивает головой, хотя преподавательница на нее даже не смотрит, лишь собирает свои тетради. Кивнула, видимо, сама себе, чтобы собраться с мыслями. А что еще делать? Последний ее одногруппник выходит, кидая у двери сухое «до свидания», ответа на который не получит. Впрочем, ему все равно.
Елизавета зачем-то закрывает дверь, непонятно только, почему тот парень не смог это сделать самостоятельно, а Лазутчикова медленно спускается к столу преподавательницы, ожидая, пока та начнет свои вопросы. И та действительно их начинает, когда между ними расстояние максимум полтора метра.
— Что случилось? — Спокойно спрашивает Елизавета Владимировна. В ее голосе отсутствуют даже доли испуга и волнения. Кажется, как будто спрашивает для галочки, которую, правда говоря, ставить некуда.
Ира медлит, с ответом не торопится. Прекрасно знает, что каждое озвученное сейчас слово дастся ей непросто. Чувствует, как будто достаточно произнести лишь один звук, как истерики будет не миновать. Откуда в ней такая плаксивость? Если честно, сама не знает, видимо, действительно устала, действительно нужно отдохнуть, хотя понимает, что сделать это некогда.
— Все в порядке, — тоненько пищит девушка, от чего можно рассмеяться. Она с такой интонацией произнесла это «все в порядке», что захотелось повеситься.
— Нет, Ира, когда у людей все в порядке, они не впадают в истерику.
Девушка начинает разглядывать собственную обувь. Она кусает губы и считает до десяти, чтобы наконец-то, черт возьми, взять себя в руки, но у нее это банально не выходит. Ей страшно, плохо и грустно, и она имеет право на слабость. Непонятно, чем руководствуясь, вполне возможно, что этими мыслями, Ира уверенно делает шаг вперед и обнимает преподавательницу, готовая к тому, что та сейчас ее оттолкнет. Надо отдать должное, Елизавета подобных выходок от Лазутчиковой не ожидала, но отталкивать даже не думает. Лишь прижимает младшую к себе, пока плечи той беззвучно трясутся. На преподавательнице приличные каблуки и она, едва ли не на голову выше студентки, горячий лоб который, прижимается к ее щеке.
— Тише, — ласково шепчет преподавательница, поглаживая ту по спине.
И Ира понимает, что действует совсем не так, как хотела бы. Сейчас Андрияненко наверняка ее воспринимает, как маленького, а может, довольно капризного ребенка. Такие мысли ее заставляют покинуть теплые объятия и поспешно извиниться за сделанное.
— Я, наверное, пойду. До свидания, — бросает студентка, стремительно направляясь к выходу. Ей хочется, чтобы ее остановили, и даже появляется ощущение, словно это вот-вот произойдет, но все-таки этого не происходит. Все случившееся походит на бредовый сон. Это она минуту назад обнималась с преподавательницей, отношения с которой довольно… сложные? Черт, да так же не бывает! Тем не менее, Ира реальность от фантазий отличает спокойно. Что же она наделала? Как до такого дошла?
Нашла любовь в чужих руках.
***
Голос чем-то похож на старческий, не из-за произношения, скорее, из-за интонации. На таких парах все время хочется спать. Глаза неустанно сверлят стрелки настенных часов, но те почему-то двигаться совсем не спешат. Впрочем, сейчас медлят все без исключения. Шаталина еле-еле переворачивает загнутую страницу, глухо прокашливается и продолжает тягучую, почти как липкий сироп, речь. Ничего интересного в регламентации поведения Лазутчикова не находит. Принцип социальной организации… Что такое социальная организация? Группа людей… Или совокупность? Неважно, в любом случае они все ориентируются на достижение фиксированной цели…
— Реализация которой требует совместных и скоординированных действий, — вполголоса пробормотала Светлана Валерьевна. Складывалось впечатление, что она рассказывает себе, а не окружающим студентам. На деле, так оно и было, ведь никому слушать это неинтересно.
Но Ира не любила пары русского языка и культуры речи в первую очередь из-за преподавательницы. Ей совершенно не нравилось, как та обсуждает студентов, смеется над чьими-то проблемами и считает, что именно ее жизнь самая правильная и безупречная. Как только англичанка с ней общается? Уважает за возраст? Но это же максимально глупо!
— …потому что, мужчина, как правило, умнее и сильнее женщины, — вдруг сказала Шаталина.
Если быть до конца честным, то студентка совсем не слушала все то, что было до этого, но эта фраза словно разбудила ее. Что значит, мужчины, как правило, умнее и сильнее женщин? По какому это правилу? По правилу ее неуверенности в себе и низкой самооценки? Смешно до нелепости, когда так говорят мужчины, но слышать такое от женщины тоскливо. Как можно принижать свои же достоинства? Казалось, никому до этого нет дела, парням понятно, но девушки почему молчат? Неужели им проще смириться с этим и тихо отмалчиваться в стороне? Хлопотина вообще-то не любительница разборок, но тактично молчать точно не про нее.
— Вообще-то, интеллектуальные способности человека не зависят от гендера, — дерзновенно выдает девушка, с вызовом наблюдая за внезапным смятением старшей.
Светлана Валерьевна тяжело вздыхает и кажется даже закатывает глаза. Ей давно противно это мрачное нечто, родители которого дали имя Ира Лазутчикова. Последняя иногда похожа на мелкую выскочку, которая только и делает, что тыкает всем своим ошибочным мнением. Кого эта Лазутчикова из себя возомнила? Перечить уважаемому человеку, у которого за плечами огромный опыт? Ну уж нет, надо бы остудить ее необузданный пыл.
— Лазутчикова, вы как раз тот пример, который мою гипотезу доказывает, — язвительно ухмыляется преподавательница. Фраза неприятная, обидная да и больно режет слух. Однако это лишь раззадоривает девушку.
— А вы, я так понимаю, не отстаете от моего примера?
Шаталиной это не понравится. Действительно, как неприятно, когда задевают твою нежную персону… Она что-то обиженно пробубнит, а потом продолжит вести пару. Ира больше своих комментариев вставлять не будет, ведь и дураку понятно, что той и так досталось.
— Ты бы осторожнее, тебе с Андрияненко мало проблем? — Шепчет рядом сидящая Ульяна. Не то чтобы они стали лучше общаться, просто новоиспеченная подружка Черниковой заболела, а та сидеть одна не хочет, вот и вернулась к Ире, что, в общем-то, ту устраивало.
Фраза одногруппницы оборвала весь мыслительный процесс девушки. У Лазутчиковой разве проблемы с Андрияненко? Неужели так кажется со стороны? Хотя, наверное, если бы не вчерашнее произошедшее, то и Ира была согласна с этой фразой, но теперь она в замешательстве. Англичанка не сказала ей практически ничего, только мягкое, как бархат: «Тише». Всего одно слово, как будто бы даже ничего не значащее, но какое же от него в тот момент исходило тепло… Или дело вовсе не в слове, а в интонации? Тогда, в объятиях Елизаветы у Иры отчего-то очень сильно билось сердце, она списала это на нервы. Боже, а вдруг преподавательница почувствовала этот стук, ведь та, так крепко ее прижимала к себе… Ира от волнения щелкает ручкой, что раздражает рядом сидящих ребят. Приходится прекратить.
— С ней непросто найти общий язык, — скорее для себя, чем для Ульяны произносит девушка.
— А ты пыталась искать?
Вопрос довольно уместный, может даже щекотливый. «Не пыталась» — сама себе признается Ира. Скорее наоборот. Но, надо признать, Андрияненко тоже не спешила искать каких-то путей для налаживания контакта с девушкой. Нет, понятное дело та в этом не особо заинтересована. Понятное дело, Ира буквально пару месяцев назад беспардонно подчеркнула красоту ее задницы. Но, во-первых, что в этом плохого? Наоборот, комплимент, да, возможно банальный и точно уж не галантный, но комплимент же! А во-вторых, кто вообще знал, что она окажется ее преподавательницей по английскому, которая, ко всему прочему, откуда-то прекрасно знает французский. Эти мысли привели Лазутчикову в пунцовое смущение, она уже и позабыла о той неловкой ситуации.
— А как? Ладно бы я шарила за английский, но, увы, не блещу подобным, — скривилась студентка, признавая поражение. Осталось поднять белый флаг и навсегда покинуть стены данного вуза, уж больно много от него головной боли.
— Так подойди к ней и попроси помочь, она не откажет. Объясни, с чем нужна помощь… — Веско парировала Ульяна, наперебой тыкая в мобильное устройство, кажется, пытается в тысячный раз пройти какой-то там сложный уровень.
«Ну нихуя себе» — возмутилась у себя в голове Ира. Подойти и попросить помочь. Конечно, это же как два пальца об асфальт. Прям пойдет и попросит, как же. Да никогда в жизни! Лазутчикова решится на такое, только если будет в состоянии мощнейшего алкогольного опьянения. Почему Ульяна так уверена, что Елизавета Владимировна поможет? Возможно, основывается на собственном опыте, но, если таким образом помогли ей, это еще совсем не значит, что Андрияненко станет распинаться перед Лазутчиковой, которая ленивая и недалекая. Нет, возможно, та только и ждет, пока девушка осмелится взять себя в руки, но не особо-то и хочется через свою неукротимую гордость переступать. Если напрячь память, можно вспомнить, как англичанка в сентябре им как-то сказала: «Чем вы вообще в школе занимались, раз у вас такие знания?». Адресовано было по большей части Ире, потому что лохонулась тогда она. И это обидно. После таких слов не то что подойти, даже находиться рядом с человеком не захочешь… Ира осекается, потому что ловит себя на противоположной мысли. Все-таки находиться с этим человеком она очень даже хочет. Но это наверняка не взаимно.
— Ладно, попробую подойти к ней завтра, — неуверенно произносит девушка, понимая, что завтра скорее всего не подойдет, впрочем, как и послезавтра…
— Черт, — шепчет Ульяна, в очередной раз расстраиваясь проигрышу в игре. — Зачем завтра? Завтра у нас с ней уже пара будет, не тяни. Сегодня после пары подходи. Я так делала, все норм.
Сегодня? Но это же еще сложнее. Нужно время, чтобы собраться с духом, да и странно это все. Просто подойти и попросить помощь? Но Елизавета ей не репетитор и не подруга. Почему она должна ей как-то помогать? С другой стороны, если верить Ульяне, а той действительно хотелось верить, преподавательница не откажет в помощи. Да и это лишние минуты, которые они могут провести вместе. Один на один… Если, конечно, эта вредная, противная, невыносимая…как ее там? Лера? Опять не придет и все не испортит!
Несмотря на свои навязчивые страхи, Ира твердо решает идти к преподавательнице. Именно из-за этого она сейчас пытается узнать местонахождение той. И спустя несколько минут ей это удается. Двести семнадцатая аудитория. Совсем рядом. Остается совсем немного, чтобы решиться.
— Так, давайте эту главу вы дочитаете дома, — вдруг говорит Шаталина. Вокруг начинается шумиха, пухлые тетради закрываются, пеналы застегиваются.
Идти или нет?
— Прочитайте текст еще и выпишите его основные положения. Разберем на следующей паре, — вдогонку сообщает преподавательница, хотя, все пропускают это мимо ушей.
Вообще-то надо бы пойти, но так страшно. Но так хочется…
— Всем спасибо, до свидания.
«Ладно» — думает девушка. В конце концов, иногда нужно просто разрешить себе помочь.