Прекрасное, почему ты так далеко?

29

Противно прихлюпывая, пальцы набирали скорость. Ира чувствовала, как собственная вязкая смазка стекает по бедрам. Большой палец Лизы ритмично ласкал клитор, пока другие занимались влагалищем. Становится жарко, их лица начинают блестеть, а в воздухе чувствуется терпкий запах секса.
Ира сводит и разводит ноги, не зная, куда деваться. Она чувствует, что еще немного, и кончит. Девушка кусает указательный палец с такой силой, что позже останется след.
Еще секунда.
Ира кончает. Громко и медленно дышит. Тело размякает, руки падают на одеяло, а ноги так и остаются в прежнем положении. Пошевелить ими сейчас — задача сложная. Лазутчикова чувствует, с какой осторожностью Лиза вынимает из нее пальцы, поддается вперед и целует губы студентки. Ира поворачивает голову налево и видит, как на полу валяется синий шелковый халатик с черными кружевами, еще несколько минут назад беспардонно сорванный с любимой преподавательницы.
— Порядок правильный, — все еще запыхаясь, говорит Ира, пока Лиза ложится рядом с ней.
— М?
— Ну… — Ира вытирает ладонями лицо и отчего-то зевает. — Правильно, что сначала я тебя, а потом ты меня, потому что…потому что я так долго отхожу после твоих вот этих…
Манипуляций? Ира не может подобрать верное слово, поэтому замолкает. Иногда на нее находит тоска, что ей не удается сотворить с Лизой то, что делает с ней та. Впереди еще много практики, это не так уж страшно, но все равно внутри сидит обида на себя любимую.
Ира привстает, когда появляются силы, и берет откинутое ранее пуховое одеяло, которое почти съехало на пол. Укрывая и себя, и Лизу, Лазутчикова вновь ложится на кровать. Ее губы касаются чужого плеча и оставляют легкий поцелуй. Лазутчикова поворачивается на спину и морщится. Лежать так несколько неприятно, так что она решает лечь на левый бок, чтобы смотреть на Андрияненко.
— Ты переборщила.
— В самом деле? — С наигранным удивлением спрашивает Лиза, пока ее рука осторожно ложится на больное место Иры. — Ну прости.
Лиза взглянула мельком на настенные часы и поразилась, когда увидела текущее время. Она села на кровать, дотянулась до кнопки и выключила свет. Стало совсем темно, и Ира вновь начала зевать.
— Ой, как страшно, а вдруг под кроватью монстры! — Завопила Лазутчикова, прячась под одеяло и громко хихикая.
— Ну, хватит! — С поддельным недовольством англичанка принялась вытаскивать девушку из-под укрытия. — Спи, давай. Тебе рано вставать завтра.
— Это почему? Тебе ко второй?
— Надо бы нам отдельно добираться до университета и обратно. Так безопаснее.
Слова преподавательницы отбили всякое желание дурачиться. Настроение теперь какое-то грустное. Ира вспоминает, что уже давно не ребенок, что в мире много злых и завистливых, что иногда приходится брать ответственность за поступки. Лазутчикова вспоминает еще кое-что. И раньше она бы это не стала упоминать, но раз настроение испорчено, чувствуется необходимость испортить его еще больше.
— Мои родители нашли покупателей для участка, где я жила с бабушкой все свое детство. Завтра подписывают бумаги. На выходных будет сноситься дом, и я очень хочу съездить туда в последний раз, посмотреть на все это, потому что потом приезжать не буду. Я не смогу смотреть на это просто… — Ира проглотила ком в горле. Говорить об этом ей было очень непросто, как и прощаться со своим домом. Да, теперь у нее новый дом. Но теперь рядом нет любимой бабушки, а скоро не будет и места, в котором всегда было уютно и тепло. — Я просто хотела, чтобы ты съездила со мной.
Андрияненко в темноте нашла голову Иры, чтобы приблизиться и поцеловать девушку, чтобы вытереть подступающие слезы и погладить по щеке.
— Конечно, — только и сказала Лиза, прежде чем ненадолго замолчать. — А дедушка?
— Он живет со своей дочерью и ее мужем, ну, моими мамой и папой. Хочет уехать куда-то далеко. Видимо, исчезнет из моей жизни также быстро, как и появился, но мы созваниваемся периодически, он много про бабушку рассказывает, и я ему тоже про нее, — Ира сдалась. Слезы все-таки полились из ее глаз, а голос предательски задрожал.
— Тише, тише. Ну ты чего? — Лиза тщетно пыталась успокоить Лазутчикову. Кажется, у нее это даже получилось.
Они так и заснули, обнимая друг друга, непонятно только, кто кого сильнее.
Ира давно знает про свой дом, какая его ждет судьба. Ей тяжело с ним прощаться, но это, увы, необходимо. Теперь там будут жить другие люди. Дедушка рассказал про какую-то молодую пару. Возможно, у них появятся дети, которые будут бегать также беззаботно по тем местам, где некогда бегала маленькая Ира, находя приключения на свою задницу. Бабушка не хотела продажи дома. Ей было очень важно сохранить его, она столько в него вложила. В нем должна была жить Лазутчикова, когда закончила бы университет. Однако решение суда неоспоримо, наследство поделено на всех, и мнение Иры никто спрашивать не собирается. Девушка чувствует вину перед своей бабушкой. Лазутчикова ее подвела, но искренне верит, что где-то далеко ее любимая родственница на нее не сердится.
— Ааааа!
Андрияненко сонно потянулась и резко открыла глаза, не понимая, где именно был крик: в ее сне или прямо здесь? В ее собственной квартире. Она поворачивает голову направо и не обнаруживает рядом Иру, что очень удивительно, ведь обычно она всегда просыпается позже. С кухни доносится какой-то топот и недовольная Лиза встает с кровати, попутно накидывая длинную футболку оверсайз. Она заходит на кухню и едва ли сдерживается, чтобы не рассмеяться. На стуле у стены стоит перепуганная Ира, держа в одной руке половник, а в другой собственный тапок.
— Ты не рассказывала про свои увлечения альпинизмом, — вновь натягивая маску строгости, произнесла Лиза. Все-таки на студентку нужно было немного позлиться за нарушенный сон.
— Я, конечно, все понимаю. Твоя квартира, но ты выбирай: либо он, либо я.
Лиза первые секунды не понимала, что происходит, затем посмотрела, куда направлен тапок и увидела на стене маленького паучка, который весьма безобидно полз к потолку. Андрияненко вздохнула, стремительно двинулась к насекомому, а затем решительно выбросила его в окно.
Лазутчикова слезла со стула и громко рассмеялась, когда увидела в руках половник. Честное слово, она даже не помнит, как взяла его в руки.
— Я тебя разбудила, да? — Ира виновато поджала губы. — Хочешь, я сварю тебе извинительный кофе?
— Лучше извинительный конспект по-английскому.
— Ты слишком много возишься со мной по поводу учебы, — цокнула Ира и принялась варить преподавательнице кофе. Это сделать для нее гораздо проще.
Лазутчикова почти сразу забыла о сказанном, а вот Лиза задумалась. Это не первый раз, когда ей такое говорят.
Удивительно теплая погода для нынешнего месяца. Андрияненко не переставала удивляться прекрасному пению птиц и чудесным пейзажам, которые открывало ей скромное окошко на родительской кухне. Чем старше Лиза становится, тем меньше времени на встречи с семьей, и ее это сильно расстраивает, ведь мама и папа всегда были теми людьми, на которых можно положиться.
— Зря ты это все заварила, Лиз. Я всегда на твоей стороне, ты же знаешь, но тут, — Наталья всплеснула руками и немного расстроенно покачала головой. — Вот с детства ты такая. Блохастых котов таскать домой, уличным бомжам отдать деньги, которые я тебе на обеды давала, между прочим, за всех маленьких заступаться.
Лиза встала и медленно направилась к серванту, где до сих пор хранится ее любимая зеленая кружка с бабочками. Ей захотелось выпить чего-то холодного, поэтому она налила туда домашний лимонад, который у мамы всегда получается кислее необходимого.
— Мам, она же не кот и не бомж, что ты сравниваешь, — Лиза делает глоток и морщится. — Кислый.
— Ничего не кислый, папе очень нравится. Ты просто отвыкла от домашнего, — Наталья выхватывает кружку из рук дочери и сама пьет напиток, приходя к выводу, что права. Лимонад никакой не кислый. — А я к тому это все, Лиза, что ты всех не спасешь. Жалко, девчонку, да, но это же не значит, что надо свою жизнь тратить на бесхребетных. Спасение утопающих…
— Дело рук самих утопающих, помню, мам.
— А раз помнишь, чего возишься с ней? — Наталья достает из шкафа печенье и предлагает Андрияненко, на что та тут же отказывается. Есть сейчас совсем не хочется.
— Нравится она мне. Очень-очень. Я почему-то так к ней привязалась и так сильно хочу ей помочь.
— Она пока сама не научится себе помогать, так и будет в проблемах тонуть. Ты себя в приоритет поставь, я прошу тебя, дочь. Подумай над моими словами.
Лиза не понимает собственного стремления вытаскивать из болота Иру, но наконец осознает ошибочность своих действий. Этакий синдром спасателя. Андрияненко ведь могла быть в крепких отношениях со стабильным, во всех смыслах этого слова, человеком. Правда, выходит так, что она с Ирой, и вместо того, чтобы идти вперед, топчется на месте с Лазутчиковой. И от этого ни ей, ни Ире пользы никакой. Ведь студентка не хочет меняться. Точнее, хочет, но делать для это что-то не собирается. Быть может, созреет потом. Вырастет, станет сильной. Ну, а сейчас она только пробует самостоятельность на вкус, любит инфантильность и не готова брать ответственность. Ира далеко не плохая, просто она не то, что нужно Лизе. И в глубине души Лазутчикова тоже это прекрасно понимает.
***
Репетиторство оказалось прибыльнее, чем ожидала девушка изначально. Кроме того, ей начинало это нравится. Она объясняла доступно, постоянно шутя. Ее любили дети, а из-за этого и родители, которые рекомендовали Лазутчикову своим друзьям. Французский, конечно, не такой популярный язык, как английский, но желающие находились. И заработанные деньги девушка решила тратить на психотерапию. Ну, потому что больше их тратить некуда. Кровом, едой да и вообще всем необходимым ее обеспечивала Лиза, а лечиться никогда не поздно.
Кстати, о Андрияненко. Та долго слушала рассказы о несуществующей подработке в кофейне, но вскоре почувствовала что-то неладное. Ира во всем призналась и, к ее огромному удивлению, осуждения не получила.
— У вас есть тот, кто поддерживает вас? — Мужчина средних лет поправил легкий шарфик, который почему-то сейчас на его шее выглядел весьма уместно с этим голубым свитером.
— Да, я живу вместе с девушкой, но… — Ира вздохнула, а ее глаза забегали по комнате, пытаясь найти хоть что-то, что помогло бы подобрать слова. — Я часто испытываю чувство вины, потому что…недостаточно выражаю свою благодарность.
— Как вам кажется, какую именно благодарность хотела бы получить ваша девушка? — Снова поправляет шарфик, словно сам им любуется. Видно же, что не из дешевых.
— Я думаю…мое выздоровление.
Сеанс психотерапии заканчивается и Ира вприпрыжку спускается по лестнице, зная, что уже во дворе этой клиники она встретится с Лизой. Это мотивирует девушку молниеносно выбросить бахилы и также молниеносно надеть ветровку, которую она только что вырвала из рук старенькой гардеробщицы. Дойти до парковки — одна минута. Шестьдесят секунд. Пятьдесят шагов.
— Привет, — одно слово.
И Ира становится счастливой.
— Привет, — широко улыбается Лазутчикова и, следуя примеру старшей, садится в машину. — Готова?
— Главное, чтобы пробок не было.
Студентка откидывается на спинку сидения, надеясь, что они доедут быстро. Ей хочется успеть показать, как можно больше, а это ей будет под силу только до захода солнца. К ночи они должны вернуться. Ира закрывает глаза и улыбается, мысленно проходя по любимым улицам. Она пытается придумать, с чего начать экскурсию, а что оставить напоследок.
Солнце уже садится за горизонт. Огромная ива, склонившаяся к земле, вот-вот начнет напоминать чудовище. В темноте на нее всегда страшно смотреть. Вдалеке большое поле, усеянное пшеницей. Там никто не гуляет, но для Иры оно всегда казалось красивым, могучим и бескрайним.
Лазутчикова бежит по деревянному мостику, который построен уже очень давно. Он трухлявый, но страха бегать по нему совсем нет, ведь внизу такая маленькая речушка, до которой рукой подать. Даже если мостик сломается, будет не больно. Ладно, только если чуть-чуть.
Пройденный мост тут же забывается, теперь Ира бежит еще быстрее, открывая в себе новые силы. Она постоянно оглядывается, замечая, то валяющийся на траве велосипед, то бегающую рядом собаку, то высокие репейники. Лазутчикова вытягивает руки в стороны, и колючки цепляются к рукавам ее кофты, она задорно смеется и продолжает бежать, начиная чувствовать усталость.
Наконец гудящие ноги напоминают ей, что не железные. В горле все пересохло. Противный мальчишка догоняет ее и громко хлопает по спине.
— Теперь ты вóда, Ира!
— Ты чего довольная такая?
Студентка резко открывает глаза, возвращаясь в реальность. Она замечает, что они уже выехали из города и едут по какой-то трассе на высокой скорости. Лазутчикова понимает, что мало кому доверяет так, как Лизе. В ее водительских способностях девушка уверена. Та тоже вон особо не переживает за дорогу, еще и успевает за Ирой следить: чем та занимается и насколько довольное выражение ее лица.
— Задумалась просто, — студентка отмахнулась, не желая обсуждать свои детские воспоминания. Сейчас это все уже так далеко, словно и не с ней происходило. — Лиза…
— А?
— Тебе нравится твое детство?
Андрияненко задумалась, как будто действительно серьезно отнеслась к вопросу. С одной стороны, она была единственным ребенком в семье, ей всегда хотелось брата или сестру. С другой, родители ей уделяли гораздо больше внимания, чем получали ее сверстники. И ей это нравилось. Папа хорошо зарабатывал, мама была домохозяйкой, все время сидела дома с дочерью, так что Лиза не ходила в детский сад. Ее не заразили ветрянкой, она не выступала на утренниках, не устраивала драк за игрушки. Девушка всегда была окружена заботой и вниманием, она росла в любви. И да, она была счастлива. Хотя, как ей потом казалось, очень многое упустила.
— Да, но это пройденный этап, который кажется мне скучным. В общем, по детству я не ностальгирую и возвращаться не хотела бы, — сообщила Лиза, перед тем как откашлялась.
— А я бы вернулась на денек.
«Увидеть бабушку» — пронеслось в голове студентки, но это уже она озвучивать не стала. Кажется, понятно без слов.
Дальше девушки ехали молча, Ира решила лечь спать, а Лиза внимательно следила за дорогой и раздумывала над тем, что их может ожидать. Сегодня ей важно быть рядом с Лазутчиковой, хочется посмотреть на мир Иры. Узнать о ней немного больше и, в конце концов, увидеть, где начинается история этой совершенно удивительной, немного странной, где-то грубой, но очень интересной девушки.
— Вставай, — вдруг проносится из неоткуда и Лазутчикова подрывается с места, пока ремень безопасности ее не останавливает.
— Приехали?
— Приехали, — подтверждает преподавательница, прежде чем выйти из машины.
Ира буквально выпрыгивает из машины. Если быть честным, здесь совершенно некрасиво. Дороги требуют ремонта, достаточное количество заброшенных зданий, скучные дома. Здесь нет никаких развлечений, но именно здесь Лазутчикова чувствует себя лучше всего.
Поставив сигнализацию, Лиза сунула руки в карманы и внимательно посмотрела на Иру. Англичанка здесь впервые, все кажется чужим и незнакомым, так что сегодня за главную Лазутчикова, которая вот-вот должна начать свою умопомрачительную экскурсию по этому месту. Андрияненко не представляет, о чем здесь можно рассказать, но видя, как довольно потирает ладони ее студентка, начинает заинтересовываться.
— Итак, сейчас мы находимся на самой большой улице, которая носит такое редкое название, как улица восьмого марта. Справа от нас небольшой парк, в котором я была больше раз, чем ты просила меня начать учить английский, но ради вас, я так и быть, посещу его еще раз, — Ира еле сдерживает смех и всеми силами пытается сохранить серьезное лицо. Она подхватывает свою спутницу под локоть, и они вместе направляются вперед. Если честно, от парка одно название: куча деревьев, старые скамейки и один памятник, которому никто не может дать точный возраст, настолько он старый. Справедливости ради, здесь прекрасные асфальтированные дорожки, которые сделали два года назад.
— Привет, Ира, — улыбается женщина лет сорока, везя детскую коляску. — Как давно я тебя не видела, а выросла-то как! Похорошела!
Лазутчикова смущенно улыбается и здоровается в ответ, краем глаза замечая, с каким довольным лицом сейчас Андрияненко. Ира не учла, что здесь ее знают на каждом шагу и что, возможно, придется покраснеть.
— Ой, здравствуйте, — заметив Лизу, сказала все та же женщина. — Годы, конечно, летят… Я Иру же еще вот такой помню, — прохожая соединила вместе указательный и большой пальцы и прищурилась.
— Сперматозоидом что-ли? — Бубнит студентка себе под нос.
— Что?
— Говорю, рада видеть я вас как!
— Ой, Ира, а я-то как. Ну, ты заходи к нам, мы же ждем всегда. Столько расскажешь новостей, — не унималась женщина.
— Конечно, конечно. Обязательно надо будет…
Ира не любительница гостей и посиделок с соседями. Это ее бабушка обожала такие мероприятия и всюду таскала с собой внучку. Та, конечно, как выросла, перестала в этом участвовать. Однако весь поселок знает Иру, так что никакого покоя девушка так и не получила. Правда, многие знали лишь маленькую Иру и до сих пор держали этот образ в голове, думая, что та ничуть не изменилась.
— Это кто такая была? — Поинтересовалась Лиза, как только они распрощались с прохожей.
— Ты думаешь, я знаю?
Парк был пройден очень быстро. Затем они прошли к реке, где Ира рассказывала сумасшедшие истории из своего детства. Больше всего ей нравилось вспоминать, как она чуть не утонула.
Пока они подходили к дому Лазутчикова начала рассказывать про все места, куда она выбрасывала еду, которую готовила бабушка. И сейчас ей так стыдно, что ее труды она совсем не оценивала, но с другой стороны, ничего другого сделать не могла. Что-либо съесть без чувства вины у нее не получается.
Лиза сидела на табуретке, подогнув ноги под себя. Каждое слово матери заставляло ее мозг вести непрекращающийся анализ, ведь Наталья — первый человек, который смотрит на сложившуюся ситуацию со стороны. Конечно, у Лизы было много друзей. Такие девушки всегда пользуются популярностью. Однако толку от этого было немного: половина друзей — это коллеги из университета, которым знать про такой роман нельзя. А другие особо вникать в ситуацию не хотели. Отношения между двумя девушками очень часто не воспринимаются всерьёз. Это кажется мимолетным развлечением. Англичанка, в целом, не сильно переживала из-за этого. Непрошенные советы ей не нужны, а прошенные она будет ждать только от одного человека.
Мамы.
— Я пыталась с ней говорить, — снова начинает Лиза спустя долгие десять минут молчания. — Она не хочет даже обсуждать. Каждый раз делает вид, что все в порядке, кушает, как все, но я же вижу. Она постоянно голодает. Голодает, срывается, ест, голодает… Я сама устаю от этого замкнутого круга, а она…
— Да не нужно потому что с ней это обсуждать! — Недовольно говорит старшая.
— Позволить ей умереть от голода?
— Лиз, послушай. У таких людей все мысли о еде. Постоянно. Они больше ни о чем не могут думать. И единственное, как ты можешь ей помочь — это отвлекать ее от этого, а ты наоборот ее нервируешь. Не говори с ней про диеты. Она с тобой, потому что ты помогаешь ей в этом не тонуть. Так не топи ее еще больше. Дай ей самой себя спасти.