Прекрасное, почему ты так далеко?

22

***
— Не стоит так отрываться на бедном Девяткине из-за моей температуры. В конце концов, он ни в чем не виноват, — иронично проговорила Ира, лежа на кровати.
На тумбе покоится гора из носовых платков. И Ире до того неловко, что она предстает перед такой прекрасной девушкой в таком малопривлекательном виде, что она прячет под одеялом свои руки, нервно заламывая пальцы.
Хуже не придумаешь.
Понятное дело, нет ничего постыдного в насморке, кашле и температуре. Однако студентке от этого не легче. Вот почему Лиза всегда такая идеальная и утонченная? У нее здоровый цвет лица, прекрасная фигура и… у нее нет этой ужасной простуды и насморка!
Ира вновь тихо шмыгнула носом, пытаясь не привлекать к себе внимание. Хотя, стоит признать, что Лиза окружила девушку заботой, как только могла.
А тем временем тело ломило, слабость беспощадно одолевала хрупкий организм. Лазутчикова накрылась сразу двумя одеялами, так как чувствовала сильнейший озноб. Лишь руки, держащие телефон, высовывались из-под ткани. Она переписывалась с Артемкой, который ругался на Андрияненко. И это было забавнее всего, потому что именно у нее дома девушка и находится.
— О чем это ты? — Лиза зашла в комнату со стаканом, в котором была жидкость странного цвета, Ира не знала, что это за жидкость и какое у нее происхождение, впрочем, узнавать она это и не собиралась, предпочитая и дальше пребывать в сладком неведении. — Тридцать восемь и два, — забрав градусник у Лазутчиковой, девушка вынесла вердикт, который, к слову, не очень-то ее и порадовал. Другое дело равнодушное лицо Лазутчиковой, единственные цифры, которые способны ее испугать — денежный долг, отдавать который стоит как можно быстрее.
— Ну, ты же сегодня Артема завалила на устном опросе?
Пару дней назад эти сорванцы опять шатались по улицам. Надо отдать должное, появление Девяткина в жизни Лазутчиковой оказывает на нее не самое лучшее влияние. Конечно, Лиза не одобряла их прогулки. Она даже как-то высказалась по этому поводу. Ей неприятно, когда ее девушка приходит посреди ночи пьяная, измотанная, а иногда с какими-то синяками. Это у Иры пора малолетства, когда дурь простительна. Андрияненко взрослая. Даже не взрослая, а зрелая. Ее уже давным-давно не привлекают сомнительные вечеринки, ненадежные товарищи и легкомысленные развлечения. И теперь ретивыми она считает далеко не тех, что тянутся к бутылке для проведения досуга. Ей это было неинтересно. Она гораздо выше Иры. На несколько ступеней. Такая разумная девушка, которую скоро уже будут называть женщиной, не стала бы связываться с дурной молодежью. Однако она все еще рядом с Ирой.
Сидит и мерит ей температуру.
Лиза недоверчиво покосилась в сторону девушки. Она не сразу поняла, что та имеет в виду. А когда наконец поняла, решила действовать радикально: не спросив у той разрешения, старшая выхватила телефон из рук Иры. Лазутчикову это напугало, потому что Лизе совершенно не обязательно знать, как ее обсуждают студенты. И если бы Девяткин только знал, как его подло подставили, то никогда бы не доверил Лазутчиковой свои секреты. А что поделать? Ее можно понять: у Иры совсем не было сил отобрать свое устройство обратно.
Артем 18:36: Эта сука на меня сегодня накинулась как ненормальная! Бубнит чет на своём, я нихуя не понял, потом и наехала, мол, тупой я.
— Какая прелесть, — Лиза ухмыльнулась и отдала девушке телефон. Ее лицо совершенно не поменялось, словно она уже читала это сообщение тысячу раз. Серьезно, ни единого намека на злость: тотальное спокойствие. На ее лице даже промелькнуло подобие улыбки, и Ира окончательно сбилась с толку в попытках анализировать эту девушку. — Конечно, я не особо одобряю его идеи о ваших пьяных гуляниях, после которых ты валяешься с температурой, но мне не нужно прикладывать усилия, чтобы его завалить, он и так ничего не знает.
Ира понимает, что преподавательница права. Конечно, студентки сегодня не было на паре. Еще утром она почувствовала плохое самочувствие и осталась дома. Хлопотина не может знать наверняка, кто прав, а кто виноват. Но… У Артема действительно так себе знания в английском. Не такие ужасные как у Иры, но… Тоже позорится на каждой паре. Вряд ли Лиза на него накинулась просто так, это же ее обычное состояние: втаптывать всех в грязь.
— А я? — Вдруг спросила девушка, кусая губы.
— Что ты?
— Я тоже ничего не знаю?
Глаза студентки сузились, все внимание обращено к возлюбленной. Складывалось ощущение, что Ира изображает из себя детектор лжи: следит за каждым вздохом и движением Лизы. Та держалась довольно спокойно, но не слишком. Было видно, что вопрос поставил ее в тупик. Наверное, Иру все-таки можно назвать обидчивой и вспыльчивой. Может, именно по этой причине Андрияненко так осторожничает с девушкой и медлит с ответом. В конце концов, Лиза решает сменить тему, у нее это удается лучше, чем она могла предполагать.
— Тебе нужно выпить лекарство, — Андрияненко поднесла к губам девушки тот самый стакан с непонятным содержимым, от одного запаха которого Лазутчикову начало выворачивать. Теперь все понятно, она просто решила отравить Иру, а та уж думала, откуда такое трепетное отношение к ее персоне? Все было спланировано! И это…ее последние минуты.
— Фу, убери! Что это? Я не буду это пить! — пронзительно завопила младшая, мотая головой, лишь бы хоть как-то спасти свою задницу. Или желудок… Или вкусовые рецепторы… Что бы там ни было, отраву лекарство пить не хочется.
— Что ты как маленький ребёнок, Ира?
— Если я ребенок, то ты педофилка! — Фыркнула студентка, обижаясь на слова старшей.
Ире с детства не нравилось, когда ее называли ребенком. Ей всегда казалось, что она повзрослела куда раньше положенного. Конечно, нельзя было сказать, когда именно. Вряд ли в тот момент, когда от нее отказались родители. Возможно позже, в подростковые годы, когда Ира начала зарабатывать деньги, чтобы помочь бабушке, жертвуя своими собственными интересами и временем. Время — это же самое ценное, что можно отдать на благо другого.
Лиза как-то долго молчала, только убрала наконец от Лазутчиковой этот ужасный стакан и поставила на злополучную тумбу, но никуда, правда, не ушла. Молча сидела, смотря на студентку. Ира поняла, что сморозила глупость. Слова вылетели самопроизвольно, девушка даже не успела подумать об их уместности. Наверное, преподавательница уже активизировала в своей голове процесс самокопания по поводу их разницы в возрасте. Значит, стоит извиниться. Только вот извиняться совершенно не хотелось, слишком это сложно для Лазутчиковой. Девушка просто решила сменить тему.
— Я завтра к терапевту пойду, наверное, — Ира не подумала, что с такой высокой температурой это, очевидно, не самая лучшая идея. Но надо было сказать хоть что-то, дабы перебить эту гробовую тишину, которая излишне угнетала.
— И к хирургу не забудь заскочить: язык обрезать, — колко отвечает преподавательница, закидывая ногу на ногу. Ира понимает, что в их словесной перепалке ей никогда не победить, но она делает еще одну попытку.
— Может и тебе куда-нибудь заскочить? — грубо прошипела Ира, чувствуя прилив злости.
Лазутчикова чувствует, что они общаются не на равных. Лиза смотрит на нее свысока. Наверное, это нормально. Не так легко стереть это официальное преподавательница-студентка. Они вместе друг с другом не долго. Не слишком. Ире некомфортно жить в квартире преподавательницы и обращаться к ней на «ты», но у Иры есть азарт, который позволяет ей все больше и больше, казалось бы, непозволительного в сторону Лизы.
Андрияненко положила свою ладонь на горячий лоб студентки. Только что она сама себе напомнила, что у той температура, можно сделать вид, что именно это и стало причиной ее словесного бреда. Хотя что такого успела сказать девушка? Подумаешь, назвала Лизу педофилкой. Это же в шутку.
Ага, умереть от смеха можно.
— Поругаться хочешь? — Устало спрашивает Лиза, сбавляя обороты. Она нашла бы, что ответить Ире. У нее действительно было, что ей ответить, но она не стала.
Ира не хотела ругаться. Хотя иногда ей нравилось злить Андрияненко, брать ее на слабо. Вот серьезно, поведение ее подобно маленькому ребенку.
Ира откидывает телефон на другую половину просторной двуспальной кровати и закрывает глаза. Странно вот так долго желать человека, а потом общаться с ним в неуважительном тоне. В последнее время они часто спорят, обе гордые и дерзкие. Не умеют уступать. Лазутчикова уверена, что это не любовь. Так люди не любят. Неужели они поторопились? Поддались какому-то влечению, а теперь не могут даже общаться. Наверное, это происходит из-за того, что Лиза для нее чужой человек. И Ира всеми силами пытается понять, насколько та далека.
— Я даже не знаю, сколько тебе лет, — будто бы совсем не в тему говорит девушка. Ее холодные ладони ложатся на глаза. Она закрывается не только от Лизы, но и от яркого света, который слепит в глаза. Создается впечатление, что Ира на допросе, хотя у нее, в общем-то, еще ничего толком не спросили.
Лиза намек поняла. Непреодолимая ограда, которую когда-то преподавательница возвела вокруг себя, все еще на месте. Ира не понимает, как общаться с Андрияненко, потому что совсем ее не знает. И это нужно исправлять. Для нее довольно странно, что они переспали, но не удосужились узнать банального друг о друге. Кто такая Лиза? Где она родилась? Чем живет? Кто те больные, кого она может назвать друзьями? Есть ли у нее вообще такие?
— Двадцать семь.
— Капец ты маленькая.
Лиза коротко улыбнулась, а Лазутчикова очень удивилась. Ей казалось, что ее преподавательница куда старше, что ей минимум тридцать, а получается, что между ними не такая уж и большая разница. Некоторые в двадцать семь только поступают в высшие учебные заведения, и в этом нет абсолютно ничего плохого.
Ира высунула свою руку из-под одеяла и вслепую нашла ладонь Андрияненко. Они сплели пальцы в замок и какое-то время молчали. Лиза дождалась, пока обессиленная Ира уснет, и вновь занялась работой, изредка поглядывая на спящую девушку. Андрияненко пыталась вести себя максимально тихо, лишь бы та не проснулась, об этом, конечно, Лазутчикова знать не будет. Она вообще многое не видит, не только потому что спит, а просто из-за того, что не смотрит. Сосредоточившись только на своих чувствах, студентка не замечает, как тепло к ней начала относиться преподавательница. Хотя, она все еще не упускает возможность поиздеваться над Ирой.
Время болезни, к сожалению для Лазутчиковой, закончилось слишком быстро. Буквально неделя и все! Лиза снова поднимает ее по утрам, а Ира снова закрывается от нее одеялами и подушками, чтобы поспать подольше.
— Лазутчикова, если ты сейчас же не поднимешь свою чудесную задницу с кровати, то свою сегодняшнюю отработку ты не забудешь никогда, — откровенно сказала старшая, втыкая фен в розетку. В спальне тут же стало очень шумно, Ира нахмурилась и села на кровать. Ее лицо демонстрировало высшую степень раздражения. Ну неужели нельзя было посушить волосы в другом месте?
— Какая еще отработка? — Резко спросила Ира, когда до нее наконец дошел смысл слов Лизы. Спрашивала Лазутчикова громко, практически крича, чтобы перебить шум устройства, однако со стороны могло показаться, словно Ира наехала на преподавательницу. Тем не менее, в этом была своя правда.
Андрияненко выключила фен и посмотрела на студентку, которая наконец-то соизволила подняться.
— А ты думала, что можно болеть и не сдавать мне свои долги? — Девушка усмехнулась и вновь включила фен, продолжая сушить волосы. Однако через секунду она остановилась, так как все еще неподвижная студентка ее начинала злить. — Ира! Я тебя ждать не буду — сама добирайся до универа и только попробуй опоздать на мою пару!
Глаза Лазутчиковой округлились, и она тут же встала с кровати, покидая спальню. Ощущение, будто ее жестоко отчитали, зато теперь она стоит и чистит зубы, а не погружается в сто пятидесятый сон.
Ира, понятное дело, не успела собраться вовремя, однако Андрияненко ее обманула, все-таки подождала. От такой доброты душевной хотелось с ядовитой улыбкой поклониться в пол, но Лазутчикова сдержалась. Хватит с них ругани.
— Что ты в куртке этой тонкой ходишь? А потом я тебя лечу, — причитала старшая, пока они подходили к машине.
— Я тебе сто раз говорила, что у меня нет другой.
— Значит надо купить!
Ира закатила глаза, мол, да ладно, а я-то не знала! Купить куртку это, конечно, идея неплохая, только для ее реализации нужны деньги. Довольно неплохие, кстати, потому что куртки нынче дорогие. И вот тут возникает проблема: денег нет. Конечно, Лиза спокойно может купить ей эту идиотскую куртку, но этого не может себе позволить Ира. Младшая и так живет за счет преподавательницы, за что ей очень неловко. Ира устала от бесконечной работы, совмещать которую с учебой не кажется возможным. Ей очень комфортно, что эта бесконечная погоня за средствами для существования прекратилась, правда каждый день она берет свои слова назад. То зуб болит — нужно поставить пломбу, то друзья про долги напомнят, то контролеры зайдут в автобус, приходится платить. В общем, деньги нужны постоянно. Сейчас вот эта куртка. И где взять несколько тысяч? С потолка? У Лизы брать точно и однозначно не вариант. Ира постесняется. Что она, содержанка что-ли какая?
— Я куплю, — пообещала Лазутчикова, садясь в машину.
— Я уже какую неделю это слышу, скоро зима закончится, — Лиза пристегнулась и завела машину, осторожно выруливая с парковки. Сейчас они как всегда доедут до какого-то супермаркета, где преподавательница высадит Лазутчикову, потому что негоже если кто-то их увидит. Любопытный Артемка тут недавно озадачился вопросом: «Почему это Ира стала ходить в университет по противоположной улице?». В свою защиту Ира наплела, что переехала к дальней родственнице, с которой познакомилась в суде, и которая так вежливо предложила свою помощь в непростом жилищном вопросе студентки. Вроде бы тот поверил.
— В этом и смысл, Лиза! — Ира начала копаться в телефоне, пытаясь найти расписание, чтобы вспомнить, какая пара у них будет первая. — Зачем мне тратить деньги, если зима скоро закончится? Чтобы она висела в шкафу и пылилась?
Андрияненко пожала плечами. Сейчас середина февраля, может, уже действительно бессмысленно покупать эту дурацкую куртку. Хотя, больно смотреть, в каком виде Ира ходит по улице. Видимо, закаленная.
— Черт, первая пара у тебя, — Лазутчикова закусила губу и посмотрела на старшую, которая никак на это не отреагировала. Да, ей известно, у кого она сейчас будет вести пару, так что нет поводов для удивлений.
Ира вдруг вспомнила, что не сделала домашку. Знаете, это как маленькие дети возвращаются из школы и только ночью сообщают родителям, что им вообще-то задали сделать какую-нибудь икебану. Те, конечно, ругаются и злятся, потому что вместо сна занимаются поделками для детей. У Иры ситуация иная. Ее учеба теперь исключительно ее ответственность. Ей никто с этим не поможет. Это довольно печально, но остается только смириться. Ладно, есть еще один вариант, конечно…
— Лиииз… — Протяжно начала девушка, поглядывая снизу вверх на преподавательницу.
— Даже не начинай.
Лазутчикова звонко цокнула и недовольно откинулась на кресло, скрестив руки у груди. Ей стало ужасно обидно, что ее девушка не способна протянуть руку помощи. Это-ли любовь? Тут, конечно, была одна деталь. Несмотря на чуткую и заботливую Андрияненко в отношениях, в университете она была такой же стальной леди. Лиза не растаяла, не стала мягкой и уступчивой. Нет! Ире не стало учиться легче или спокойнее, скорее наоборот. Любой ее промах на паре будет предъявлен дома. Ире это очень надоело, потому что включать учительницу стоит только в отведенных для этого местах. Но Лазутчикова пока претензии не предъявляет, надеется, что скоро это закончится. Ругаться лишний раз — так себе перспективка.
— Что случится страшного, если ты меня сегодня не спросишь? Я забыла про твой этот текст, войди в положение, — резво протараторила Ира, не оставляя попыток. Все-таки в ней теплилась надежда, что Лиза смилуется и пощадит.
— Выходи, — коротко ответила девушка, остановив машину.
— Убегаешь от разговора?
— Нет, мы приехали.
Ира посмотрела в окно и увидела знакомые пейзажи. Действительно приехали. Лазутчикова злилась, поэтому молча вышла из машины, хлопнув дверью. Лиза тут же уехала.
Ира стояла какое-то время на месте, не двигаясь. Ее раздражало поведение старшей. Ее раздражало, что они не могут вместе доехать до университета, иначе кто-то может что-то подумать, хотя, какое кому дело? Ее раздражало, что первая пара английского, где она вновь испытает позор. Или… Не испытает? Нет, пропусков и так слишком много, нельзя себе такое позволять… Или можно?
Лазутчикова торопливо сует руку в карман и достает мобильный телефон. Несколько секунд вертит его в руках, взвешивая все «за» и «не за». К счастью студентки, «за» победили, поэтому она разблокировала смартфон и набрала номер одного своего знакомого, который согласен на любые авантюры.
— Але, Артемка? Есть мысля у меня одна… Прогулять английский не хочешь?
Девяткин загадочно молчал какое-то время, Лазутчикова даже решила, что у нее сломался динамик на телефоне. А нет! Сломался Артем. Ну, то есть, его Ира сломала. Ну, то есть, уломала. Ай! Не важно.
— Ладно, давай, — хрипло изложил Девяткин, практически сразу же отключая звонок. Даже не попрощался дурень!
— Можно подумать, он мне так и быть сделает одолжение, — самой себе фыркнула Ира, засовывая руки в карманы штанов. Ее глаза устремились к небу, где сегодня не было практически ни единого облака. Студентка шумно вдохнула воздух и прикрыла глаза. На ее лице расползлась мечтательная улыбка. Лазутчикова давно не ощущала такого блаженного умиротворения. Ей хочется разделить это счастье с кем-то очень дорогим. С бабушкой. Но теперь она так далеко, что это невозможно. И от этого особенно грустно.
Ира открывает глаза и засовывает руки в карманы джинс. Она чувствует удивительный прилив счастья и тоски одновременно. Куда деваться от таких ощущений сама не знает. И все-таки счастья больше. Как будто Ира больше не несет тяжкий груз.
— Прости, что не обняла тебя тогда крепче. Я думала, что смогу увидеть тебя снова.