Прекрасное, почему ты так далеко?

16

***
Обычно Ира не проводит так много времени у зеркала. Ей просто не нравится смотреть на свое отражение: щеки кажутся излишне пухлыми, ляжки широкими, живот отвислым. На самом деле, со зрением все в порядке, просто богатая фантазия. Картинка перед глазами девушки искажается ее комплексами.
Самооценка диктует модель поведения.
Находиться в одном нижнем белье и рассматривать все свои участки тела наконец-то ей надоедает. Лазутчикова берет свои любимые джинсы, в которых ходит каждый день на протяжении года и торопливо натягивает на себя. Опаздывать нельзя.
Джинсы черные, их девушка надевала на похороны своей бабушки. День тогда вообще был какой-то странный и непонятный.
Стремительно падали хлопья мокрого снега, стоило им только упасть на землю, как они тут же начинали таять. Погода вообще стояла какая-то мерзкая. Мокро, холодно и сыро. На кладбище все стояли с зонтами. Кроме Иры, она натянула на себя капюшон и засунула руки в карманы куртки.
Девушке было очень плохо. Тело бабушки сильно поменялось из-за болезни, и смотреть на это больно и страшно. Она пыталась не смотреть, но не могла. Чувствовала необходимость попрощаться.
Отпевание уже закончилось. Оно закончилось также быстро, как и сам процесс похорон. Ира слушала, как истошно плачут некоторые женщины, как правило, это были соседки и подруги бабушки, и ей становилось совсем плохо. Тогда она начинала смотреть на свою мать, у которой было каменное лицо. Ира злится, что вообще Анна забыла на похоронах? Она для бабушки ничего не значит. Правда была в том, что Лазутчикова не видела, как больно ее матери. Они были слишком чужие друг для друга, чтобы распознавать, какие чувства кто испытывает. Но Ире, несомненно, было больнее всех, хотя, со стороны так, конечно, не скажешь. Она даже не плачет. Стоит, раскачиваясь, словно ей очень холодно, на самом же деле пытается успокоить себя.
После похорон к студентке подошел странный мужчина лет семидесяти. У него была косматая борода, бледно-зеленые глаза и горбатый нос. Откуда он знает ее бабушку? Ира никогда его раньше не видела. Может, конечно, мимо проходил, решил задержаться. Здесь все друг друга знают, ничего удивительного нет в том, что кого-то интересуют чужие похороны, хотя бы потому, что они не чужие. Правда, Ира никогда не видела этого человека в поселке. Ни разу за восемнадцать лет. Неместный? Но зачем приехал в эту глушь? Может, живет в соседних поселках/деревнях?
— Хорошее кладбище, у меня тут двоюродный дядя лежит уже лет десять, ни разу не жаловался, — мужчина усмехнулся и посмотрел на недоуменное лицо девушки. Разве сейчас подходящее время для шуток? Ира готова покрутить у виска, но сдерживается, на его бред реагировать нет ни сил, ни желания.
Они вышли с территории кладбища и оказались у дороги, по которой изредка на большой скорости ездят машины. Тут совсем безлюдно. До поселка примерно четыре с половиной километра. Пешком идти около часа, но Ира не жалуется, хотя сердится, потому что, судя по всему, этот странный дед собирается ей составить компанию.
Ира собирает волосы в хвост и теперь ей окончательно не нравится свой внешний вид, но что поделать. Девушке еще несколько часов добираться до суда, хотя делать этого совсем не хочется. Ей плевать, кому достанется наследство. Ее мать и отец, кажется, слишком сильно желают заполучить бабушкин дом. Потом, наверное, продадут его и будут бессмысленно тратить деньги, ни копейки не предложив собственной дочери. Впрочем, она не злится. Сегодня на заседании обязательно скажет, что наследство ей не нужно, пусть забирают.
Хотелось, конечно, тихо, мирно: с нотариусом, но что-то не сложилось. Анна точно не захочет быть в доле, ей хочется заполучить все. Какая же она все-таки мерзкая. Ире противно, что они родственники по крови.
Девушка выскакивает на улицу и чувствует, как морозный ветер нещадно бьет по лицу. Январь дает о себе знать, только закончились праздники, а желания жить уже нет. Тем более вот-вот будет сессия. Спасибо, что хоть Андрияненко ее допустила. Правда, наверняка завалит на экзамене. Но и насрать.
Загадочный мужчина с бородой действительно сопровождал Иру до поселка. Ей очень хотелось побыть одной и отвязаться от его назойливой компании, поэтому она решила мягко намекнуть об этом собеседнику:
— Вам куда, кстати? — В ее и без того холодном голосе проявилась тень недовольства.
— В поселок, тут недалеко. Там жила покойная…
Лазутчикова морщится, этот дед пытается ей рассказать, где жила ее же бабушка. Это даже смешно, ведь Ира большую часть своей жизни прожила там же.
— Знаете, я лучше всех знаю, где и как жила покойная, — Ира почему-то избегает имени бабушки, да и бабушкой ее тоже не называет. Не хочется говорить об их родстве какому-то странному незнакомцу.
— Я в этом не уверен, — мужчина замялся, как будто намекал на собственную персону. Да он даже не был в этом поселке ни разу, откуда ему знать что-то о жизни бабушки? — Кем вы ей приходитесь?
— Я ее внучка, а вы?
Странный дед начал еще страннее себя вести. Сказанное Ирой его так изумило, что он аж остановился посреди дороги, заставляя студентку сделать то же самое. Брови мужчины высоко поднялись, а глаза выпучились. Господи, что такого страшного в том, что Ира внучка бабушки? Это же не какой-то криминал. Лазутчикова недоуменно хлопала ресницами, ожидая реакции от собеседника. Ее уже прилично раздражает вся эта несуразица.
— А я ее супруг.
Конечно, наследство в полной мере родители Лазутчиковой получить не смогли. Одна треть досталась маме Иры — Анне Юрьевне, еще одна треть этому мужчине, который появился неизвестно откуда, а еще треть досталась самой Ире. Тут и начались многочисленные споры. Юрий уверял, что деньги ему не нужны, свою долю он был готов отдать внучке. Анна же говорила, что этот дом никому не нужен, что его надо сносить, а участок продавать и делить поровну. А вот Ира держалась за дом изо всех сил. Там прошло ее детство, как так взять и продать его? Тем более, бабушка не одобрила бы эту идею точно.
— Бабушка умерла, какая разница, что бы она подумала? — Анна брезгливо посмотрела на Иру, которую все также считала маленьким, ни на что не способным человеком.
— А я смотрю, ты только рада этому, — Выплюнула Ира, встав из-за стола. Больше находится в обществе этих людей ей не хотелось. Это просто выше ее сил.
— Как ты смеешь так с матерью разговаривать? — Крикнул отец и показательно стукнул кулаком по столу.
Уже у самой двери Ира развернулась и удивленно посмотрела на родственника. Ей даже смешно. К чему этот спектакль?
— Она мне не мать, — только и сказала девушка, прежде чем уйти из этого дома, куда она уже обещала себе когда-то не возвращаться. Но теперь в этом нет сомнений.
Ира растерянно хлопала глазами, не веря в услышанное. То есть, как, супруг? Девушка спрятала голые ладони в карманы куртки и съежилась: то ли от холода, то ли от нервов. Лазутчикова растерянно оглядывалась по сторонам, избегая контакта с дедушкой. Они оба не могли поверить в произошедшее.
— Бывший супруг, — наконец поправляет она его.
Лет двадцать назад, по рассказам бабушки, этот самый супруг укатил в закат вместе с любовницей. Даже стало интересно, что заставило его вернуться сюда? Замучила совесть? Бабушка навряд ли желала присутствие предателя на собственных похоронах. А этот изменник — самый настоящий предатель. И Ира очень хочет на него злиться, но у нее не выходит. Интерес от неожиданной встречи наполняет ее разум.
— Мы с ней никогда не разводились, если ты об этом, — слегка хрипло произнес мужчина, а затем они с Ирой вновь двинулись вперед. В его голове тоже был настоящий сумбур. О существовании внучки ему никто не рассказывал. — Значит, ты Анькина дочь?
— К моему сожалению, — вылетает из уст девушки.
Черт! Получается, Анна — его дочь. Остается лишь надеяться, что он не слишком на эту реплику обидится. Да и чего обижаться, он с дочерью наверняка все эти годы не общался. Хотя, кто ж его знает. Лазутчикова все это время была уверена, что бабушка с дедушкой развелись, а оно вон как. Хотя, если напрячь мозги, можно вспомнить: бабушка ни разу не говорила о разводе. Это уже фантазия самой Лазутчиковой.
— Аня говорила, что больше никогда не заведет ребенка после случившегося, — мужчина осекся, ведь он не знал, рассказывали ли Ире о той истории? Но ей все было известно.
— Я знаю. И лучше бы она никогда не передумывала бы.
***
Период сессии начался довольно внезапно. Ира понимала, что так и не подготовилась к экзаменам, как обещала себе на праздниках. И ладно там этот французский, история… Но как сдать английский? Кажется, будто Лазутчикова вынесла мозг уже всем окружающим на предмет того, как ей не хочется идти сдаваться Андрияненко. Верный друг и товарищ — Девяткин Артем хотел подругу поддержать, но неосознанно сделал только хуже.
— Да ладно. Сдашь ты эту сессию, у нас же новый препод по англу будет, даже не вспомнишь про свою ненаглядную, — парень бросил мяч в баскетбольное кольцо, но промахнулся. Еще пять минут назад у них была физкультура, а Артем и Ира единственные, кто не хочет убегать из спортивного зала как можно скорее.
— То есть как, новый препод?
— А ты не слышала?
Ира удивленно мотает головой, Девятка лишь отмахивается, делая новую попытку забросить мяч, на сей раз успешно. Ему все равно, кто их учит. Смена преподавателей — нормальное явление. Что, собственно, и у Иры вызывает спокойные чувства. Однако девушка все-таки впадает в панику. Ведь Елизавета совершенно не обычный преподаватель. Потерять ее равносильно концу света, и девушка начинает закидывать бедного Артема своими вопросами.
— Это точно?
— Откуда ты знаешь?
— А может оставят?
На большую часть парень реагирует отстраненно. Вопросы о какой-то англичанке не вызывают интереса, и он не понимает, почему это вдруг так волнует подругу. Казалось бы, она наоборот должна радоваться. Ведь с Елизаветой Владимировной вздохнуть спокойно нельзя. Она строго спрашивает, много задает, не дает возможности халтурить или списать. В их универе полно преподавателей, которые могут дать поблажку. Какой студент не жаждет халявы?
Девушка вдруг помрачнела. Завтра экзамен с Андрияненко, а потом что? Все что-ли? Да как это так? А если она специально отказывается от их группы, потому что не хочет видеть Лазутчикову? Ладно, думать так слишком эгоистично: кто такая Лазутчикова, чтобы лишний раз о ней думать? Хотя, надо отдать должное, не каждый студент кидает в тебя признания, а потом еще и целует в придачу.
— Может, не идти завтра? — уныло мямлит девушка.
Вообще, Артем всегда считал подругу разумным человеком, но именно сейчас его начали одолевать сомнения. Не потому что Ира собирается прогулять аттестацию у самой грозной преподши, а… Ладно! Именно из-за этого он и считает Лазутчикову умалишенной.
— Ты с головой в союзе состоишь вообще? — Девяткин вновь закидывает мяч в кольцо, но тот ударяется о щит и тут же от него отскакивает, укатываясь в другой конец зала с характерными звуками. Артему становится лень идти за мячом, поэтому он садится на старый паркет с облезлой краской. Теперь они с Лазутчиковой сидят рядом и с какой-то задумчивой грустью смотрят друг другу в глаза. — Да ладно тебе, не парься. Сдашь ты все.
Ира усмехается и откидывает голову назад. Она широко распахивает глаза и пялится в потолок с огромными лампами, которые выглядят очень старыми. Девушка замечает, как в одной из этих ламп застрял волан от бадминтона кислотно-зеленого цвета, который, скорее всего, лежит там уже много лет, и пролежит еще столько же.
— Ага, сдам… Бутылки разве что.
***
Ира сосредоточенно смотрит на листок бумаги, словно это ей как-то поможет. Задача не особо сложная, просто неизвестных слов куда больше, чем хотелось бы. Это не дает качественно перевести текст. Лазутчикова еле-еле улавливает суть. У нее есть еще несколько минут, пока великая и ужасная Елизавета Владимировна не вызвала ее к себе. Правда, излишне радоваться не стоит, ведь это вот-вот случится.
Так уж вышло, что экзамен по английскому последний, от него зависит, слетит ли студентка со стипендии или нет. Не будет стипендии — не будет средств выжить. Это понятно Ире слишком хорошо, даже не хочется принимать за истину. Однако девушка все еще наивно надеется, что получится получить четверку. По всем остальным предметам у нее стоит «отлично», она даже могла бы претендовать на повышенную стипендию, но этот идиотский английский все портит! Ей не нужна повышенная стипендия, ее устроит любая уже, лишь бы не получить «удовлетворительно». Может, Андрияненко пожалеет ее? Хотя, у нее же абсолютно нет сердца…
От нервов студентка кусает конец карандаша, но тут же морщится от вкуса резинового ластика, что расположился на кончике принадлежности. Сейчас нет времени на это, нужно сосредоточиться!
Сосредоточиться, к слову, так и не вышло. Ира дождалась, пока Андрияненко позовет ее, и с печальным видом поплелась к столу. Сев на деревянный стул, она почувствовала, как капроновые колготки за что-то зацепились. Идиотские стулья! Теперь у нее стрелка на колготках, это явно не предвестник чего-то хорошего.
— Я вас слушаю, — произносит от чего-то на русском преподавательница, хотя со всеми предыдущими говорила на английском. Значит ли это, что Лазутчикову ждет послабление?
Ира начинает рассказывать. Делает это она очень быстро, но не потому что хочет продемонстрировать как можно больший багаж своих знаний, а потому что нервничает и даже не слышит, какой бред сейчас несет. Возможно, если бы она послушала со стороны, что именно говорит, то тут же покраснела, но у девушки словно заложило уши. Ощущение, как будто она перепила алкоголь. Все вокруг плывет, а она не чувствует ничего, кроме собственных острых ногтей, которые впиваются в левое запястье, пытаясь вернуть себя на Землю. Кажется, не есть перед экзаменом — отвратительная идея.
Вскоре Лазутчикова завершает свой ответ. Наверное, если бы она говорила все куда медленнее, то не бросалось в глаза, насколько ответ короткий. Чтобы исправить ситуацию и вытянуть студентку, Елизавета Владимировна задает наводящие вопросы. Задает, понятное дело, на английском. Вот только Ира ничего не понимает, впадает в панику и кусает губы, чтобы не заплакать.
— Давайте свою зачетку, — как-то сухо просит Андрияненко, протягивая руку. Ира отдает эту зачетку в руки преподавательницы, успевая оценить, какие холодные у той пальцы. Ире хотелось взять Елизавету за руку и крепко держать, ей казалось, словно это может как-то успокоить. Полоумная голова рисует навязчивую идею. Ира представляет, как она берет руку Андрияненко в свою, тянет к губам и оставляет поцелуй. Студентка жмурится, отгоняя, как ей кажется, полный бред и начинает наблюдать за действиями старшей.
А англичанка времени не теряет, открывает зачетку и быстро находит свой предмет. Ее рука, держащая ручку, уверенно движется в сторону строчки с отметкой и подписью. И вдруг… Она останавливается. «Отлично» по всем предметам. Еще секунда и Лиза лишит ее стипендии. Однако преподавательница почти тут же выводит «удовлетворительно». Что же, чудо не произошло.
В памяти вдруг проскальзывает эпизод, что произошел не так давно.
— Лазутчикова, знаете, вот на сессии тройку получите, у меня даже рука не дрогнет ее вам поставить.
— Дрогнула, — грустно улыбается Ира, пока Елизавета закрывает книжку и вручает студентке. Брови старшей хмурятся, пытаясь понять, к чему сейчас это выдала девушка, и к огромному удивлению Лазутчиковой, Андрияненко понимает, что младшая имеет в виду. Это было ясно по глазам преподавательницы. Но больше та ничего не сказала.
— До свидания, Лазутчикова, — тихо произносит девушка, а затем сразу зовет к себе другого студента. Ира даже не успевает попрощаться в ответ, только встает с места и двигается в сторону выхода. Артем тут же встречает одногруппницу в коридоре и закидывает ее массой вопросами.
— Как три? Вот она зараза, конечно. Ира, у меня для тебя есть еще одна плохая новость, — неуверенно произносит парень.
— Говори, хуже уже будет навряд ли.
— Андрияненко у нас оставляют.
Лазутчикова пытается скрыть глупую улыбку, которая то и дело лезет наружу. Разве это плохая новость? Да это просто прекрасная новость!
— А чего это ты такая счастливая? — Артем подозрительно щурит глаза, наблюдая за странным поведением подруги. Обкуренная что-ли? Хотя, к Елизавете и не в таком состоянии на экзамен придешь…
Ира медлит, пытаясь придумать отговорку. Еще секунду назад она готова была проклинать и ненавидеть всех вокруг, а сейчас спокойно садится на подоконник и начинает беззаботно болтать ногами.
— А я вот подумала, знаешь, мне так на все плевать. Вот правда. Похуй. И на стипендию, и на эту Андрияненко, и на все мои проблемы, — Девушка рассказывала это все с таким неподдельным воодушевлением, что Артем решил, словно та спятила. Это совсем не похоже на Лазутчикову. Она же вечно думает о том, как хочет сдохнуть. Видимо, все-таки обкурилась.
Парень вскоре попрощался с девушкой и помчался к своим друзьям, а Ира никуда не хотела уходить. Чтобы занять себя как-то, она решила спуститься на первый этаж. Студентка невероятно счастливая бежала по лестнице, сломя голову, и так крепко держалась за перила, словно у нее появились крылья, и она вот-вот взлетит. Правда, как часто это бывает, после небольшой эйфории приходит спокойствие, а затем какое-то опустошение. Ноги Иры вновь привели ее на четвертый этаж, где, Елизавета опрашивает сейчас, наверное, последних студентов. Девушка села на подоконник, у нее и так было мало сил, а после такого сильного эмоционального потрясения, так вообще ничего не осталось. Глаза начали сами собой закрываться, и она даже не заметила, как провалилась в сон. Когда в организме недостаточно еды — совсем нет энергии. Это и приводит к засыпанию на белой холодной поверхности. Может, именно из-за того, что произошло это весьма неожиданно, Ира очень испугалась, когда почувствовала чью-то холодную ладонь у себя на щеке. Она пробормотала что-то нечленораздельное и разлепила глаза. Даже удивительно, что она не проматерила всех вокруг, как это у нее постоянно бывает.
— Лазутчикова, тебя из дома что-ли выгнали? — Елизавета скрещивает руки у груди, а на ее лице заиграла усталая улыбка. Сегодня сложный день не только у студентов, но и у преподавателей.
Ира щурится, свет кажется слишком ярким, от того и противным. Наконец, картинка перед глазами становится максимально ясной. Она скидывает ноги с подоконника, но продолжает на нем сидеть. Руки англичанки расставлены по бокам тела студентки. Они совсем близко, чтобы начать нервничать. Совсем близко, чтобы Ира была способна совершить эту ошибку вновь.
Затем студентка начала анализировать вопрос, который ей только что прилетел. Из дома выгнали? Было дело, но это неважно. Как бы это не было грустно, но у Лазутчиковой больше нет дома.
— Не из дома, а из общежития. И не выгонял меня никто, я на секунду глаза закрыла. Кстати, сколько времени? — Ира лениво зевает, не прикрывая рукой рта, что кажется ей неприличным, но перед Елизаветой можно — она своя.
Преподавательница поднимает левую руку и задирает рукав, чтобы взглянуть на наручные часы. Затем выносит вердикт:
— Пол восьмого.
— Сколько?
Ира не верит, хватает телефон, чтобы перепроверить, но понимает, что тот разряжен. Значит, надо верить Елизавете. Неужели она умудрилась столько часов проспать на каком-то холодном, твердом и совсем не удобном подоконнике? Да быть такого не может! Здесь же было шумно, ходили люди… Боже, что они о ней подумали?
— Пойдем, я тебя подвезу, — Преподавательница отстраняется от девушки и отходит на несколько шагов, ожидая от собеседницы того же. Но та не спешит. Спрыгивает с подоконника, однако с места не двигается.
— Не стоит, — смотря прямо в глаза старшей, произносит Ира. Ей очень неловко, хотя отказываться совсем не хочется, но поломаться ради приличия надо. Лазутчикова откуда-то прекрасно знает, что Андрияненко так просто не сдастся.
— Я разве спрашивала?
— Нет…
— Ну вот и пошли.