Прекрасное, почему ты так далеко?

17

***
Они молча идут к парковке, как будто сейчас обычный будний. Как будто Елизавета каждодневно подвозит Иру, как будто у той не переворачивается все внутри от одной лишь мысли о предстоящей поездке.
Прежде чем сесть в машину, Ира внимательно осматривает салон, но понимает, что с того раза почти ничего не поменялось. Только теперь одно из передних кресел, на котором ехала, и сейчас собирается ехать девушка в другом положении. Это Лазутчикова ощущает, когда голова опускается чуть ниже положенного. Очевидно, на своей машине Елизавета возит не только Иру, но от этого становится как-то грустно.
— Пристегнись, — просит преподавательница, когда сама выполняет требуемое. Ира послушно пристегивается.
Девушка начинает думать. Ее мысли просто бесконечны. Зачем Андрияненко ее подвозит? Конечно, Ира излишне самонадеянна, но что-то другие преподаватели такого себе не позволяют. Надо меньше докапываться до Елизаветы. Хотя, Ира совсем не понимает, в какую игру та решила сыграть. У нее свои правила. Одно ясно точно: сейчас ход преподавательницы. И каким он будет, кажется, не знает даже она.
Но студентка хочет какой-то стабильности, чтобы все пришло в равновесие. Очевидно, что Елизавета относится к студентке иначе, чем к другим. Возможно, так делать непрофессионально, но Лазутчикову смущает даже не это. Почему нельзя просто определиться? Ты либо относись к ней, как ко всем, не проявляй заботу, не подвози до общежития. Оставайся бесстрастной, ты же преподаватель. Ну, или наплюй на эти границы и установки, но не держи Иру на расстоянии вытянутой руки. Определись, мать твою, чего ты хочешь. Возможно, конечно, Елизавета помогает так не только ей, просто та этого не замечает. Но даже так, это жестоко. Как будто нарочно дразнит студентку.
Лазутчикова сбивается с мыслей, потому что вдруг снова ощущает это странное состояние. Ей то ли холодно, то ли жарко. Все начинает плыть. Это состояние циклично, и рано или поздно появляется, когда девушка злоупотребляет диетами. Однако каждый раз это довольно неожиданно и пугающе. Сначала в ушах странный писк, затем пустота. В прямом смысле, ее словно оглушило. Перед глазами мушки, Ира маниакально ищет правой рукой кнопку, чтобы открыть окно. Находит. Нажимает. Ничего. Она нажимает еще несколько раз, пока раздражающий звук не привлекает внимание старшей. Она быстро смотрит на девушку, но ничего странного для себя не обнаруживает.
— Можно было просто попросить у меня, — строго произносит преподавательница. Через несколько секунд после ее слов окно опускается на пару сантиметров, но это кажется недостаточным. — Тебя не продует?
— Ира, стоит отвечать на вопросы, когда я их задаю.
— Нормально, — хрипло шепчет девушка совсем не к месту.
И ее жалкий тон голоса заставляет Елизавету Владимировну обернуться. Девушка сидит с закрытыми глазами и тяжело дышит. Преподавательница почти сразу все понимает, беззвучно ругается и паркуется на ближайшем свободном парковочном месте.
— Опять?
— Мне плохо.
Андрияненко наклоняется к студентке, расстегивает ее куртку, затем расстегивает верхние пуговицы рубашки, ведь так гласит правило первой помощи — избавить пострадавшего от стесняющей одежды. Ира тем временем открывает вслепую дверь, а затем делает неуверенный шаг, чтобы постоять на улице, там воздух лучше. Но стоять нет никаких сил, поэтому все, что остается девушке, это беззвучно упасть на землю, заставляя Елизавету тут же подорваться со своего места.
— Ты с ума сошла? — Ругается англичанка, хватая Лазутчикову за локоть, призывая встать.
— Я хочу посидеть… — Бубнит Ира, но все-таки встает со льда, который уже оставил мокрый след на ее штанах. Обессиленная она обнимает Андрияненко за талию, кладя голову на ее плечо. Ей просто нужно за что-то или за кого-то держаться. Не более.
— Ты чем-то болеешь? — Спрашивает Елизавета Владимировна, чувствуя, как тяжело дышит девушка, опаляя жарким дыханием кожу ее шеи.
Ира несколько секунд не отвечает, мнется. Признаться Елизавете — выше ее сил, поэтому остается лишь бесстыдно водить ее за нос. Ведь Лазутчиковой ужасно не нравится, когда ее осуждают.
— Просто давление скачет иногда, все нормально, у меня такое бывает, — говорит Ира, чувствуя, как ей становится легче. А это значит, что надо как-то отойти от преподавательницы. Боже! Да она ее бесцеремонно обнимает, даже как-то нахально. Когда это до нее наконец дошло, младшая убирает руки с талии старшей и отходит на несколько шагов назад до тех пор, пока спина не упирается в машину.
— Надо ехать в больницу, ты же понимаешь? — Англичанка даже произнести до конца не успевает, как Ира мотает головой. — Лазутчикова, что за детский сад?
Студентка понимает, что стоит придумать какую-то отмазку, но фантазия закончилась. Сказать, что боится врачей? В общежитии ждут дела? Аллергия на больницы? Все звучит слишком неправдоподобно, поэтому Ира только молчит, виновато смотря на свои ботинки. Она действительно выглядит, как маленький ребенок. Даже канцелярскую ручку держит неправильно, зажимает в кулаке, как будто ее никто никогда не учил писать.
— В машину садись, — командует преподавательница, начиная обходить свое средство передвижения, чтобы сесть за руль.
— Я не поеду в больницу, — уже своим, уверенным голосом сообщает девушка.
— Лазутчикова! Не заставляй меня злиться.
Ира и не заставляет. Пытается не заставлять. По крайней мере она покорно садится в машину, даже пристегивается сама, без напоминаний.
Они едут странной дорогой. Ира сразу понимает: не в общежитие. Но и в больницу они не поехали, остановились у какой-то достаточно современной многоэтажки. Лазутчикова понимает, что совсем ничего не понимает. Где она вообще? В этом районе города раньше не бывала. Далековат он от университета, а зачем ей в какие-то дали переться?
Стоило бы, конечно, поинтересоваться хотя бы, куда они и зачем приехали. Но Ира молчит до тех пор, пока они не вышли из машины, а Елизавета не двинулась в сторону какого-то подъезда, держа в руках связку ключей. Это что…ее дом?
— Куда мы…
Лазутчикова не успевает договорить, потому что ее тут же перебивает преподавательница:
— В больницу ты ехать не хочешь, а с таким состоянием я тебя одну никуда не отпущу, поэтому мы приехали ко мне. Еще вопросы будут?
Лазутчикова просто не верит в происходящее. Как так? Вот так просто Елизавета отвезла свою студентку к себе домой? Что-то из ряда фантастики. Быть может, Ира уже умерла? В таком случае, так бы выглядел рай, а вот студентка туда точно не попадет. Значит жива! Может, сон? Да, это сладкий и невероятный сон, о котором только можно мечтать. Лазутчикова на полном серьезе щипает свою кожу, но ничего не происходит. Кажется, это реальность.
Они в гробовой тишине проходят к лифтам. Дом похож на новостройку. Здесь все чисто и аккуратно. Дома, в которых побывала за свою жизнь Ира совсем другие. Вот даже взять лифты. На зеркалах всегда какие-то неприличные надписи, да и не только на зеркалах. Зачастую чем-то воняет. Да и шумно на них ездить. А тут… Мало того, что ничем не воняет, никакой грязи и нецензурных надписей, так еще и сам лифт очень тихо и быстро их довозит до десятого этажа. Дверь в квартиру Елизаветы достаточно массивная. Интересно, как выглядит место, в котором живет преподавательница? Даже представить сложно. Может, у нее все строго? Белые стены, как в больнице, минимальное количество вещей… Или много всяких растений? Нет! Она наверняка выращивает змей и кормит их раз в неделю живыми хомяками… Какой кошмар, но Ира не удивится, если так оно и будет. Англичанка выглядит слишком уж хладнокровной.
Как только Андрияненко открывает дверь, первым делом пропускает внутрь студентку. И младшая начинает чувствовать сильный дискомфорт. С Елизаветой Владимировной даже на нейтральной территории сложно держать себя в руках и оставаться невозмутимой, а тут так вообще. Ей очень неловко. Иру редко приглашали в гости в принципе, но даже если и было такое, то очень близкие люди. Тут же ситуация другая.
Лазутчикова моет руки и проходит в гостиную, пока преподавательница где-то ходит. Есть время на то, чтобы разглядеть окружающую девушку обстановку, но ничего интересного, на самом деле, тут обнаружить нельзя. Единственное, что бросается в глаза, насколько здесь чисто. Настолько, что книги, стоящие на полке, подходят друг другу по размеру. Настолько, что идеальный пол, не содержит ни единой соринки. Даже самой маленькой. Все стекла прозрачные, ни малейшего, даже самого незаметного развода. Можно было бы сказать, словно тут никто не живет, но в таком случае экраны телевизора и ноутбука были бы пыльными, а о них такого сказать нельзя. Неужели эта строгая женщина настолько правильна и дотошна? Когда у нее только сил хватает это все убирать и мыть? Конечно, комната не особо большая, но все равно. Когда Ира жила в поселке, к примеру, то постоянно наблюдала в своей комнате валяющиеся на полу фантики, бардак в шкафах и на полках, висящие на подлокотниках кресла джинсы и кофты. А вот Андрияненко, которая, кстати, уже успела переодеться в какую-то черную футболку и такого же цвета брюки и зайти в комнату, не позволяет себе иметь в комнате беспорядок. Она облокотилась о дверной косяк и скрестила руки у груди.
— Я вызвала врача.
Эти три слова заставляют Иру изумлённо распахнуть глаза. Так вот зачем она позвала студентку к себе. Знала ведь, что та с радостью согласиться, чем и воспользовалась. А отсюда бежать уже поздно. Лазутчикова опускает голову вниз и закрывается руками, словно пытается от всего защититься. Елизавета садится рядом и приобнимает студентку, поведение которой ее удивляет. Боже, да что такого во врачах?
— Чего ты так боишься врачей? — Интересуется старшая, пока Ира отрывает руки от головы и вновь смотрит на старшую. Ее губы обидчиво надуваются, словно она маленький ребенок, которого обвели вокруг пальца.
Ира абсолютно не боится врачей. Она боится правды, которая обязательно выскочит наружу. Никто еще не разговаривал с ней по поводу ее расстройства пищевого поведения. Еще ни один человек не узнал об этом. И совсем не хотелось, чтобы Андрияненко стала таким человеком. Ведь будет говорить, что Ира глупая, а Ира это и так знает. Она просто не может остановиться. Ее засосало в эту пучину жестоких стандартов красоты. Ей кажется, будто она не идеальна, хотя Ира очень даже красива. Да и вес у нее в пределах нормы. В общем, это все сейчас не имеет значения. Главное скрыть это от Елизаветы. Но сделать это сложно, потому что врач уже едет. Нельзя же позвонить и сказать: «А мы тут передумали, маршируйте обратно».
— Не боюсь, — уверенно трактует девушка. — Просто со мной действительно все хорошо.
Очень скоро приезжает врач. Это была самая обычная женщина средних лет. Больше всего удивило Иру то, что приехала она из частной клиники, а не из районной больницы. Конечно, из районной больницы так поздно никто не приедет, только если это скорая. Но неужели Елизавета тратит на Иру свои деньги? Так еще и немаленькие, черт возьми. Лазутчикова понимает, что нужно деньги вернуть, но она также понимает, что деньги вернуть не получится. Со стипендии съехала, работы нет. И так стыдно от этой финансовой беспомощности.
— Давай я тебя послушаю, сними рубашку, — доброжелательно просит врач, а Ира уже второй раз за день жалеет, что не надела свитер, который можно просто поднять и готово. С рубашкой так не получится.
Лазутчикова сидит на диване, около нее врач. А вот преподавательница стоит напротив, за несколько метров от гостей, облокотившись о стену. Она внимательно наблюдает за происходящим и даже не пытается отвернуться, чтобы не смущать студентку. Когда это доходит до Иры, она начинает медленно и нервно расстегивать пуговицы. Нельзя заставлять врача ждать, а что тут еще сделаешь? Правильно, ничего. Поэтому, когда с пуговицами было покончено, девушка откидывает рубашку, позволяя не только врачу, но и Елизавете Владимировне смотреть на ее бюстгальтер. Ее одолевает чувство стыда и неловкости. По коже пробегают мурашки.
— Нужно обследоваться, конечно. Так сказать сложно, — встав с дивана, начала врач. — У девушки аритмия, помимо всего прочего, поэтому в ближайшее время нужно посетить врача. Спишь, кушаешь хорошо? — Поворачиваясь к младшей, уточняет женщина. Ира тут же уверенно кивает головой. На подобного рода вопросы у нее уже давно иммунитет, так просто ее вывести не получится.
Через какое-то время врач наконец уходит. Время уже совсем позднее, поэтому встает вопрос, где будет ночевать Ира. Она, не стесняясь, задает его англичанке, надеясь услышать желаемый ответ, и она его получает.
— У меня переночуешь. Тебе, кстати, может, одежду дать? — Улыбаясь, спрашивает Елизавета.
Ира вдруг понимает, что все еще сидит в лифчике перед своей преподавательницей, пусть та и является предметом ее воздыханий. Черт! Казалось, за этот вечер она уже испытала внутренний дискомфорт сполна. А нет же! Руки Лазутчиковой тут же хватают рубашку, пытаясь прикрыть тело. Студентка так глупо выглядит сейчас: стоит прямо перед преподавательницей, закрываясь тоненькой тканью, хотя та уже давно все успела рассмотреть.
Елизавета Владимировна медленно подходит к Лазутчиковой, аккуратно забирая из ее рук рубашку, которая сразу же отправляется в сторону дивана. Ира чувствует, как пульсируют виски, как трясутся руки, поэтому она машинально сжимает их в кулаки. Лиза внимательно изучает студентку, а затем приближается настолько близко, что девушка неосознанно задерживает дыхание.
— Так тебе нужна одежда или нет? — В самые губы шепчет англичанка.
— Уже не уверена.
Елизавета Владимировна удивленно поднимает брови. Некогда робкая Ира откуда-то берет смелость. Это даже умиляет. Нет, правда. Они же обе прекрасно знают, как младшая любит терять самообладание рядом с преподавательницей. А тут такие двусмысленные фразочки. Ире безумно интересно, что ответит на такое подстрекательство Андрияненко. Но ее ответ оказывается куда скучнее, чем хотелось бы.
— Я сейчас принесу тебе что-нибудь.
Андрияненко уходит куда-то, а затем возвращается с обещанной одеждой, только в добавок к ней у нее в руках постельное белье. Преподавательница тут же объясняется, говоря, что собирается постелить студентке на диване. Иру это расстраивает, ведь она рассчитывала, что сегодня они будут спать вместе, и ей удастся обнять Елизавету во сне. Но, судя по всему, так бывает только в сказках. Стоит довольствоваться тем, что есть. Не каждый день можно ночевать у своей возлюбленной.
Переодевается Ира уже не под присмотром старшей. Кажется, последняя решила, что на сегодня хватит этих странных игр. Через какое-то время диван был постелен. Лазутчикова понимает, что ей нужно поспать, но так хочется еще посидеть с Елизаветой и поболтать. Когда еще будет такая возможность? В университете они не пересекаются, то есть, пересекаются, но только на парах английского, на которых Ира даже если появляется, чаще всего спит.
— Давай ложись, — словно маленькому ребенку командует англичанка, взглядом указывая на диван.
— Что, даже без поцелуя на ночь? — Ира все не унимается. Ей больше не хочется робеть перед этой невероятной девушкой. Надо брать все в свои руки и силы и отвечать провокациями на провокации. В этой игре ей проиграть совершенно не хочется. Да и тем более, ей никогда не удастся добиться желаемого, точнее, желаемую, если она и дальше будет держать язык за зубами. С Елизаветой пора сближаться, а если такая возможность выпадает, грех ею не воспользоваться.
— Наглеешь, — насмешливым тоном отвечает старшая, ничуть не растерявшись. Интересно, что нужно сказать такого, чтобы сбить ее с толку?
Жаль, не вышло. Лазутчикова обиженно надувает губы, приговаривая: «Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось», а затем забирается под одеяло, намеренно поворачиваясь спиной к стоящей преподавательнице. Так ей хочется всем своим видом показать, насколько сильно задели ее высочество.
— Спокойной ночи, — бурчит девушка, стараясь придать своему голосу максимальное негодование.
— Какая же ты вредная, прям как маленькая, — говорит Андрияненко, и Ира слышит, что голос начинает приближаться. Кажется, она собирается идти к ней. Черт, черт, черт! Только не это! Ира же абсолютно не готова к такому морально. Так, вдох-выдох. В конце, концов, что такого может сделать Елизавета Владимировна? Да ничего! Ира поняла, что не в силах больше смотреть в спинку дивана и умирать от любопытства, что там делается за ее спиной, поэтому она переворачивается на спину, в то время как Андрияненко уже села на край дивана. Все произошедшее дальше Ира еще долго будет считать сумасшествием. Старшая осторожно наклонилась к студентке и легким движением коснулась своими губами ее. Точь в точь, как когда-то это сделала студентка в кабинете. Также быстро, легко и…недостаточно. Ире этого было недостаточно. И только ей хотелось что-то предпринять, как Елизавета уже встала с дивана и направилась на выход из гостиной. — Спокойной ночи.
И все. Лиза ушла. Как будто это в норме: целовать своих студенток, желать им спокойной ночи и спокойно уходить. Ощущение, будто студентку бросили. Поиздевались над ней и растоптали ее чувства. «Что же ты меня так мучаешь?» — проносится в голове у младшей. «О какой спокойной ночи ты можешь говорить, когда знаешь, что я теперь не усну?».
В гостиной теперь кромешная тьма: Лиза перед уходом погасила светильник и закрыла дверь. Где-то там за стеной ее спальня. Где-то там за спиной она сидит и думает о поцелуе. Ведь какой бы жестокой, холодной и непробиваемой не была Андрияненко, невозможно так легко играть с людьми. Ира это понимает. Понимает и закрывает глаза от усталости. Еще немного и она провалиться в сон.
Утром первая просыпается преподавательница. Сегодня выходной, можно спокойно спать хоть до вечера, но в этом удовольствии Андрияненко привыкла себе отказывать. Встанешь поздно — весь день потеряешь, а у нее столько дел. Англичанка успевает умыться, привести себя в порядок, а потом поддается соблазну: приоткрывает дверь гостиной, чтобы посмотреть, чем занята Лазутчикова. И старшая совсем не удивляется, когда замечает, как та сладко спит. У студентки, правда, немного нахмуренное лицо. Но это лишь умиляет.
Преподавательница переводит свой взгляд на рядом стоящий стул, на котором висят джинсы Иры. И отчего-то этот стул привлекает внимание старшей. Точнее, не стул, а странный предмет, который валяется на полу возле него. Обычно у Андрияненко на полу ничего не валяется, так что это напрягает. Кажется, это выпало из заднего кармана джинсов девушки. Чтобы разобраться, Лиза тихо проходит в комнату и подходит к стулу, наклоняется и поднимает посторонний в ее квартире предмет, хозяйкой которого является Ира.
И пазл в голове Лизы наконец-то складывается.