Прости, пойми, прими

Часть 3. Я хочу тебя... съесть

11 июля. Рид.

Дождь барабанил по черепице, отстукивая ритмичную, но какую-то безрадостную, унылую, как показалось Риду, мелодию.
Пасмурная погода за окном словно была олицетворением того, что творилось в этом доме.

У них никак не получалось жить мирно и счастливо, несмотря на огромное количество возможностей.

Наверное, такова была человеческая суть. Люди не могли существовать рядом без желания сделать друг другу больно и без очередных попыток это оправдать.
Хуже зверей, как ни крути.

Рид спустился на первый этаж и, не постучавшись, зашел в комнату к родителям. Гарри уже не спал. Выглядел бледным и ужасно помятым, но, кажется, протрезвел. Анна сидела перед ним на кровати. Рядом, на тумбочке, стоял стакан с водой, несколько таблеток и маленькая тарелка с бульоном.
Рид тихо вздохнул и закатил глаза. Она его все-таки жалела, хоть молодой человек и сказал ей этого не делать.

— Рид... — Анна посмотрела на сына, повернувшись в его сторону.

— Мам, выйди, пожалуйста, — спокойно проговорил он, — я хочу поговорить с отцом, — сказал Рид, устремив взгляд на Гарри.

Не холодный. Скорее осуждающий. Возможно, так бы на Рида смотрел сам Гарри, если бы слышал и видел, как тот поступал с его дочерью в первый день её приезда, во второй, в третий. Смотрел бы на него так, когда узнал, что Рид ненавидел Элли на протяжении одиннадцати лет.

Однако сейчас всё было по-другому.

И не только потому, что Гарри поступил ужасно и грубо по отношению к дочери, но и потому, что Рид испытывал противоположные чувства к ней же.

Как же всё изменилось.

Анна тихо вздохнула, но спорить не стала. Наверное, видела, что пререкаться с сыном сейчас было не время.
Встала с кровати и направилась к выходу, коснувшись руки Рида перед тем, как скрыться за дверью. Касание было лёгкое, почти неощутимое, но обожгло брюнету руку.

«Не наделай глупостей, сынок», — говорило оно.

«Знаю, мам, я всё знаю», — подумал тогда Рид и, дождавшись, когда мать наконец выйдет из комнаты, снова посмотрела на Гарри.

Слегка наклонил голову набок. Подобное с ними случалось впервые, и брюнет не понимал, должен ли вообще ощущать себя так тяжело. Отец не напивался до этого настолько сильно, и никогда не обижал девушек Рида, которые ему нравились. Сейчас случилось и то, и другое, и молодой человек чувствовал себя так, как будто должен был как-то все исправить, хотя мог, наверное, вообще не вмешиваться.